Инициатор - Ольга Ворон

возле замшелого пенька и закрыл глаза. Алиса села на поваленное бревно, выглядывая в небольшую щель между веток и осматривая подходы к их убежищу.

Солнце играло на зелёной поверхности озерца, брызгая акварель света, словно мелкий пушок из растрёпанной небесной подушки, а вокруг перекрикивались птицы и, как она не сосредотачивалась на тропах, мысли сбивались на желание отдыха и тишины.

– Алиса?

– Да.

Поворачиваться она не стала, тратить взгляд – тоже. Ей и так было ясно, что бет не спит, но вскакивать и бросаться на неё не собирается.

–Не держи зла, – помолчав, сказал он. – Если я могу помочь…

Оставшись неподвижной, она грустно усмехнулась, глаза её стали мягче, но ответ прозвучал неожиданно твёрдо:

– Со мной скоро станет опасно мотаться по городу. Сегодня расстанемся. Тебе нужно искать прибежище потише и кормушку побогаче, и все силы потратить на то, чтобы вспомнить своё прошлое. Тогда у тебя будет шанс выйти к церкви и вернуть себе душу.

Бет, вглядываясь в пустоту между веток, покачал головой:

– Я иду с тобой, – и, помолчав, добавил ещё твёрже: – Я не ищу безопасности. Я ищу ответы.

Алиса не ответила. И даже не шевельнулась. Хотя ей очень хотелось погладить мокрую седую прядку. Хотя бы одним пальчиком.

…

16. Экзюпери

Когда сгустились сумерки, Алиса подняла Даниила. Бет, отряхиваясь от налипших травинок, хмуро посмотрел на девушку. На ней, словно влитой, сидел тёмно-синий брючный костюм, а волосы держала толстым узлом на затылке деревянная шпилька.

– Прохожий батюшка подарил? – угрюмо спросил он.

Алиса неопределённо пожала плечами и махнула рукой на белеющий под соседним деревом квадратик. На расстеленном полиэтиленовом пакете горкой лежал фарш. Глаза Даниила загорелись, руки задрожали, а по губам пошёл жирный блеск от неудержимо рвущейся наружу слюны. Он, как был, на корточках пополз к импровизированному столу и запустил скрюченные от волнения пальцы в измельчённое мясо. Алиса, смотрела, как он ест – хватая куски ртом прямо с горки, хрипло дыша и пуская слюну с уголков губ, – и старалась не морщиться.

«Это мне испытание от господа, – думала она. – Я столько раз инициировала, но ни разу ещё не видела так близко то, что остаётся от человека после… Бог испытывает меня. Моё омерзение к нему – грех. Потому что я могла быть тем, кто принёс ему наказание. Но какие бы прегрешения он не совершил, будучи человеком, он ещё может вернуть себе душу, вернуть себе божью любовь. Он – человек, даже тогда, когда ничего человеческого в нём не осталось… А я – нет».

Она смотрела, как под светом фонарей дрожит, склонившись над уменьшающейся горкой кровоточащего фарша изломанная голодом тощая фигура, как по-собачьи хватает куски ртом, как, сотрясаясь всем телом, рыгает, заглатывая слишком много, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не отвернуться.

– Сыт? – подошла она ближе.

Не поднимаясь с колен, Даниил вскинул лицо, выпустил изо рта непрожёванный комок мяса и замер, вглядываясь в девушку. Опустив глаза, он стёр с губ красные подтёки и кивнул.

– Пошли, – сухо приказала она и двинулась первой.

Даниил догнал её только возле поворота на главную аллею сквера.

– Сама-то поела? – хмурясь, спросил он.

– Да.

Краем взгляда осмотрев спутника, Алиса отметила, что задержка была вынужденной – Даниил умылся и привёл себя в порядок, и с его лица и рук исчезли красные пятна.

Некоторое время шли молча.

– Спасибо, – наконец вздохнул Даниил. – За хлеб-соль…

Алиса пожала плечами:

– Один мой друг часто говорил: мы в ответе за тех, кого приручили. Кажется, это цитата кого-то из великих.

– Экзюпери, – задумчиво отозвался Даниил. – Маленький принц.

Алиса удивлённо вскинула брови и покачала головой:

– Мудрые мысли для ребёнка. Даже если он и королевской крови.

– Кто королевской? – не понял Даниил.

– Ну, Экзюпери. Ты же говоришь, что он принц? Значит, королевской крови.

Даниил резко остановился, уставившись на девушку. Алиса прошла ещё несколько шагов и недовольно повернулась, изогнув брови:

– Ну?

Быстро догнав, Даниил молча пристроился рядом, но через некоторое время не вытерпел и спросил:

– Алиса, ты в школу ходила?

– Конечно, – лениво отозвалась она. – Шесть классов казённой, два года единоцерковного пансионата для девочек и сейчас в единоцерковном педагогическом институте на втором курсе.

Помолчав, Даниил поинтересовался:

– И как с оценками?

Алиса пожала плечами:

– Хорошистка. А что?

– Просто, интересуюсь… И ты действительно учишься в институте или только числишься?

– Числюсь, – не стала скрывать она. – Мне и без учёбы работы хватает. И потом – закончить мне несложно. Я же буду официально преподавателем в церковно-приходской школе, а знаний, которые нам давали в пансионате, для этого вполне хватит с лихвой. Так что экзамены будут несложными.

– Церковно-приходской? – снова на миг остановился бет.

– Ну да. Казённая школа на балансе «Единой Церкви» – пояснила Алиса. – Государство и церковь заключают договор и школу передают во владение церкви. Там ставят приход, чтобы жителям района не приходилось куда-то ездить далеко, чтобы можно было приходить в воскресенье на проповеди поближе и со священником общаться, когда нужда придёт. Ну и храмовые учителя там обучают детей прихожан необходимым знаниям – чтение, грамматика, математика, закон божий…

– Ясно, – коротко ответил он, упершись взглядом в дорогу, словно пряча глаза.

– А ты ходил в школу? – на ходу подозрительно покосилась она.

– Ходил… Наверное, – кивнул Даниил. – Знания есть, предметы помню… Только саму школу не помню, и что там происходило. Одни ощущения остались от неё.

– И какие ощущения?

– Радость, свет, влюбленность, формулы мелом на доске, разрез на юбке учительницы, школьная форма в крови после драки – красное на синем…, распоротый портфель, в тетради схема пищевой цепочки, на записке от соседки решение дискриминанта…

– Дискрими… что?

Даниил вздохнул:

– Не важно. Главное – это было. Но я не черта не помню, кроме хаотичной мозаики образов.

Помолчали. Тёмный город отвечал эхом на тихие шаги, на копошение кошек и собак по помойкам и шлепки капель из кондиционеров, не выключаемых даже ночью. Город был прогрет за день и утомлённо засыпал, туша свет в окнах и мельтеша лишь голубыми отблесками телеэкранов по потолкам – словно настраивался на сны, транслирующиеся по развлекательным каналам.

– Куда мы идём? – наконец спросил Даниил.

– В храм Покрова Божьей Матери.

– Зачем? – насторожился он.

– Не напрягайся, – повела плечом Алиса. – Тебе входить не потребуется. Я зайду одна, ты останешься на улице. Если что – убежишь.

– В смысле? Что там будет?

– Ничего. Там точка контакта агентов. Я выйду на связь и, если всё пойдёт хорошо, получу ответы.

Проходя мимо магазина эротической продукции, занявшего весь первый этаж длинной старой пятиэтажки, Даниил