Академия. Вторая трилогия - Грегори Бенфорд

Лодовику показалось, что в мозгу у него сработала сигнализация. Такие же ощущения испытали все роботы, находившиеся в здании склада. Прошлой ночью Лодовик и Каллусин разрабатывали план эвакуации. Каллусин сказал ему, что Плассикс прогнозировал большие неприятности, в том числе и обнаружение их организации…

А теперь большинство путей к побегу были отрезаны имперскими особистами. Каллусин и другие роботы были заняты в другом отсеке склада — выносили головы металлических роботов и прочие сокровища кельвинистов. То были тысячелетия истории роботов, их традиции, хранившиеся в отдельных механических узлах, а в ряде случаев — в целиком сохранившихся головах. К этим реликвиям Каллусин относился с почти религиозным пиететом. Но у Лодовика не было времени на то, чтобы осваиваться с ритуальной стороной жизни сообщества роботов.

Он нашел Клию и Бранна в столовой на первом этаже. Девушка выглядела решительно, но испуганно. Глаза ее были широко раскрыты, щеки пылали лихорадочным румянцем. Бранн же, наоборот, напуган не был, но зато в нем не наблюдалось особой решимости. Он просто нервничал.

Лодовик никак не отреагировал на мысленное послание Вольтера, который проворчал что-то насчет оппозиционеров-романтиков, от которых во все времена мало толка.

— Мы немедленно уходим, — сказал Лодовик.

— Мы готовы, — отозвался Бранн и продемонстрировал Лодовику небольшую сумку, где, судя по всему, лежали те вещи, которые люди сочли нужным взять с собой.

— Я чувствую ее. Она ищет нас, — нервно проговорила Клия.

— Может быть, — кивнул Лодовик. — Но на подземных этажах есть тайные переходы, которыми никто не пользовался тысячи лет. Некоторые из них выводят на поверхность недалеко от корпуса Дворца, где содержат Селдона.

— Ты знаешь планировку Дворца… то есть знаешь коды для входа?

— Знаю, если только эти коды не поменяли. Можно, конечно, понадеяться на консервативность и инерцию, которыми всегда славилась система администрации Дворца. Коды в покоях Императора меняются дважды в день, а вот в других помещениях Дворца есть коды, которые остаются неизменными по десять-пятнадцать лет. Придется рискнуть…

«К тем кодам, которых не знаешь ты, смогу подобраться я», — оповестил Лодовика Вольтер.

— Главное — поскорее выведи нас отсюда! — воскликнула Клия. — Мне не хотелось бы драться с ней!

— Вероятно, нам придется схватиться с кем-то еще, — вздохнул Лодовик. — Не исключено, что придется воздействовать внушением или защищаться от внушения извне.

Клия упрямо покачала головой.

— Они мне безразличны. Ни одному из тысячи внушателей не сравниться со мной и Бранном, если мы с ним будем работать сообща. Но эта женщина…

— Мы можем одолеть ее, — заявил Бранн.

Клия гневно зыркнула на него, но тут же поежилась и пожала плечами.

— Может быть, — неуверенно проговорила она.

— Ты достаточно хорошо знакома со структурой менталитета роботов? — спросил у Клии Лодовик, когда они уже шагали к кабине лифта.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Клия.

Двери кабины древнего подъемника открылись медленно и плавно, как и подобает произведениям староимперской инженерии. Внутри кабины горел тускло-зеленый аварийный свет. Все трое вошли в кабину.

— Ты смогла бы воздействовать внушением на робота? — уточнил свой вопрос Лодовик.

— Не знаю, — неуверенно отозвалась Клия. — Никогда не пробовала. Вот только с Каллусином дело было… однажды… А я тогда не знала, что он — робот. Он меня отбил.

— У нас есть несколько минут, — сказал Лодовик. — Попрактикуйся на мне.

— Зачем?

— Затем, что для того, чтобы подобраться к Гэри Селдону, нам, быть может, придется столкнуться с Дэниелом. Вспомни, о чем говорила Дорс Венабили.

— Роботы — они совсем другие, они так не похожи на людей… — пробормотала Клия.

— Попробуй, — не отставал Лодовик.

«Ты готов рискнуть своей свободой воли? Отдать ее этой девчонке? — поинтересовался Вольтер, хотя и сам понимал, что вопрос прозвучал риторически. — Ну вот, теперь мы прибегаем к помощи самого жестокого из всех видов оружия! Что хуже промывание мозгов роботом или их промывание человеком?»

— Пожалуйста, — умоляюще проговорил Лодовик. — Это может оказаться крайне важно.

— НУ ЛАДНО! — прокричала Клия. Они терпеть не могла, когда ее к чему-либо понуждали, к тому же боялась, что из этой затеи ничего не выйдет, а ей было бы неприятно поймать себя на очередной слабости — ей и страха хватало. — Ну, что мне сделать? Заставить тебя сплясать джигу, что ли?

Лодовик улыбнулся.

— Что угодно, что в голову придет.

— Ты робот. Разве я не могу просто взять и приказать тебе танцевать? Разве ты не обязан будешь подчиниться моему приказу?

— Ты мне не хозяйка, — возразил Лодовик. — И потом, помни… Клия отвернулась и прижала ладонь к щеке.

Лодовик неожиданно почувствовал, что было бы очень приятно проверить свою механику и регуляцию моторики. Кабина лифта была идеальным местом, где можно было провести такое тестирование — если, конечно, он не налетит при этом на людей, едущих вместе с ним. На самом деле это было так просто это желание подвигаться, — просто и приятно.

Он начал танцевать — сначала медленно, чувствуя некую правильность своего выбора и даже одобрение. Тысячи людей высоко оценили бы его выступление — пусть не с артистической стороны, но уж точно — с технической. Проверяя свою моторику, Лодовик чувствовал, что его координация в образцовом порядке.

Клия отняла руку от щеки. Лицо ее было мокрым от слез.

Лодовик остановился и покачнулся. Его воля, воля робота, пометавшись между многочисленными импульсами, заставила его обрести равновесие.

— Прости, — дрожащим голосом проговорила Клия. — Не стоило заставлять тебя делать это.

Она быстро вытерла лицо. Вид у нее был смущенный и несчастный.

— У тебя прекрасно получилось, — сказал Лодовик. Он был тоже несколько смущен тем, насколько легко эта девушка обрела власть над ним. — Бранн действовал вместе с тобой?

— Нет, — покачала головой Клия.

Бранна успех Клии, похоже, просто ошеломил.

— О, небо… — прошептал он. — Мы могли бы захватить власть над всем Трентором…

— НЕТ! — вскричала Клия. — Мне очень жаль, что я сделала это. — Она протянула к Лодовику руки, словно прося прощения. — Ты — машина. Тебе так хочется… угождать, хочется в глубине — ну, не души, конечно… Ты проще ребенка. Да ты и есть ребенок.