Уловка медвежатника - Евгений Сухов

Тотчас приехал Боткин. Осмотрев цесаревича, печально закачал головой, объяснив перепуганной императрице, что у Алексея случилось сильнейшее кровоизлияние колена и самое лучшее средство в его положении – обыкновенный покой.

Однако улучшения не наступало. Алексей по-прежнему пребывал в забытье, а если и открывал глаза, так только для того, чтобы простонать: «Господи помилуй!»

Если на кого-то и стоило рассчитывать, так только на Старца, который в это время совершал паломничество в Сибирь. Наскоро составив послание, Алекс тотчас отправила его Григорию. Уже на следующий день в Царское Село от Распутина прибыла депеша, в которой он сообщал о том, что молится за маленького, а накануне ему было видение, что Алексей будет жить.

Уже на следующий день температура у наследника стала спадать, и он пришел в сознание. Первое, о чем он сказал, – что видел Григория, который за него молился в деревенском храме, подробно описав внутреннее убранство. Ближе к обеду цесаревичу захотелось куриного бульона, чем он неимоверно обрадовал Алекс, и, отведав целых две тарелки, наследник впервые за последние несколько дней уснул глубоким сном. Кризис миновал.

В тот же день Николай Александрович вспомнил о делах. Понял, что за это время их накопилось немало (только одной непрочитанной корреспонденции над его рабочим столом возвышалась целая гора!). В отдельной кожаной папке у него лежали разбирательства, поставленные на контроль, так что оставалось только определить их очередность.

Открыв папку, он натолкнулся на заметку об ограблении в «Российском купеческом банке» и невольно поморщился, как от острой зубной боли. О результатах расследования ему обещали доложить в самое ближайшее время. Однако почему-то помалкивали. Надавив на кнопку звонка, государь вызвал адъютанта.

Высокий, безукоризненно одетый князь Трубецкой очень напоминал своего предка, героя войны тысяча восемьсот двенадцатого года. Порой создавалось впечатление, что заслуженный генерал из Галереи славы в Эрмитаже шагнул прямиком в царские апартаменты.

Интересно, а сам князь знал о небывалом портретном сходстве со своим славным предком? В какой-то момент Николай Александрович хотел было спросить об этом адъютанта, но раздумал.

– Вот что, Дмитрий Михайлович, – обратился государь к застывшему в дверях адъютанту. – Третьего числа ко мне должен был прийти с докладом министр внутренних дел, почему же он не явился? – выразил недоумение Николай Второй.

– Я взял на себя смелость перенести эту встречу, – произнес князь, уверенно глядя прямо в лицо императору.

– Ах, вот так… И позвольте узнать, на какое время?

– На сегодняшнее число, в три часа дня, – уверенно отвечал князь.

Весьма неплохо иметь понимающего адъютанта, способного прочитать твои мысли.

Действительно, именно в канун встречи с министром он простоял всю ночь у постели потерявшего сознание Алексея, сменив вконец обессиленную супругу. Это дежурство ему далось весьма нелегко, приходилось буквально сдерживать рыдания, когда он смотрел на почти безжизненное лицо сына.

Прошедшие часы были для него самым настоящим испытанием, и Николаю Александровичу даже показалось, что самообладание покинет его.

А под самое утро он понял, насколько у него старое сердце. Весь следующий день Николай Александрович не желал никого видеть и, заперевшись в своих покоях, два часа кряду разглядывал потолок.

– Хорошо, я его жду, – кивнул государь.

Уже через полчаса в приемную комнату с папкой в руках вошел министр внутренних дел, свиты Его величества, генерал-майор Коваленский Сергей Григорьевич. Едва ступив в царский кабинет, он достал из кармана платок и промокнул им взмокший лоб.

Николай Александрович едва не поморщился. Его чрезвычайно угнетала привычка высших должностных лиц отирать в его кабинете вспотевшие лица. Такое впечатление, что как только они переступают порог его кабинета, так на них тотчас накатывает невероятная потливость.

Правый боже! Ведь взмокший лоб можно было отереть перед самыми дверьми! Или таким образом они хотят показать свое государево усердие?

Однако Николай Александрович продолжал невозмутимо смотреть на вошедшего генерала и делать вид, что совершенно ничего не происходит. Следовало бы предложить вошедшему стул, но император намеренно затягивал с приглашением – некое наказание на проявленную бестактность.

Наконец рука Николая Александровича бодро взмыла вверх, и он указал на стул:

– Прошу вас, Сергей Григорьевич.

Министр Коваленский скорым шагом пересек кабинет и сел на указанный стул.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Полноте вам, – отмахнулся государь. – Я уже говорил вам, называйте меня по имени-отчеству.

– Хорошо, Николай Александрович.

– Итак, что вы можете добавить по поводу ограбления «Росийского купеческого банка»?

Министр вновь потянулся к платку, припрятанному в накладном кармашке, но, смутившись под строгим взглядом государя, сцепил пальцы в замок.

– Почти все преступники арестованы, Николай Александрович. Сейчас мы занимаемся поимкой остальных злоумышленников.

– Кто они?

– Мужчина и женщина. Они действовали в паре.

– Все это хорошо, но проясните мне судьбу ценных бумаг на сумму в два с половиной миллиона рублей, – сдержанно заметил царь. – Кажется, они вынесли из банка еще и немалую наличность?

Губы министра болезненно скривились, как если бы он испытал болевой шок. Отмолчаться не удастся. Государь, не опуская головы, смотрел прямо в его глаза, терпеливо ожидая ответа.

– Именно так, Николай Александрович…

– Ну, продолжайте, я вас слушаю.

– Дело в том, что операция по поимке преступников и возвращению денег вступает в свою завершающую стадию. Думаю, что через день-другой с ними будет покончено.

– Но вы вернули хотя бы часть денег? Или хотя бы знаете, где они находятся в настоящее время?

– Не удалось, – невесело признался министр, глядя прямо в серые глаза императора. – Но сейчас через наших агентов и осведомителей мы занимаемся поисками ценных бумаг.

Государь развел руками – высшая степень раздражения.

– А что же вам еще остается делать? Вы меня не утешили, Сергей Григорьевич, – спокойным голосом, как и обычно, произнес царь. – Это всего лишь десятая часть из всех пропавших денег. Если мы и дальше так будем разбазаривать наши накопления, то от государства, – Николай Александрович сделал значительную паузу, очевидно подбирая подобающее слово, – ничего не останется!

Последнюю фразу он произнес с особым нажимом. На лбу у министра выступила обильная испарина, – прежде государь никогда не разговаривал с ним подобным тоном, очевидно, что разозлен он не на шутку. В какой-то момент министру показалось, будто пространство вокруг него сильно сжалось, принося при этом почти физическое страдание. А в довершение ко всему капля пота сорвалась с крутого лба и стремительным ручейком побежала к носовой перегородке. Позабыв про платок, министр вытер проступивший пот рукавом мундира.

– Николай Александрович, – заметно охрипшим голосом произнес министр. Пространство вокруг него продолжалось стремительно сжиматься, и министр с ужасом подумал о том, что произойдет с ним, когда оно соберется в одну крохотную точку. Оно просто раздавит его! – Делом об ограблении банка занимаются наши самые лучшие сыщики. В самое ближайшее время мы отыщем все деньги.

– Ну, хорошо, – устало произнес Николай Александрович, давая понять, что беседа завершена. – Даю вам сроку месяц. – И все тем же тихим голосом, без малейшего намека на раздражительность, добавил: – Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы хоть как-то исправить положение.

Не сказав более ни слова, Николай Александрович открыл газету «Русское слово». Беспомощно потоптавшись около стола, министр негромко попрощался и, поймав едва заметный кивок государя, вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Глава 18

ЗАВТРА НУЖНЫ ДЕНЬГИ

Настроение у Виноградова было дрянь, впрочем, таким оно бывало всякий раз после разговора с министром.

Никогда прежде Григорий Леонидович не видел министра в таком подавленном состоянии. Отлегло бы от сердца, ежели он, припустив крепкое словцо, отругал бы его за нерадивость, попросил бы подать в отставку немедля. А тут он как-то невольно ссутулился, как если бы держал на плечах какую-то трудноподъемную ношу, и, не посвящая в разговор, состоявшийся с государем, сказал, что Его величество весьма разочаровано ходом расследования и желает, чтобы оно дало положительные результаты в ближайшие дни.

Пожалуй, он напоминал малолетнего беспомощного ребенка, который вдруг оказался в незнакомой обстановке в обществе чужих людей. Вот разве только что не плакал. Министра хотелось как-то утешить. Но как это сделать, Григорий Леонидович не представлял. Будь они в приятельских отношениях, можно было бы подыскать подходящие слова, но между ними глубокой бороздой пролегали субординация и социальное происхождение.