Тайна Воланда - Ольга и Сергей Бузиновские

документам барон родился в Австро-Венгрии, в маленьком задунайском

городке. «Ах, да!.. Волнующая история! Барон-изгнанник!..» — говорит

Бендер в седьмой главе. Муссируются и «баронские сапоги» Воробьянинова.

А в тридцать пятой главе «Золотого теленка» Остап почему-то

рекомендуется… Бендером-Задунайским! Это повторяется трижды —

достаточно для вдумчивого читателя.

В старгородском приюте Бендер встречает своего карикатурного

двойника — Пашу Эмильевича: именно он украл стул из красного уголка.

Эмилий Павел — римский полководец, завоевавший и ограбивший Грецию.

Но самый прозрачный намек на таинственного итальянца остался в главе

«Могучая кучка или Золотоискатели», опубликованной лишь в журнальной

редакции

первого

романа.

В

этой

главе

рассказывается,

как

Ляпис-Трубецкой сопоставил несколько сообщений о потрошителях стульев, и в его голове родилась идея поэмы: в одном из стульев спрятана формула

«лучей смерти». Поэт поделился замыслом с друзьями, и они решили

написать оперу «Железная роза» — про то, как за стулом охотятся лица

итальянской национальности — гроссмейстер фашистского ордена Уголино и

принц Сфорца, переодевшийся советским комсомольцем. В книгу этот сюжет

не вошел: итальянского гроссмейстера слишком легко связать с

«гроссмейстером» Бендером.

6. «ИНТЕРЕСНЫЕ РУКОПИСИ БЭКОНА»

Мы предположили, что булгаковский Воланд списан с Бартини. На

«красного барона» болезненно действовал свет полной луны, и это черта

отразилась в той главе, где иностранец под видом мастера посещает Ивана

Бездомного: «На балконе возникла таинственная фигура, прячущаяся от

лунного света…». И далее: «Судороги то и дело проходили по его лицу. В

глазах его плавал и метался страх и ярость. Рассказчик указывал куда-то в

сторону луны, которая давно уже ушла с балкона».

Вина Луны, она, как видно,

Не в меру близко подошла к Земле

И сводит всех с ума.

Эти шекспировские строки заставляют вспомнить о загадочной болезни

его современника — Френсиса Бэкона, барона Beруламского, виконта де

Сент-Олбани: случалось, что в ночи полнолуния он падал в обморок. Лорд

Бэкон

был

блестящим

придворным,

ученым-естествоиспытателем,

мыслителем, сокрушившим средневековую схоластику и угадавшим

некоторые черты будущего — воздушные корабли, сверхглубокие шахты, радио и телевидение. Духовник короля Якова I Джозеф Глэнвиль передает, что Бэкон создал некое общество для осуществления своих любимых идей. А

доктор У.Роули — друг и духовник самого Бэкона — с восхищением писал:

«Если бы я помыслил, что Бог излил на кого-нибудь из нынешних людей луч

познания, то это относилось бы к нему. Он прочитал много книг, но знание

его происходит не от книг, но из самих основ и понятий внутри него самого».

Многие западные исследователи считают, что Френсис Бэкон стал

первым идеологом того типа общественных отношений, который

впоследствии наиболее отчетливо сложился в Соединенных Штатах Америки.

Будучи лордом-канцлером, Ф.Бэкон тайно способствовал тому, чтобы

государство притесняло пуритан — этих религиозных максималистов, мужественных и трудолюбивых скопидомов, обуянных идеей своего

избранничества. Историкам еще предстоит оценить усилия великого

канцлера, благодаря которым в 1620 году корабль «Мейфлауэр» высадил на

североамериканский

континент

«отцов-пилигримов» — первых

колонистов-пуритан.

Новая Англия — ступенька к Луне: чем ближе к экватору располагается

место старта, тем меньшая мощность нужна для вывода аппарата на орбиту.

Таким образом, победитель лунного марафона 60-х годов был предрешен: чтобы быть в равном положении с американцами, нам требовался космодром

где-то на широте Дели.

…Вы заметили, читатель, что в булгаковском романе чересчур много

сидящих? Взять, к примеру, Воланда: он присаживается на скамейку между

двумя литераторам, сидит на табуретке, на кровати, в седле и на террасе, требует кресло на сцене Варьете. «Я люблю сидеть низко», — говорит

иностранец. То же самое делают другие персонажи — Пилат, Левий Матвей, Иван, Маргарита и Босой. А Бегемот, сидящий на толстой пачке рукописей!?.

Все объясняет странная латинская надпись на надгробном камне в церкви

Св. Павла в Сент-Олбани: вместо обычного «Здесь покоится…» — «Бэкон

сидел здесь». Писали, что при раскопках в гробу была найдена лишь

свинцовая кукла.

В редакции «Мастера…», датированной 1937 годом, Воланд так

объясняет цель своего приезда: «…Тут в государственной библиотеке нашли

интересные рукописи Бэкона и бенедиктинского монаха Гильдебранда, тринадцатый и одиннадцатый век». Но в тринадцатом веке жил совсем

другой Бэкон! Было два знаменитых однофамильца — монах-францисканец

Роджер Бэкон (XIII в.) и лорд-канцлер Френсис Бэкон (XVI-XVII в.в.). Во всех

текстах их традиционно различают по именам, и Булгаков не мог этого не

знать. К тому же, будь это Роджер Бэкон, писатель упомянул бы его

монашеский сан и даже орден, к которому тот принадлежал, — как он сделал

это с «бенедиктинским монахом Гильдебрандом». Но имя, сан и конгрегацию

Булгаков опускает — не для того ли, чтобы посредством одного Бэкона

указать на другого?

В рукописи 1934 года Бэкона еще нет: «Тут в государственной

библиотеке громадный отдел старой книги, магии и демонологии…». А в

последней редакции (менее откровенной) — его уже нет. Почему? И на какие

рукописи намекает Воланд, якобы приглашенный государственной

библиотекой их «разбирать»?

«На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из

самых красивых зданий Москвы, здания, построенного около полутораста лет

назад, находились двое: Воланд и Азазелло». Это, как известно — «Дом

Пашкова». В первой редакции романа здание еще более узнаваемо: Воланд и

его свита проходят через читальный зал библиотеки. Дело в том, что в «Доме

Пашкова» долгое время располагался отдел рукописей той самой

государственной библиотеки, где «историк» Воланд должен был разбирать

рукописи Ф.Бэкона. На самом деле мага интересовала лишь одна рукопись —

роман мастера, рассказывающий о Пилате и Иешуа. Новое Евангелие. Но

именно Френсис Бэкон возглавлял работу по переводу и уточнению Библии!