ЧУДОВИЩЕ (сборник) - Юрий Петухов

— Жертвэнность, наука трэбуэт жертвэнности! — выкрикнул с места масленоглазый усач. — Бэз жертвы нэт истинного ученого!

— Я вас выведу из зала, — спокойно предупредил его секретарь суда, и усач замолк, завертел головой, ловя одобрительные взгляды.

Антон Варфоломеевич готов был сорвать с ноги ботинок и запустить им в масленоглазого. Но не смел. Приходилось перетерпевать все.

— Впустите следующего свидетеля!

И снова все смешалось в голове у Баулина — говорили что-то о покровительстве, о втирании очков в отчетах и справках, о злоупотреблениях. Говорили без передышки один свидетель за другим — казалось, весь белый свет восстал против Антона Варфоломеевича. Когда речь зашла о его докторской диссертации, Антон Варфоломеевич с удивлением обнаружил, что рядом с ним на скамье оказался сидевший минуту назад в зале профессор Тудомский.

— Перерыв, — закричал Баулин, — прошу перерыва — я не могу больше выдерживать всего этого!

Петр Петрович насупил брови, помедлил и, пожав плечами, сказал:

— Суд удаляется на совещание. Перерыв.

Хлопанье сидений кресел, хруст затекших ног, оживленный говор — все сразу же заполнило зал. Народ повалил к выходу, и оттуда потянулся сигаретный дым.

Антона Варфоломеевича и Тудомского увели в маленькую комнату без окон. Между собой они не разговаривали. Охранники встали у дверей.

Чем все это закончится, Антон Варфоломеевич не мог даже предположить. Но хорошего ждать не приходилось. Он сел на стул в углу комнаты и постарался расслабиться, как его учил целитель, представить себя этакой легкой тучкой в прозрачном голубом небе. Но как он ни старался, воспарить ему не удавалось. Одно успокаивало — тишина в комнате. После затянувшейся говорильни она казалась блаженством, ниспосланным свыше. Сколько времени будет длиться перерыв, Антон Варфоломеевич не знал, но ему хотелось, чтобы он длился вечно.

В тот момент, когда Баулин почти уже сумел сбросить с себя нервное напряжение, дверь бесшумно распахнулась и в комнату вошел человек неопределенного возраста, спортивного вида, с совершенно не запоминающимся лицом. Антону Варфоломеевичу показалось даже, что такового у человека и нет вовсе.

— Да-да, — сказал вошедший, — как же вы нас подвели, гражданин Баулин. А ведь судьба человечества была почти что в ваших руках.

— Куда там! — неопределенно отмахнулся Антон Варфоломеевич.

— А это правда, ну все то, что про вас говорили там? спросил человек без лица.

Баулин сделал вид, что не понял вопроса.

— Ловко же вы нас за нос водили! — сказал человек с долей восхищения. — А может, этого послать, как его? — он бросил взгляд в сторону профессора Тудомского, над которым трудились неизвестно откуда и когда появившиеся парикмахеры. Одновременно с двух сторон они ловко лишали Тудомского его знаменитой седой гривы. И тот не роптал.

— А-а… — протянул Антон Варфоломеевич и махнул рукой.

— Понятно. Вы только не волнуйтесь, Майкл… простите, Антон Варфоломеевич. Может, обойдется?

— Лучше бы вы меня послали без подготовки, сразу же!

— Поздно, — устало проговорил человек и вышел. Остриженный Тудомский неприязненно посмотрел в сторону Антона Варфоломеевича и выдавил из себя напряженно:

— Доигрался?!

После этого он опять отвернулся, уставился в стенку. Перерыв кончился. И вновь вспыхнули над столами президиума багровые зловещие буквы. Снова заполнился зал. Все было по-прежнему, кроме одного — место председательствующего занял плотно скроенный невысокий румянолицый человек, обладатель приятного тенорка. Он начал без предисловий:

— А теперь мы рассмотрим другую сторону жизни гражданина Баулина, с которой, видимо, не все присутствующие хорошо знакомы.

Зал оживленно загудел, глаза сидящих засверкали любопытством.

Даже сам Антон Варфоломеевич поднял голову, навострил уши.

— За последние тридцать лет своей деятельности, — продолжил новый председатель, — гражданин Баулин нанес убыток государству, в качестве выплаченных ему зарплат, премий, премиальных за изобретения и рационализации, кандидатских и докторских надбавок, а также гонораров за научные статьи, книги и так далее, в размере двухсот тридцати восьми тысяч ста двенадцати рублей и шестидесяти семи копеек. Подсудимый, вы согласны с нашими цифрами?

— Никогда не подсчитывал, — вяло ответил Антон Варфоломеевич.

— Напрасно.

— Я возражаю! — выкрикнул адвокат, он же зам. — Это были честно заработанные деньги, в соответствии с трудовым законодательством и финансовыми…

— Честно?! Зарплата и премии — за работу, которой подсудимый никогда не выполнял, за изобретения, изобретенные не им, за степени, полученные вы уже сами знаете каким образом?!

— Он был неутомимым организатором, активным общественником, — не унимался зам, — на протяжении всех этих долгих лет Баулин был, можно сказать, генератором идей. Пускай осуществляли их другие, но ведь кому-то их надо было и дать?!

— Организатором он и в самом деле был хорошим. Кстати, не вы ли, уважаемый адвокат, помогли ему сорганизовать, так сказать, строительство загородного коттеджа на отведенные в фонд института средства? Не вы ли, пользуясь своими полномочиями, выделяли на строительство этого, с позволения сказать, домика институтских рабочих?

— А я вообще не пойму, что этот мерзавец делает на адвокатском месте? — раздался после долгого молчания голос ниоткуда.

— И вправду?! — Председатель поглядел на зама.

Стремительно вбежавший из задней двери пожарник пронесся, грохоча сапогами по проходу, взбежал на помост и, ухвативши зама крепко за воротник, выволок его с адвокатского места. Через секунду зам уже сидел между Антоном Варфоломеевичем и бывшим профессором Тудомским. Пожарника же словно корова языком слизала.

Воспользовавшись паузой, встал со своего места целитель.

— Я должен заявить многоуважаемому суду, что мой пациент находится в невменяемом состоянии, — сказал он. — Это глубоко и тяжело больной человек, с подорванной непомерным трудом психикой. Он может не выдержать процесса.

Антон Варфоломеевич воспрянул духом, слова целителя пролились на него божественным нектаром.

— А чэго ж он, эсли балной такой, — снова вскочил с кресла гость с Востока, топорща при этом усы и округляя свои масленистые глазки, — чего ж он сэбя в жэртву науке отказался принэсти? Эсли он балной, значит, он обрэчен все равно! А он отказался!!!

Председатель приказал вывести вон усача, что и было сделано.

— А вы, уважаемый доктор, займите-ка пока место адвоката, вам оно к лицу, — сказал он после того, как масленоглазого выдворили из зала. — Пациент ваш прошел медицинскую экспертизу, поводов для тревоги у нас никаких нет.