Смоленское направление - Алексей Борисов

– Покуда Ловать не пройдём, не будет нам ветра попутного. – Кормчий выдал резюме, видя страдания купца.

Команда ладьи, помимо оплаты за рейс, имела торговую долю в грузе. Люди спешили домой, видя беспомощность паруса стали потихоньку доставать вёсла, готовясь в любой момент вставить их в отверстия уключин.

– Будет ветер, будет, не трогай вёсла, ребята. – Пахом надел на голову фуражку и подошёл к носу ладьи, опёрся рукой на осиновую балку форштевня и что-то забормотал.

Парус ещё раз хлопнул материей и раздулся. Скорость движения резко возросла, по ладье пронёсся гул одобрения.

– Хе, батька научил, что сказать реке надо. – Сквозь усы пробормотал Ильич.

Подобные заговоры существуют и до сих пор, передаются из поколения в поколение, людьми, живущими на реке. Вроде мистика, но зачастую действует.

Мелководная Ловать опасна, дно видно с невысокого борта ладьи, берега изогнуты подобно плечам лука, может, поэтому так и назвали крепость, что в трёхстах верстах от Пскова. В Луках Пахом Ильич планировал провести последний длинный отдых, когда команда отдыхает сутки. Оптимально двигаться по реке весной, в разлив, но не всегда удаётся подгадать сроки, задержка в Смоленске многократно окупила потраченное время. В Новгород помимо дорогого товара купец вёз идею поиска нового торгового маршрута – в Мурманск. То, что такого города не существует, Ильич не знал, в разговоре с Лексеем промелькнуло название Кола, может это и есть сказочная Гиперборея, про которую как-то рассказывал старый грек, давно обитающий в Киеве. Жаль в этом году поход не удастся организовать, рассуждал Пахом. Компаньон просил не затягивать с железным заказом, придётся возвращаться обратно, – добра от добра не ищут.

Впереди показалась Дятлинская крепость, от острова до самого города был наведён мост.

– Поднажмём, ребята. Последний отдых перед домом. Навались. – Пахом Ильич ободрил команду, вёсла вспенили реку, рванув ладью в сторону причалов.

На пристани мытарь попытался взыскать торговую пошлину, но узнав, что ладья идёт в Новгород, торговли не будет – взял резану за постановку у причала. Ильич сошёл на берег, не встретив знакомых лиц отправился в харчевню, послушать новости. Из Новгорода ладья Пахома Ильича ушла в сентябре, через три месяца будет год, как не был купец дома. Что происходило за это время на Родине, требовалось узнать если и не из первых рук, то хотя бы со слов посетителей таверны.

Разговоры были на неприятную тему, орденские немцы и прочие схизматики косо поглядывали на русские земли, периодически пробуя на зуб крепость обороны погостов. Слова Лексея подтверждались, для Пахома это не было новостью. На ладье, в плотно закрытом тубусе лежала карта устья Ижоры, с точным местом высадки шведских разбойников. По прибытию домой, купец, минуя посадника, должен был передать карту князю Александру. Из торговых новостей выходило, что мехами и воском заниматься в этом году было не столь выгодно, цены упали, зато возросла стоимость закупки хлеба. С продовольствием было туго. Ни то, ни другое купца не интересовало, дёготь всегда был в цене. Торговцев тканями и готовой одеждой Новгородец не встретил, узнать ничего нового не смог, выпил кувшинчик пива, закусил убоиной и отправился ночевать на свою ладью, рассказывая по пути Смоленские новости купцу с соседней ладьи.

Утром, на неуспевший пройти и двадцати вёрст караван из двух судов, напали ливонцы. Летучий отряд грабителей, тайно выйдя к реке, устроил засаду в узком месте, соседнюю ладью зацепили двумя крюками и с помощью лошадей почти вытащили на берег. В самом начале боя, почти половина команды была перебита стрелами. Корабль Ильича спас кормчий, вовремя повернув рукоять руля, направляя судно к противоположному берегу.

– Оружайтесь Православные. – Воскликнул Пахом.

Участь соседа была предрешена, из вооружения на соседней ладье был лишь один лук и топоры. Пара охранников пала первыми, голые по пояс гребцы во главе с купцом сгрудились у кормы, отбиваясь от влезших на корабль кнехтов.

– Что ж это творится, посреди бела дня, возле самой крепости. – Бормотал Ильич, спешно надевая бронь Лексея прямо поверх рубахи. Компаньон показывал, что жилет можно одевать без поддоспешника. Охрана Новгородца пустила первые стрелы в гущу врагов, с тридцати шагов промахнуться невозможно. Двое ливонцев рухнули у мачты, в ответ вылетела стрела из кустов, без результата. Вот тут то и пригодились арбалеты, загребные на носу в течении похода освоились с оружием и ловко били уток, по пути следования.

– Кирьян, в кустах нехристь сидит, помнишь, как селезню бошку срезал? – Пахом с мечом в одной и с кортиком во второй руке руководил боем.

– Сделаем Пахом Ильич. – Кирьян прицелился, и противный визг перекрыл шум боя. Неудачливый лучник схватившись руками за брюхо выкатился из зарослей оглашая воплями окрестности.

Новгородскую ладью стало постепенно сносить течением к соседу, команда, вооружившись саблями, была готова помочь собрату по несчастью.

– Большого, большого на коне. Семён, да не спи ты. – Ильич показал мечом в сторону предводителя разбойников. Высокий немец в остроконечном шлеме восседал на лошадке рыжей масти, прикрывшись щитом. Два сержанта стояли рядом, прикрывая коня от стрел.

Генрих наплевал на все предостережения собратьев, обождать удобного момента и большим отрядом отправиться в поход на Псковские земли. Псков далеко, а добыча нужна сейчас. Лазутчик из Лук прибежал в лагерь поздно ночью.

– Две ладьи господин. Рано утром пойдут в сторону Новгорода, трюмы забиты товаром. Команды по пятнадцать человек, оружия не видел. – Докладывал шпион. Малозаметный пруссачок, недавно окрестившийся, был послан в город за две недели до вылазки, под предлогом закупки бочонков с мёдом. Генрих понимал, что с отрядом в двадцать человек, шастать возле Дятлинской крепости опасно, но жажда наживы взяла вверх.

Арбалетный болт чиркнул по верхнему краю щита, вонзился в глаз, выламывая затылочную кость. Помощь святого отца в отпущении грехов не требовалась. Генрих рухнул с коня без звука, ковёр травы смягчил падение, но мёртвому телу было уже всё равно.

– Прямо в яблочко. – Прошептал Семён.

Гибель предводителя ливонцев оказалась переломным моментом в сражении. Команд больше не подавалось, стрелы с соседней ладьи били в упор, казавшиеся безусловная победа уходила из рук.

– Генрих пал. – Прокричал сержант, внося панику в рядах кнехтов.

– Поднажмём ребята. – Прорычал Пахом и перепрыгнул на соседнюю ладью. За ним последовала команда, два удара вёслами проредили строй противника, Ильич сбил удар короткого меча, увернулся от секиры и заколол кортиком первого противника. В этот момент по животу резанул вражеский нож, у Новгородца аж сердце сжалось.

– На! – Крикнул купец и воткнул в раскрытую пасть ливонца свой меч. Азарт боя охватил Пахома, жертвы превратились в хищников. Кирьян подстрелил одного из сержантов, стоявших на берегу, деморализованный враг стал спрыгивать с ладьи пытаясь спастись в ближайшем лесочке.

– Секи схизматиков. Наша взяла! – Ильич бежал к лошади, возле которой копошился оставшийся ливонец, пытаясь вынуть ногу мёртвого Генриха из стремени.

Победа была полной, в живых из всех нападавших остался только пруссак. Добыча была скудной, доспех Генриха с его лошадью по цене превышал стоимость всего вооружения отряда ливонцев. В живых на второй ладье осталось пять человек, среди людей Пахома Ильича потерь не было, четверо легкораненых не в счёт. Продолжать дальнейший путь решили на следующий день, раненым требовался отдых, да и пленного допросить не мешало.

Пруссак запел подобно весенней певчей птице, жалуясь на свою горькою судьбу. Хвалил храброе Православное воинство, ругал Генриха-собаку, мечтал поскорее обратиться в истинную веру, стоять на страже земель Русских и если будет позволено, то за небольшое вознаграждение шпионить в Ливонии. Последняя фраза была произнесена явно зря, присмотревшись внимательнее к пленному, купец потерпевшей ладьи Захар Пафнутьевич опознал соглядателя.

– Да это гад сидел за соседней лавкой в харчевне, вспомни, Пахом Ильич. – Раненый в ногу купец схватил за грудки пруссака и стал трясти словно грушу.

– Раз сидел рядом, значит, мог слышать, что на восходе в путь пойдём. – Сделал вывод Ильич.

– Это не я, меня заставили, секли кнутом. – Врал пленный.

Глянда был из племени кривингов, может, и пороли его в детстве, да видимо мало. Два года назад он прибежал к ливонцам и выдал местонахождение древнего капища, охотно проводив до места отряд изуверов-паломников. Может и прельстило возможность обретения новой веры изгоя, но скорее всего толчком к предательству послужил отказ старейшины выдать свою дочь замуж за Глянда. Шпионить в Луках он вызвался сам, поскольку хорошо говорил на местном наречии и кроме, как пакостничать ничего не умел.