Последний ангел (СИ) - Пёрышкина Лекса

— Так и знал, что не надо открывать портал сразу в дом. — меланхолично бормотнул Колдун, и выждав время, когда Юки перестанет выворачивать, уцепил его за руку и повел внутрь своей обители.

Даниэс с порога отметил бледность медиума, его перекошенное лицо и слегка подрагивающие руки, перевел взгляд красных глаз на Корина и, едва заметно скривив рот в ухмылке, невинно похлопал глазами:

— А я вам ужин приготовил.

При слове «ужин» Юки значительно поменял оттенок кожи на подозрительно зеленый цвет, чему Даниэс порадовался, но виду не подал.

— Юки не голоден, как я понял. — беззлобно улыбнулся заклинатель — Он еще долго голодным не будет, так?

Медиум отчаянно закивал головой, не обращая внимания на тот факт, что над ним подшучивают. Закрыв глаза, он глубоко дышал, пытаясь справиться с дурнотой, и заодно обдумывал новую информацию.

— Мне нужна горячая ванна. — наконец, прохрипел медиум.

Ванну ему предоставили вполне современную, что не вязалось в голове Юки со средневековым замком. Он сидел в горячей воде, прижав колени к груди, как делал это множество раз. В этом странном мире астральной планки, как измерения, не было, он, конечно, по-прежнему чувствовал чужую энергию, но не встретил ни единого мертвеца, хотя их-то тут должно быть целое скопище на один квадратный метр. Но привычка — страшная вещь, в горячей воде он и расслаблялся, и думал лучше.

Определенно, колдунья спятила. И ангела тоже жалко, врагу не пожелаешь такой жизни. Но что может сделать он? Тут колдуны с демонами не знают, что предпринять, а один слабый медиум должен решить проблему, с которой они, такие могучие, не могут совладать. Единственный выход, на взгляд Юки, это прибить парня, чтобы не мучился. Видел он краем глаза и шрамы от плети на его голой спине, и царапины от ногтей, совсем еще свежие. Или ведьму эту прибить, чтобы оба не мучились.

За этими думами Юки и сам не заметил, как уснул. Он уже не первый раз засыпал в ласковых объятиях воды, для него это было нормальным явлением. Но вот Корин, не знавший об этой особенности медиума, занервничал от того, что тот долго не выходит. Колдун несколько раз постучался и, не дождавшись ответа, открыл дверь, по-отечески улыбнулся, глядя, как Юки мирно сопит, досматривая десятый сон, и вынул его из ванны, устроив в одной из комнат своего большого дома.

Юки проснулся от ярких солнечных лучей, снопами бьющих прямо в лицо, и поначалу не понял, где он находится. Потолок демонстрировал ему красивую длинноухую девицу со стрекозиными крылышками в легком, откровенно прозрачном одеянии, целомудренно длинном. У него такого потолка ни разу нигде не было, в гостиницах такая красота тоже не встречалась.

Наконец, прокрутив в памяти все свои злоключения, Юки сполз с широкой кровати, вспомнил, что уснул он в ванной и, обнаружив себя в богато убранной спальне, глухо выругался:

— Какого черта?! Опять меня лапали!

Выудив из заботливо прихваченной Даниэсом своей дорожной сумки светлые с темными разводами обтягивающие штаны и свободную футболку без рукавов, Юки оделся, залез с ногами на широкий подоконник огромного, во всю стену, окна и задумчиво уставился на золотой осенний лес, начинающийся сразу за рвом замка. Мысли путались, он никак не мог поверить, что пошел черт знает куда за каким-то колдуном, которого даже не знает. Ему должно было плевать и на этого ангела, и на Корина, но все же он пошел с ним. Тяжело вздохнув, медиум зарылся пальцами в волосы, стискивая виски, словно это должно было помочь ему нормально думать. Не помогло, мысли все равно разбегались, как застигнутые на кухне врасплох тараканы.

В дверь тихо поскреблись, но Юки не ответил, даже головы к вошедшему не повернул. Он и так знал, кто пришел, почувствовал его ауру еще на лестнице, когда тот поднимался.

— Уже не спишь? — вместо приветствия спросил колдун, занимая кресло у окна, которое проигнорировал Юки.

— Думаю вот, почему у тебя осень, а у твоей бывшей подружки все в зелени. Вы в разных мирах, что ли, живете? Но у нее полно рабов, а у тебя никого нет, кроме Даниэса.

— Это не миры, а искусственно созданные пространственные измерения, что-то вроде карманов. Попасть сюда может лишь тот, кто знает, где он находится. Тут безопасно. А осень у меня, потому, что я люблю осень. На самом деле тут нет времен года, и время вообще, в том числе и суточное, не больше, чем созданная мною иллюзия.

— Получается, этого леса не существует?

— Существует. Но он не сбросит листву, и не распустит новые молодые листочки, пока я не захочу. В этом пространстве я почти бог. — улыбнулся Корин.

— Слушай, почти бог, — вырвавшись из задумчивости, Юки обратил взор зеленых глаз на заклинателя, — зачем я все же тебе понадобился?

— Мы с Дани хотим кое-куда попасть, чтобы узнать нечто важное. Я гарантированно не смогу составить ему компанию, так как дара медиума у меня нет, я просто умру при переходе, даже одним глазком не взглянув, а в одиночку он не справится. Медиумы очень редки. Поэтому, раз уж мы нашли тебя, я хочу твоей помощи. Искать кого-то другого, более сговорчивого, у нас нет времени.

— Хочешь спасти своего ангела? — усмехнулся Юки.

— Да, хочу. И Берту тоже хочу спасти. А еще очень хочу, чтобы ни Даниэс, ни ты не пострадали.

— И рыбку съесть, и на елку залезть, и при этом попу не ободрать. — подвел итог медиум, и колдуна развеселило это высказывание.

— Ты точно подметил. Я бы именно так и хотел.

— Спешу разочаровать, в жизни так не бывает. И даже если удача не повернется к тебе филейной частью, а будет благосклонно скалиться, то одного ты точно не сможешь уже спасти.

— О ком ты говоришь? Кого я не смогу спасти?

— Того, кого хочешь спасти больше остальных. — без труда прочел его эмоции парень — Ангела.

— Почему не смогу? Она что-то с ним сделала? — лицо заклинателя превратилось в напряженную маску.

— Да она тут, похоже, и не причем. А может, и причем. Не знаю. Но тот факт, что он уже мертв, не меняется. Его поздно уже спасать.

— Что? — глухо переспросил Корин — Как это, мертв?

— А вот так! — немного раздраженно хмыкнул Юки — Внешне он целый и невредимый, но почему твой Дани не сказал тебе, что твой друг абсолютно пуст внутри? Он полый, как скорлупа яйца, из которого вытекло все содержимое.

— Я не понимаю! — взвился Корин — Юки, объясни мне по-человечески! Без этих странных сравнений, они меня немного настораживают.

— Скажи уж правду. — улыбнулся медиум — Пугают они тебя, а не настораживают. Я сказал то, что видел, понимай это как хочешь. И верни меня уже в мой мир, в этом деле я тебе не помощник.

— Отказываешься?

— Да это пустая трата времени! Никого уже не спасти!

Льдисто-голубые глаза колдуна потемнели, и на Юки обрушился целый поток болезненных душевныхтерзаний, исходящих от Корина.

— То есть, ты предлагаешь мне даже не пытаться? А потом прожить остаток своей жизни, каждый день ненавидя себя за то, что ничего не сделал, и даже не попытался? Я не хочу тебя принуждать, но просьбы ты отклоняешь. Так что же мне делать?

— Звучит как угроза. — медиум внимательно вгляделся в лицо собеседника — Значит, отпускать меня ты не собираешься?

— Юки, помоги мне. — тихо попросил колдун — Ты же не бездушный…

Никита был зол, очень, но просто не мог смотреть, как сильный человек впадает в отчаяние. Протянув к нему ладонь, Юки сказал:

— Дай мне руку.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Корин, но все же потянул к медиуму свою ладонь, доверчиво и робко, как потерянный ребенок.

— Я хочу узнать тебя и решить все для себя. — ответил Юки, сжимая его пальцы, переплетая свою энергию с его аурой.

Видения, картины чужой жизни ворвались в голову Юки цветным калейдоскопом, заставляя его жить чужой жизнью, чувствовать чужие эмоции, переживать события, которые случились не с ним. Вот что значит быть проводником — пропускать через себя все то, что испытывают другие, будь то живые или мертвые, преобразовывать энергию из одной формы в другую, пропуская ее через себя. Юки смотрел глазами Корина на другого Корина, испытывая к нему чувство щемящей привязанности. Заботился о нем, понимал с полуслова и называл братом. А потом он страдал, так ужасно страдал от того, что его брату больно, что потерял всякое желание жить. Он готов был променять свою жизнь на жизнь брата. И вот, его смысл жизни лежит перед ним мертвый, истерзанный и бездыханный. «Маэрин!!!» — кричит он, на коленях подползая к брату, умоляя его, уже мертвого, не умирать, не оставлять его одного. Раздирающее душу на части ощущение потери, затмевающее все остальные чувства и перерастающее в безумную и безудержную жажду мести, жажду ответить болью на боль и кровью на кровь, игнорируя собственные раны. И кровь, черная, как смола. Целые реки крови. Вереница искаженных предсмертной судорогой лиц, наслаждение от их созерцания. Желание запомнить их, все до единого, и каждый крик, что вырывался из их искаженных болью ртов. А дальше усталость и выматывающая и без того истерзанную душу пустота. Непрекращающиеся ночные кошмары, ощущение собственного одиночества и потерянности. «Маэрин, почему все так случилось? Почему ты оставил меня? Скажи, тебе хорошо там, за гранью? И я… я тоже скоро буду там, с тобой».