Малиновый пеликан - Владимир Войнович

Смешанный бред

Я открыл глаза и нашел себя… Это у американцев есть такое выражение: я нашел себя. Если американец оказался вдруг в неожиданном месте, он скажет: «I found myself» там-то. Я нашел – или обнаружил – себя в автобусе и не сразу понял, что это, где это и куда меня везут. Не на тот ли свет? Из темноты высветились два женских лица. Ангелы?

– Кто вы? – спросил я. – Петя, ты что? – с тревогой спросила Варвара. – Ты не узнаешь меня? Я жена твоя, Варя.

– Вижу, что Варя. А где Джонсон и Джонсон?

– Какой еще Джонсон?

– Ну этот, который органы продавал.

– Органы? – обернулся Паша. – ФСБ? Вы имеете в виду, что они тоже продажные?

Я понял, что, видимо, еще недостаточно осознал, что продавца органов я видел только во сне, и Паше ничего отвечать не стал, только махнул рукой и спросил:

– Ну, а Иван Иванович?

– Иван Иванович? – перехватила вопрос Варвара.

– Ну, да, Иван Иванович, который до Курского вокзала ехал… И другой, до Савеловского… Они оба меня ругали, что я слишком долго живу.

– Петенька! – заволновалась Варвара. – Ты что? Какой Иван Иванович? Кто тебя ругал? Миленький, тебя никто не ругает, тебя все любят, у тебя все хорошо.

– Он бредит, – пояснила Зинуля – Типичная картина энцефалита. – И стала объяснять мне медленно, с расстановкой: – Петр Ильич, вы находитесь в «Скорой помощи». Вас укусил клещ. Но вы не волнуйтесь, мы вас везем в больницу. Помните? В «Склиф» везем. Если б вы были академиком, мы бы оставили вас в Тоцке. А в «Склифе» принимают кого попало и вас тоже примут.

– Ах, да! – Я вспомнил. – В «Склиф». А Иванов Ивановичей не было, и мы одного до Курского, а другого до Савеловского вокзала не подвозили?

– Да вы что? Как мы можем кого-нибудь подвозить? Мы же «Скорая помощь». Хотя, если правду сказать, зарплата у Паши маленькая.

– И грудной ребенок, – добавил Паша.

– Да, – поддержала его Зинуля. – Грудной, но требует многого. Пеленки, подгузники, распашонки, коляска, детское питание. И поэтому приходится немного бомбить.

– Бомбить? – переспросил я. – Что бомбить? Берлин? Грозный? Донецк? Дамаск? Москву?

– Опять бредит, – сокрушенно вздохнула Варвара. – Господи, ну неужели нельзя сделать ему какой-то укол?

– Какой укол? – ответил Господь Зинулиным голосом. – Укол чем? Западные шприцы запретили, а свои еще не сделали. Когда они будут, мы станем другим государством. А больному ждать некогда, когда мы станем другим государством. Он так долго не проживет, тем более без укола. Больному нужен укол, больному нужен покой, больному нужная «Скорая помощь», больному нужен водитель, который как можно быстрее доставит его к месту назначения и без всякой бомбежки.

Интересно, спросил я сам себя, почему это шофер, который бомбит, называется бомбила, а бомбящий самолет – бомбардировщик? В свое время революционеров, бомбивших своих жертв, включая Александра Второго, называли бомбистами. Теперешних называют иначе. Из бомбистов по ассоциации вспомнился Степан Халтурин. Имея целью убийство царя Александра Второго, он устроился столяром в Зимний дворец, там же жил, готовил бомбу и что-то заодно подворовывал. Но делал это не ради корысти, а для того, чтобы люди из царской обслуги, которые сами тащили все, что под руку попадало, не заподозрили в нем честного человека и чужака, чуждого чувству патриотизма, которое всегда находят в себе люди вороватых наклонностей.

– Петр Ильич, проснитесь! – завизжала Зинуля, и так громко, что я, не додумав своей мысли, снова проснулся и, естественно, спросил недовольно, кто еще пропал. – Не пропал, а нашелся! – радостно объявила Зинуля. И заверещала от радости: – Он нашелся! Он нашелся!

Пробка и малиновый пеликан

На мой вопрос, откуда она знает, что он нашелся, она показала глазами на длиннющую колонну машин, хвост которой уходил далеко за МКАД, и сказала:

– Пробку видите? Это признак.

Я попытался ей возразить:

– Да мало ли отчего может быть пробка.

– Такая пробка от чего-нибудь другого не бывает.

Ее слова подтвердил подошедший к нам гибэдэдэшник. Он сказал, что движение остановлено в связи с ожидаемым проездом Перлигоса.

– А как же быть? – растерялся Паша. – У меня же больной с клещом.

– Да хоть с лещом, – срифмовал полицейский. И добавил: – Вы же страдали, когда его не было. Теперь будете страдать в пробках.

– А где ж он все-таки пропадал? – поинтересовался я.

– Любовью занимался, – предположила Варвара. – С балериной Ленкой Макаевой.

– Да ладно, – не согласился Паша. – Он в запой уходил.

– Глупости говорите, – отозвался Иван Иванович.

Оказалось, что мне он не приснился, а вот, вполне реальный, можно потрогать, сидит сзади в уголке и курит в приоткрытое окошко.

– Глупости, – повторил он. – Наш Перлигос не пьет, не курит, не колется, а балеринами и вообще людьми не интересуется. Он считает, что люди с точки зрения экологической самые вредные существа. Вот есть, знаете, всякие вредители природы: саранча, колорадские жуки, короеды и прочие. Но существа вреднее человека в природе не водится. Человек вырубает леса, осушает реки, отравляет моря, засоряет природу ядерными отходами, проделал в воздушной оболочке земли озоновую дыру, создал на земле условия для гибельного глобального потепления или оледенения и безжалостно уничтожает животный мир. Разумеется, Перлигос не может на все на это смотреть равнодушно. Именно от человека он спасает природу и обучает выживанию тигров, леопардов, китов, удавов, морских котиков и прочих, попавших в Красную книгу. Тигров учит охотиться, дельфинов – плавать, диких гусей – летать, а теперь… – Он сделал паузу. – Теперь я вам сообщу нечто очень важное, то, что является предметом высшей государственной тайны. Топ сикрет, как говорят наши партнеры-американцы.

– Очень интересно! – оживился я.

– Еще как интересно! – подтвердил Иван Иванович. – Но вам придется дать мне подписку о неразглашении.

Подобных документов я никогда не подписывал и от знакомства с государственными тайнами уклонялся. Потому что ознакомишься, подписку дашь, а потом тебе за границу ездить нельзя, с иностранцами общаться нельзя, даже и с женой нельзя поделиться, а я ей еще до загса обещал, что никаких тайн у меня от нее не будет. Был случай, когда мне предложили сотрудничать с одной секретной службой и обещали за это издать полное собрание моих сочинений и спецпаек по четвергам. Но я им тогда сказал: не могу, поскольку жене обещал никаких секретов от нее не иметь. Они мне в ответ: ну подумаешь, мы все от наших жен что-то скрываем. На что я решительно возразил. Это, мол, для вас ну подумаешь, потому что у вас на первом месте государственный интерес. А у меня на первом месте моя жена. Вот так я им тогда сказал, и они от меня отвалили. Но в данном случае мной овладело такое любопытство, что я (тем более, что жена рядом) немедленно согласился.

– Так вот, – сказал Иван Иванович, собрав наши подписки и положив в левый карман камуфляжной куртки. – Сообщаю вам конфиденциально, что Перлигос спасает от уничтожения и вымирания всех животных, но в настоящий момент его главная забота – малиновый пеликан.

– Разве есть такие? – усомнился я.

– Они, когда совсем молодые, бывают розовые, а потом краснеют до ярко-малинового цвета. Вымирающий вид. Занесены в Красную книгу. Можно сказать, в малиновую. Они у нас вообще-то не гнездятся и в неволе практически не размножаются. На Лебяжьих островах у западного побережья Крыма в Каркинитском заливе Черного моря есть разные птицы, о которых заботится Перлигос: лебеди-шипуны, черноголовые хохотуны, чайки-хохотуньи, серебристые чайки, крачки-чегравы, бакланы, цапли, фламинго и пеликаны.

– Малиновые? – спросил я.

– Разные. Белые, розовые, оранжевые, но этих всяких много, а вот малиновых осталась одна пара, и виду грозило полное исчезновение. Особенно при той власти, которая там была еще недавно. Понимаете, мы им Крым подарили, а они о крымской природе никакой заботы. Ни людей, ни животных, ни птиц не берегли, а малиновых пеликанов бывший укропский президент велел готовить себе на завтрак. Перлигос, наблюдая за всем этим, очень переживал, но терпел. Однако когда дошло до того, что малиновых пеликанов вот-вот не станет совсем, он не выдержал, принял решение вернуть полуостров и спасти этих редких птиц, а заодно и русско-крымско-татарское население от полного истребления. С этой целью он попросил у наших сенатаров разрешения на ввод зеленых человечков.

– Для спасения пеликанов? – спросил я. – А я слышал, что это было сделано, чтобы не допустить вторжения войск НАТО.

– Ну да, для этого тоже. А почему? Потому что агрессивный блок НАТО намеревался захватить Крым, похитить пеликанов и использовать в своих целях. В крайнем случае уничтожить. Местное население поработить, превратить всех в рабочий скот.

– Ну, население меня интересует меньше всего, – заметил я мимоходом. – А вот эти самые малиновые пеликаны… Теперь, я надеюсь, им ничто не угрожает.