Приключения ДД. Стрела Амура - Евгения Ляшко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нурмагомед Гаджимагомедов, командир колонны десантников, попав в засаду с превосходящим числом противника, отвлекая необандеровцев, дал время своим бойцам организовать круговую оборону. Он подорвал себя и окруживших его врагов последней гранатой. Как и Исмаил Байрамов в одна тысяча девятьсот сорок пятом, который будучи в бою за город Ноймаркт оказался отрезанным от своих и был окружён фашистами, подорвал и себя, и немцев гранатой.
Алексей Лиханов, санинструктор, в ходе боёв за Донбасс под сильным вражеским обстрелом спасал товарищей: выносил из-под огня, оказывал помощь, отправлял в госпиталь. Снаряд разорвался рядом. Очнулся один и с двумя осколочными ранениями. Двенадцать дней он полз к своим, питаясь снегом. И добрался. Стоило ему это ампутации обмороженных пальцев. В некотором роде он повторил подвиг лётчика Алексея Маресьева, который во время Отечественной войны восемнадцать дней полз до своих, ему ампутировали ноги, а он научился летать на протезах и продолжал воевать с фашистами.
Спасая подчинённых, старший лейтенант Максим Песковой накрыл гранату необандеровцев своим телом.
Стрелок-автоматчик Александр Матросов накрыл своим телом дзот, ценой жизни лишив врага возможности вести огонь.
Капитан Алексей Панкратов пока его бойцы отражали нападение диверсионной группы укрофашистов, сбил самолёт СУ-25 и три беспилотника. Противнику пришлось отступить, поставленная задача была выполнена.
Старший сержант Иван Лысенко в одна тысяча девятьсот сорок третьем году в одиночку сражался с пятнадцатью немецкими танками. Вычисляя слабые технические места, стрелял, быстро меняя позиции. В итоге подбил семь, остальные отступили.
Экипаж СУ-24М ЧВК «Вагнер»: командир Александр Антонов и штурман Владимир Никишин, направили горящий самолёт на колонну укронацистов, повторив подвиг экипажа капитана Николая Гастелло: штурмана Анатолия Бурденюка, лётчика Григория Скоробогатого и стрелка-радиста Алексея Калинина, которые в одна тысяча девятьсот сорок первом году направили подбитый самолёт на скопление немецкой техники.
Скулы Димы сжались, движения сделались резче. Разум юного волхва холодел, наполняясь невозмутимостью и внезапной ясностью. Всполохи воспоминаний из уроков истории и современной действительности были восприняты, хоть и с внутренним содроганием, но с бо́льшим прагматизмом. Героические эпизоды заставили его восстать. Он был уже не тот безвольный хлюпик, что несколько минут назад. Дроздов черпал силу из поступков соотечественников. Переосмысление не заставило себя долго ждать: «Я один, я в немом плену, но я не сдамся. Вселенная поставила на весы выбор: что для меня важнее я сам или жизнь других. Она проверяет меня. Самопожертвование. О, да — это единственный путь показать истинное мужество. Да, показать, и прежде всего, самому себе. А если взять и подавить личинки термитов? Уничтожу сколько успею, продам жизнь подороже…. Нет. Я так не могу. Это же, как на ребёнка руку поднять. А что Мила обо мне подумает, бросил, выбрал лёгкий путь? Всех… Всех надо спасти. Так я и сделаю. Я не намерен продавать свою жизнь подороже. Я должен уцелеть. Я обязан уцелеть. Хватит ныть! Пора ставить задачи высокого порядка!». Взгляд юного волхва сканировал обстановку так, словно он видел её впервые: «Здесь нет пирита. Не взорвать. Прыгать не могу, ограничивают. Что ещё? Что тут ещё есть?…».
Глава 17
Наблюдая за термитами, Дима выявил, что как бы все желтоголовые не были между собой похожи, но всё же они имели физические отличия или обладали уникальными привычками. Юный волхв внимательно изучил повадки молчаливого врага и обнаружил, что на самом деле с ним находится не один и тот же надзиратель: пока он работал, термиты незаметно сменяли друг друга. Полный комплект стражей состоял из пяти насекомых и каждому из них, чтобы не запутаться, юноша придумал кличку. Один стражник, частенько от нетерпения притопывал — Плясун. Второй любитель протереть глаза — Чистюля. Третий имел неровно сросшуюся конечность на средней паре лап и ходил как бойцовский петух — Задира. Антенны пятого свисали как варёные спагетти — Лапша. Плясун был самым бдительным и требовательным, с ним Дима выматывался сильнее. Легче всего работалось с Лапшой, выглядело так, будто бы этот стражник только и ждал возможности где-нибудь прикорнуть. Дима решил, что этот термит самый хилый и именно на его смену делал ставку, раздумывая над побегом.
Только одну выявленную особенность подробно изучить всё никак не удавалось. Когда термиты заступали на смену, от них сильнее разило характерной кислятиной. Юноша знал, что желтоголовые едят древесные опилки, но те пахли иначе. К тому же заступая на смену, стражи казались в разы бодрее, а потом, когда этот противный запах немного улетучивался, Дима чувствовал, что контроль над его телом незначительно ослабевал. Управление буквально без малого возвращалось владельцу тела, но почти сразу появлялся следующий страж и руки Димы опять подчинялись внешнему воздействию. Эта странность не давала ему покоя.
Просуммировав имеющиеся данные, юный волхв искал способ проследить за термитами. И вот случай представился. Как-то раз красноголовый приказал подчинённым идти за ним, а те повели и рабов. Так глубоко в термитное гнездо он ещё не спускался. Вентиляция и освещение походили на те, что на верхних уровнях, но влажность была на порядок выше, и кислый запах здесь был насыщенней. Диму и других понурых работников привели в огромную камеру, где на возвышающемся ложе расположилась королева термитника. Увидев её чудовищное кишкообразное белёсое тело, которое в несколько раз превосходило по размерам стражей, юный волхв непроизвольно содрогнулся от отвращения и брезгливости. И тут поступил приказ переносить эту громадину. Руки, изворачивающихся от омерзения невольников, заскользили по безразмерному склизкому брюху. Желтоголовые и их командиры тоже участвовали в грандиозно-отвратном шествии-перекатывании, и Дроздов был шокирован тем, что они попутно делали. Как детвора, дорвавшаяся до сладкого, термиты норовили вгрызться жвалами в жирное брюшко повелительницы. Однако этот факт как будто оставался незамеченным: королева на буйные посягательства подданных никак не реагировала, как если бы это было обыденной нормой. Внезапно, будучи под воздействием разящей от государыни термитника вони, Диму осенило: «Вот он источник запаха и могущества! Это зловонное вещество, сродни феромону. Оно наделяет моих надзирателей способностью телекинеза».
Толкая увесистую королеву-матку, которая, по сути, была своего рода «фабрикой яиц», взволнованный открытием Дима, перестав обращать внимание на антипатию и гадливость, со скоростью света обдумывал план побега: «Термитам надо перекрыть доступ к телу королевы и тогда они не смогут управлять рабами. Но остаётся
