Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

– Внимание! – мощный голос внезапно перекрыл окружающий шум. – Всем вернуться на свои места и соблюдать тишину!

На возвышении перед столом судьи, испуганного скорчившегося в своем кресле, словно ниоткуда появился высокий широкоплечий человек в длинном черном плаще. В его голосе была резкая властность, и его словам подчинились. Шум в зале стал понемногу стихать.

– Благодарю, – человек в плаще слегка наклонил голову. – Я сожалею о происшедшем только что инциденте и прошу вас о нем забыть.

– Как это забыть?! – раздался в наступившей тишине одинокий голос, кажется, Бэлла Флокасса. – И кто вы такой?

На последний вопрос мог бы ответить Корчер Джойвар, наверняка узнавший бы своего куратора, час назад ведшего разъяснительную беседу с адвокатом, но Джойвара уже не было в зале.

– Будем считать, я из секретной службы, – человек в плаще попытался улыбнуться, но вышла у него лишь кривая усмешка. – Во имя государственных интересов Горданы я требую, чтобы последние нечленораздельные выкрики подсудимого навсегда изгладились из вашей памяти!

– Так это была правда?! – раздался чей-то голос из глубины зала. – И весь этот процесс от начала и до конца был сфабрикован?!

– Какое это имеет значение?! – "представитель секретной службы" заметно нервничал. – В любом случае, мы не позволим никому из вас бросить тень на горданское правосудие! Вы все должны быть патриотами нашей страны и понять…

– Быть патриотом – это не значит покорно повторять ложь, которую вы пытаетесь скормить народу, прикрываясь высокими интересами! – отважно закричал Бэлл Флокасс. – В Гордане свободная пресса!

– Если вы не способны понять, мы вас заставим! – человек в плаще, похоже, справился с волнением. – При выходе из зала суда все вы сдадите аудио и видеоматериалы и дадите подписку о неразглашении! А если кто-то из вас попробует где-то что-то вякнуть в какой-то газетенке, я обещаю ему за это уютный тюремный срок, а газете – быстрое и скорое закрытие! Вы поняли?!

Шум в зале достиг предела. На все еще работающем магнитофоне Билона загорелась красная лампочка, показывая слишком большую силу звука. На лицах полицейских, выстроившихся у входных дверей, появилось выражение мрачной решимости.

– Вы все записали?! – повернулся Билон к Орне Маруэно.

– Все, – Орна, как ни странно, оставалась спокойной посреди гвалта.

– Дайте сюда кассету!

– Зачем?

– Дайте кассету! – Билон чуть ли не силой вырвал магнитофон из рук девушки. – Я знаю, как ее пронести наружу!

Это подействовало. Орна Маруэно замолчала и вопросительно посмотрела на Билона. Суматоха продолжалась, полицейские были отвлечены на людей, которые снова пытались прорваться через кордон, человек в плаще смотрел в ту же сторону, и Билон проворно вынул кассету из своего магнитофона, мгновенно засунул на ее место кассету Орны и захлопнул крышку.

– Прикройте меня, – прошептал Билон Орне Маруэно, хотя в окружающем шуме вполне можно было и прокричать.

Тем не менее, Орна Маруэно услышала. Она сместилась в сторону и начала протискиваться между Билоном и креслами переднего ряда, на несколько мгновений закрыв его от посторонних взглядов. Этого времени хватило Билону, чтобы, расстегнув куртку, просунуть кассету с опасной записью в рукав. Она скользнула куда-то вглубь, и Билон порадовался, что у его куртки тесные манжеты, которые не позволят ей выпасть наружу. А еще, что ему дали в дорогу именно этот магнитофон новейшей модели, использующий компактные кассеты. Традиционную бобину с пленкой он наверняка не смог бы спрятать ни при каких обстоятельствах.

Тем временем, в зале удалось навести какой-то порядок. Одну из дверей приоткрыли, но перед ней уже выстроилась целая группа полицейских. Через этот кордон можно было пройти только по одному, и всем там распоряжался человек в плаще. Похоже, он выиграл этот раунд.

Толпа успокаивалась на глазах, и Билон поспешил использовать оставшиеся у него в запасе мгновения. Он подхватил свои записи и потащил Орну Маруэно за собой к ближайшему окну. Радиатор парового отопления под подоконником закрывала плита из ДСП, оставляя наверху только небольшой промежуток, впрочем, достаточно широкий, чтобы просунуть через него плоский магнитофон размером с толстую книгу. Не говоря не слова, Билон протолкнул в щель магнитофон Орны Маруэно и облегченно вздохнул, услышав, как он застревает где-то за батареей.

– Что вы делаете?! – охнула Орна.

– Я куплю вам новый! – огрызнулся Билон. – Скорее, нам нужно смешаться с толпой и как можно быстрее выбраться из зала, пока они не стали вспоминать, у кого что было!

В действительности, Билон прошел через кордон где-то в середине, что тоже имело свои преимущества. Полицейские, пропустившие уже не один десяток людей, потеряли ретивость и не стали серьезно обыскивать его, ограничившись поверхностным прохлопыванием по бокам (сам Билон в это время стоял, держа руки в стороны), пока человек в плаще прослушивал запись с магнитофона. Удовлетворившись, он вынул кассету и небрежно отбросил ее в сторону, в целую кучу подобных трофеев.

– Вам возместят ее стоимость, – сказал он почти любезно. – А сейчас, пожалуйста, присядьте и напишите, что вы обязуетесь не разглашать информацию, случайно полученную вами сегодня. Да, возьмите этот лист бумаги. Диктую…

Орну Маруэно слегка задержали, и Билону пришлось ждать ее не меньше десяти минут.

– Наконец-то! – вырвалось у Билона, когда он увидел Орну, покидающую здание суда. – Пойдемте отсюда!

– Мне нужна кассета, – тихо, но твердо сказала Орна Маруэно, когда они отдалились на безопасное расстояние в два квартала.

– Зачем она вам? – слегка усмехнулся Билон. – Эта запись вряд ли пригодится вам в написании дипломной работы.

– Она мне нужна, – повторила Орна; к удивлению Билона она даже не пыталась кокетничать или как-то по-другому использовать свою несомненную привлекательность. – В конце концов, я имею право на какую-то компенсацию, раз вы ради нее выбросили мой магнитофон.

– Я же сказал, я куплю вам новый. И большой букет самых красивых цветов в качестве компенсации, – Билон продолжал играть, хотя опасался, что начинает перегибать палку. – А вообще, зачем простой студентке такой дорогой и сложный звукозаписывающий аппарат?

– Я могу быть и не простой студенткой, – Орна остановилась, в упор глядя на Билона своими светлыми серо-голубыми глазами.

– Позвольте не поверить, – Билон, не дрогнув, ответил на этот взгляд своим. – Не простая студентка была бы одета во что-то дорогое, нацепила бы серьги с камушками, распространяла бы вокруг себя запах дорогих духов и обязательно приехала бы на машине. Да и для чего ей такой магнитофон? Музыкальных записей на кассетах еще не появилось в заметных количествах, для серьезных занятий музыкой такая аппаратура не подходит… Что тогда остается, лекции записывать?

– Он мог быть мне нужен и для других целей, – улыбнулась Орна. Похоже, она приняла игру.

– Не сомневаюсь. И я даже догадываюсь, для каких.

– Интересно было бы послушать.

– Сегодня я купил свежий номер "Утренней звезды", – начал Билон, следя за реакцией Орны Маруэно (ее не последовало). – Там есть большая статья, описывающая вчерашние события на процессе, причем, я готов поклясться, что ее автор лично присутствовал на всех заседаниях, включая закрытое. Подписана эта статья неким Тидом Грумманом, что, по моему скромному разумению, всего лишь творческий псевдоним. И кто бы мог подумать, что под ним скрывается скромная простая студентка юридического факультета?…

– Интересная догадка, – скучающим голосом произнесла Орна. – И как вы к ней пришли?

– Скорее всего, я бы ни к чему не пришел. Но я обратил внимание, что автор, рассуждая о месте Закона о бунтовщиках в правовой системе Горданы, слово в слово повторяет ваши вчерашние высказывания. А когда я дошел до ссылки на некоего реперайтерского журналиста, который опасается гнева своего начальства, у меня не осталось никаких сомнений. Итак, что же скажет в ответ Тид Грумман?