След пираньи - Александр Бушков

— Можно, — сказал Мазур, напрягшись от непонимания происходящего.

Глаголев сунул ему пачку, поднес зажигалку. Подхватив стул одним пальцем под спинку, перенес его к кровати, уселся на него верхом. Закурил сам, не отрывая от Мазура холодных синих глаз, усмехнулся:

— Поворот все вдруг, капитан. Так у вас, по-моему, говорят? В случае резкой смены курса? Ладно, не буду вам мотать нервы на плетень, внесем полную ясность. Дерьмом вас облили весьма даже качественно, и бултыхаться бы вам до сих пор в этой поганой субстанции, не попадись на вашем пути парочка душевных ребят — то бишь мы с Кацубой. Специализация у нас такая: вытаскивать из неприятностей водоплавающую фауну… Могу вас обрадовать: все прежние неприятности кончились. Вопросы будут?

У Мазура просто-напросто не было сил радоваться, а уж тем более восторгаться, не говоря уж о том, чтобы бросаться на широкую генеральскую грудь и орошать ее слезами умиления. Он всего лишь спросил:

— Значит, Фрегат — это кто-то повыше?

— Почему — выше? — молниеносно отреагировал генерал. — А не просто «кто-то другой»?

— Потому что я не верю, будто это кто-то из наших…

— Похвально, — сказал Глаголев. — Дух корпоративности, морская душа, гвозди бы делать из этих людей… Кирилл Степанович, меня не далее как в прошлом году предал человек, которому я верил почти как себе. С тех пор я как-то остерегаюсь верить — предпочитаю знать. Я понятно излагаю? А то у некоторых после этого препарата и в самом деле долго трещит голова…

— Нет, все нормально, — сказал Мазур.

— Ну да, вы же вдобавок на седьмом небе, услышав, что все кончено и ваше доброе имя вам торжественно возвращено… Вы, кстати, не вполне правы, если так думаете. Ничего еще не кончено, а доброе имя вам возвернули в неофициальной обстановке, свидетелями чего стали мы с Кацубой да еще два-три человека, подобно нам, болтливостью не страдающие. Так что не торопитесь прыгать до потолка. Право же, рано.

— Вас интересует настоящий Фрегат?

— Ох, Кирилл Степанович… Самая страшная тайна Фрегата в том, что его никогда не существовало.

— Но как же так?

— Да так вот, — сказал Глаголев, скалясь. — Не было никакого Фрегата. Хотя, в определенном смысле… Я многословен, правда? Что поделать, все мы живые люди, и после двухнедельной бешеной работы поневоле тянет резонерствовать, душевно рассказать кому-то, какой я молодец, умница и крутой профессионал. Пожалуй, это нервное. Все-таки годы… Остается утешаться тем, что ваше положение даже похуже моего — у меня самую чуточку растрепались нервишки, но вы-то — вы вообще мертвы…

— Что-о?

— Все мы смертны, — сказал Глаголев. — Что хуже всего— мы, как выражался классик, внезапно смертны. Подбросит некая сука в безобидный судок с котлетой крохотную таблеточку, действующую гораздо эффективнее выстрела в висок — и падает человек мертвым с вышеупомянутой недоеденной котлетой во рту. И, что интереснее, любая экспертиза, пусть даже составленная из профессоров «кремлевки», не погрешив против профессиональной выучки, признает, что смерть воспоследовала от сердечного приступа. Что удивительного в том, что у человека в вашем положении внезапно остановилось сердце? Если вы шпион — от лютого стресса, а если честный человек — от незаслуженных переживаний. Вы, в конце концов, не мальчик и сердчишко давно поднадорвали, скитаясь по морям?

— Значит, эта стерва с судками…

— Ну— Ну— Ну, — остановил его Глаголев жестом. — Вы мне моего верного лейтенанта не забижайте. Способная девочка. Я же сказал насчет таблетки. Которую вы непременно сожрали бы с котлетою в качестве бесплатного приложения, если бы не Катенька. Вы ей потом торт купите, я скажу, какие девке нравятся… В общем, вы вдруг, едва откушав ужина, брякнулись на пол в совершеннейшем бесчувствии — в каковой позиции вас Катенька и обнаружила, придя за пустой посудой. Шум, визг, суета, срочно забросили вас в вертолет и по кратчайшей линии меж двумя точками повезли в гарнизонный госпиталь. Слопай вы таблеточку — которую Катюша тем временем упаковала в мешок вместе со вторым да и укрыла под форменной юбкой, — в госпиталь вас доставили бы уже холодного. Но как легко догадаться, вы отведали нашей химии — и потому, имея снаружи классический вид трупа, внутри были все-таки живы. А дальше все было гораздо проще. Возле трупов народу обычно мало, располагая некоторыми возможностями, нетрудно не один труп потаенно вывезти, а дюжину. Дюжина нам, правда, ни к чему, Кацуба прихватил вас одного. Вот только для всего остального мира, и в первую очередь для обитателей базы, вы сейчас лежите после вскрытия где-то в морозильнике. И такое положение дел, скажу откровенно, на какое-то время сохранится. В морге у меня человек бдит, да и не полезут они в морг — полное впечатление, наживку заглотнули. Тем лучше. Но загробная ваша жизнь, уж не взыщите, будет проходить под моим строжайшим контролем…

— Кто? — спросил Мазур.

— Плохие парни, — сказал Глаголев чуточку рассеянно. — Плохие парни, кому же еще? Хорошие таким делом заниматься не станут, логично? Что-то вы, друг мой, бледноваты, подлечить треба…

Он достал из стола бутылку джина с роскошной многоцветной этикеткой, плеснул в пластмассовые кофейные чашки:

— За загробную жизнь, а?

Вернулся Кацуба, сунул Мазуру кроссовки и новенькие носки, еще скрепленные ниточкой с бумажным ярлыком, потом бесшумно устроился в углу с ленивым видом.

— Даже когда в деле еще не было окончательной ясности — я о вашем злодейском шпионаже, — меня смущала эффектная, романтическая декорация, — сказал Глаголев. — Таинственные свидания на затерянной в тайге «Заимке», ссоры посреди диких ландшафтов, роковые страсти, бегство… Вас, моряков, уж простите, испокон веку отличала романтика самого бульварного пошиба — кортики ваши, адмиральские чаи, склянки-банки… У меня сразу родилось подсознательное недоверие. То, что среди «морских дьяволов» не было еще ни одного предателя, с точки зрения теории вероятности ни в чем еще не убеждает: даже среди апостолов нашелся один стукач, несмотря на строжайший отбор. Есть другое, гораздо более существенное возражение, опирающееся на личный опыт. И на закрытую статистику. Процент шпионов среди подобных вам боевых псов, какой бы державе они ни служили, невероятно низок. Что обусловлено, по-моему, не столько высоким моральным обликом, сколько многолетней дрессировкой. Охотничья собака просто не умеет переходить на противоположную сторону, поддаться вербовке со стороны зайцев или лисиц. Шпионаж — дело скучное. Секретные сведения обычно таскают в клювике противнику неприметные серенькие мышки с мозолями от долгого сидения на канцелярском стуле, а покупают их столь же невидные лысоватые типы самого заурядного облика, сроду не бегавшие по крышам с пистолетами, а роковых красоток видевшие лишь по телевизору… Наконец, рядовых спецназовцев вербовать попросту глупо — от них никогда не получишь регулярной и ценной информации, они сами не знают вплоть до последнего момента, куда их пошлют и кого заставят резать. Это азбука. В общем, с самого начала ваше дело показалось мне чересчур красочным, эффектным и романтическим, чтобы быть истиной. И шито оно было как раз в расчете на некоторые особенности человеческой психологии, на людей определенного склада. Самарин ваш, Лаврик, — твердый профи, за ним числится не одна приличная операция, которой можно гордиться. Но в данном случае декорации и антураж были рассчитаны как раз на его тип характера и способ мышления. Вам ведь известно, что такое психологическая карта?

— Конечно, — сказал Мазур. — Только я своей, понятное дело, не видел сроду, когда нам показывали наши досье…

— И не покажут. Лаврику, впрочем, тоже. Но тот, кто операцию разрабатывал, ставил все в расчете на конкретного человека, вашего мудозвона в пенсне. По-моему, они достигли цели? Лаврик, собственно, уже вынес вам приговор. Нет?

— Да, — сказал Мазур.

— То-то… Впрочем, должен признать, они сработали не столь уж плохо. Вас не особенно-то и мазали дерьмом, тут все тоньше: вокруг вас было старательно нагромождено столько неясностей и странностей, что это с точки зрения любого здравомыслящего человека превосходило критическую массу. Еще и благодаря тому, что вы ухитрились наворотить кучу дел… Высший пилотаж не в том, чтобы вывалить кучу фальсифицированных улик. Наши плохие парни достигли большего: создали ситуацию, в которой вы, даже после скрупулезнейших проверок, навсегда останетесь на подозрении, следовательно, в лучшем случае вылетаете в отставку и всю оставшуюся жизнь проживете под колпаком у тех, кто в конце концов пришел к выводу, что дыма без огня не бывает… Вы, часом, не питаете иллюзий насчет наших отцов-фельдмаршалов? Самых высоких?