Кровь и честь - Андрей Ерпылев

«Эфа» сама собой опустилась в его руках, и Александр, сам не понимая, что делает, едва заметно качнул головой в сторону. Как ни ничтожно было это движение, король различил его, кивнул и сначала медленно, не спуская глаз с Бежецкого, будто ожидая выстрела в спину, двинулся в сторону. А потом обернулся и скрылся за безликими коробками зданий.

«Я не вправе распоряжаться жизнью помазанника Божьего… — подумал Александр. — Это — не мое…»

А минуту спустя из ворот появился «турист» с автоматом на изготовку…

14

— Что же ты?.. — почти кричал в лицо бледному понурившемуся Саше «опекун».

За окнами с опущенными жалюзи занимался рассвет. Отряд вернулся на базу без потерь полчаса назад, и теперь в кабинете «старшего» шел тяжелый разговор.

— Почему вы приказали мне оставить этого… этого сопляка одного? — кипел квадратный от амуниции (он снял лишь свой глухой шлем с забралом) спецназовец. — Он же сорвал всю операцию!

— Точно, — неприязненно посмотрел на Александра другой «турист». — Главного упустил.

— Да что вы набросились на мальца? — добродушно гудел из своего угла седоватый краснолицый здоровяк. — Ну, ушел и ушел этот Махмуд. Что с того? Задание-то выполнено!

— Ты что, Федотов? Не понимаешь ничего? — кипел «нянька».

— Без имен, — быстро предупредил худой, похожий на цыгана брюнет, разбирающий, пользуясь минутой, свой автомат: в комнате остро воняло сгоревшим порохом.

Один лишь командир не участвовал в «разборе полетов». Покусывая зубочистку, он удобно расположился у окна и лишь переводил взгляд с одного лица на другое.

— Выполнено! Помяни мое слово: месяца не пройдет, как соберет этот Махмуд свою банду, и тогда уж мало никому не покажется! Такое надо давить в зародыше! Помнишь?..

— Отставить базар, — негромко сказал «старший», и все послушно замолчали, продолжая сверлить друг друга и Бежецкого яростными взглядами. — Задание считаю выполненным. Не совсем чисто, но выполненным. Вы можете быть свободны, поручик. Я сам свяжусь с Кавелиным. Быстренько переоденьтесь, и мой человек подбросит вас до дому.

Когда Саша вышел во двор, давешний микроавтобус ждал его с распахнутой дверцей.

— Сидайте, поручик, — весело улыбнулся ему из кабины давешний «защитник». — С ветерком докачу!

Бежецкий не заставил себя упрашивать: ему было не по себе рядом с этим «змеиным гнездом».

— Неужели вы рассчитывали только на свои силы? — выдавил он, когда авто отъехало довольно далеко от «базы». — А если бы там, во дворце, успели поднять тревогу и на помощь примчались бы войска?

— Не примчались бы, — улыбнулся водитель. — По какому-то стечению обстоятельств места их дислокации этой ночью были блокированы. Наглухо. А теперь их уже разоружают…

— Зачем?

— Ну, мало ли… Вдруг не захотят присягать новому королю? Хотя — вряд ли. Азиаты — народ покладистый. Раз проспали прежнего — ничего не попишешь. Присягнут, как миленькие. Хотя и не все…

— А кто будет новым королем?

— Кто? Ибрагим Второй — больше тут вроде некому. Наверное, уже и корону напялил, торопыга! Или что тут у них полагается? Представляете, поручик? Будят его среди ночи и объявляют: трон освободился, поспешите, если не желаете остаться при пиковом интересе. Ну, он ноги в руки…

Спецназовец был спокоен и весел, как пахарь, завершивший тяжелую, но важную работу, и Александр вдруг вспомнил, что многих людей, окружающих свергнутого короля, он знал в лицо. Может быть, они уже мертвы…

— Остановите, пожалуйста, — попросил он. — Я пешком пройдусь.

Кабул уже входил в свой привычный утренний ритм: улицы с тянущимися по ним вереницами автомобилей и повозок заполнялись шумной, крикливой толпой, в воздухе чувствовался запах дыма, готовящихся к завтраку нехитрых кушаний и свежего навоза. Все, как обычно. Город даже не подозревал, что этой ночью поменял одного властелина на другого. Вернее, ему поменяли.

— Ну, воля ваша. Бывайте! — «Турист» крепко пожал Саше руку и укатил, а он остановился в раздумье. Идти домой и завалиться спать? На душе было гадостно. Что, если…

«Клуб» как раз находился неподалеку. Естественно, в такое время он был еще закрыт, но кого и когда такое останавливало?

— Открывай, — забарабанил в дверь поручик, заставив неприязненно покоситься в свою сторону двух стариков в чалпаках и теплых — утро выдалось свежим — халатах: вольно гяуру[18] так шуметь в столь благословенное утро.

Не открывали долго. Наконец дверь приоткрылась, и в щели показалась заспанная ряшка полового Василия, за то время, что молодой человек его не видел, ставшая еще шире. И сонное выражение в заплывших глазках мгновенно сменилось суеверным страхом.

— Свят-свят-свят! — мелко закрестился холуй, пытаясь захлопнуть дверь перед носом у офицера, но тот был начеку и успел просунуть в щель ботинок.

— Ты чего так перепугался, Василий? — прищурился Александр. — Сухой закон с сегодняшнего утра объявили, что ли?

— Так вы живой, Сан Палыч? — немного очухался половой, инстинктивно продолжая дергать на себя неподдающуюся дверь: видимо, движениями у него, как и у динозавра, управлял другой нервный центр, расположенный не в голове.

— А что — сомневаешься? — начал закипать офицер. — Куда тянешь ручонки? В рыло захотел? — почему-то совсем непохоже на себя вскипел он. — Живой я, живой! Не видишь?

Наконец Василий пришел в себя достаточно, чтобы пропустить поручика в пустующее по ранней поре помещение.

— Да ведь болтали, что убили вас, вашбродь, — плаксиво протянул из-за стойки мужик, на всякий случай воздвигнув между собой и посетителем преграду попрочнее. — Зарезали в горах туземцы и косточек не оставили. Я уж со счету сбился, сколь раз дружки ваши за упокой вашей душеньки стопки опрокидывали.

— Врут твои болтуны, — буркнул Бежецкий, оглядываясь: лентяй еще и не думал прибираться в замусоренном с ночи «клубе», воздух в котором все еще был мутноват от табачного дыма. Поэтому и желания оставаться тут надолго не возникло. — Жив я, как видишь. Подавились туземцы моими косточками.

— Ну, слава богу! — деланно обрадовался Василий, даже не подумав, что на простой рязанской физиономии ясно читается: «Шли бы вы подобру-поздорову, ваше благородие…» — А я-то невесть что подумал… Собаки, понимаешь, всю ночь выли, — поделился он с офицером. — Не спалось совсем… Что вашему благородию будет угодно?

— Казенная есть, Василий? — Саша вытащил из кармана ком мятых купюр, силясь вспомнить, сколько «афонек» стоила в последний раз бутылка водки.

— Откуда, батюшка? — сделал холуй постное лицо. — Один шароп, табуретовка…

— Ох, не ври! Будто я не знаю, что всегда держишь запас!

— Помилуйте!..

— Слушай, Василий, — облокотился Александр на стойку. — Я всю ночь не спал сегодня… Злой, как собака. Думаешь, просто так собаки ночью-то выли? Ох, не к добру, Василий, не к добру…

Мужик помолчал, шаря глазками по лицу поручика, и пробормотал, отведя взгляд в сторону:

— Да есть в заначке пара бутылочек…

— Тащи обе. И закусить что-нибудь, — распорядился Бежецкий. — Заверни во что-нибудь, чтобы не напоказ по городу нести…

Пять минут спустя он вышел из харчевни с объемистым бумажным свертком под мышкой. Наличности у него почти не осталось — цену живоглот заломил поистине людоедскую, но и его можно было понять: покупал офицер «на вынос», что, в общем-то, в магометанском городе было строжайше запрещено.

«Ерунда! — легкомысленно подумал поручик, настроение которого несколько поднялось. — До жалованья дотяну. В крайнем случае перехвачу у кого-нибудь десятку. Я же не Зебницкий — мне в долг дадут, наверное. Да, вот у Зебницкого и займу — не век же мне ему одалживать?»

Он покачался под цепкими взглядами стариков (до скончания века они тут обосновались, что ли?) с каблука на пятку, прислушиваясь к бульканью, доносившемуся из пакета, и решение пришло само собой.

«А не закатиться ли вам, поручик…»

Александр лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Рядом, разбросав по подушке волосы, крепко спала утомленная пьяно-любовным марафоном женщина. Не Варвара, увы…

Ноги, сперва сами несшие поручика в знакомом направлении, постепенно замедлили ход. У нее он не бывал с того самого памятного дня, когда на его глазах умер бедняга Еланцев. Не мог перебороть себя — все казалось, что стоит между ними мертвый поручик, улыбаясь кровоточащими губами… Встретились в городе как-то раз. Бежецкий, пресекая встречное движение женщины, сухо раскланялся тогда, она не настаивала… И вот теперь, когда Саша решился, оказалось, что права старая мудрость. Нельзя в одну реку войти дважды…

— А нет ее, — беспечно ответила открывшая дверь молодая, но уже довольно потасканная особа, изучив поручика с ног до головы цепким, оценивающим взглядом представительницы древнейшей профессии.