Том 1. Стихотворения - Василий Жуковский

На смерть фельдмаршала графа Каменского*

Еще великий прах… Неизбежимый рок!Твоя, твоя рука себя нам здесь явила;О, сколь разительный смирения урок   Сия Каменского могила!

Не ты ль, грядущее пред ним окинув мглой,Открыл его очам стезю побед и чести?Не ты ль его хранил невидимой рукой,   Разящего перуном мести?

Пред ним, за ним, окрест зияла смерть и брань;Сомкнутые мечи на грудь его стремились —Вотще! твоя над ним горе́ носилась длань…   Мечи хранимого страшились.

И мнили мы, что он последний встретит час,Простертый на щите, в виду победных строев,И, угасающий, с улыбкой вонмет глас   О нем рыдающих героев.

Слепцы!.. сей славы блеск лишь бездну украшал;Сей битвы страшный вид и ратей низложеньяЛишь гибели мечту очам его являл   И славной смерти привиденье…

Куда ж твой тайный путь Каменского привел?Куда, могущих вождь, тобой руководимый,Он быстро посреди победных кликов шел?   Увы!.. предел неотразимый!

В сей та́инственный лес, где страж твой обитал,Где рыскал в тишине убийца сокровенный,Где, избранный тобой, добычи грозно ждал   Топор разбойника презренный…

Счастие*

Блажен, кто, богами еще до рожденья любимый,На сладостном лоне Киприды взлелеян младенцем;Кто очи от Феба, от Гермеса дар убеждения принял,А силы печать на чело — от руки громовержца.Великий, божественный жребий счастливца постигнул;Еще до начала сраженья победой увенчан;Любимец Хариты, пленяет, труда не приемля.Великим да будет, кто, собственной силы созданье,Душою превыше и тайныя Парки и Рока;Но счастье и Граций улыбка не силе подвластны.Высокое прямо с Олимпа на избранных небом нисходит:Как сердце любовницы, полное тайныя страсти,Так все громовержца дары неподкупны; единыйЗакон предпочтенья в жилищах Эрота и Зевса;И боги в послании благ повинуются сердцу:Им милы бесстрашного юноши гордая поступь,И взор непреклонный, владычества смелого полный,И волны власов, отенивших чело и ланиты.Веселому чувствовать радость; слепым, а не зрящимБессмертные в славе чудесной себя открывают:Им мил простоты непорочныя девственный образ;И в скромном сосуде небесное любит скрываться;Презреньем надежду кичливой гордыни смиряют;Свободные силе и гласу мольбы не подвластны.Лишь к избранным с неба орлу-громоносцу КронионВелит ниспускаться — да мчит их в обитель Олимпа;Свободно в толпе земнородных заметив любимцев,Лишь им на главу налагает рукою пристрастнойТо лавр песнопевца, то власти державной повязку;Лишь им предлетит стрелоносный сразитель Пифона,Лишь им и Эрот златокрылый, сердец повелитель;Их судно трезубец Нептуна, равняющий бездны,Ведет с неприступной фортуною Кесаря к брегу;Пред ними смиряется лев, и дельфин из пучиныХребтом благотворным их, бурей гонимых, изъемлет.Над всем красота повелитель рожденный; подобие бога,Единым спокойным явленьем она побеждает.Не сетуй, что боги счастливца некупленным лавром венчают,Что он, от меча и стрелы покровенный Кипридой,Исходит безвредно из битвы, летя насладиться любовью;И менее ль славы Ахиллу, что он огражден невредимымЩитом, искованьем Гефестова дивного млата,Что смертный единый все древнее небо в смятенье приводит?Тем выше великий, что боги с великим в союзе,Что, гневом его распаляся, любимцу во славу,Элленов избраннейших в бездну Тенара низводят.Пусть будет красою краса — не завидуй, что прелесть ей с неба,Как лилиям пышность, дана без заслуги Цитерой;Пусть будет блаженна, пленяя; пленяйся — тебе наслажденье.Не сетуй, что дар песнопенья с Олимпа на избранных сходит;Что сладкий певец вдохновеньем невидимой арфы наполнен:Скрывающий бога в душе претворен и для внемлющих в бога;Он счастлив собою — ты, им наслаждаясь, блаженствуй.Пускай пред зерцалом Фемиды венок отдается заслуге —Но радость лишь боги на смертное око низводят.Где не было чуда, вотще там искать и счастливца.Все смертное прежде родится, растет, созревает,Из образа в образ ведомое зиждущим Кроном;Но счастия мы и красы никогда в созреванье не видим:От века они совершенны во всем совершенстве созданья;Не зрим ни единой земныя Венеры, как прежде небесной,В ее сокровенном исходе из тайных обителей моря;Как древле Минерва, в бессмертный эгид и шелом ополченна,Так каждая светлая мысль из главы громовержца родится.

Плач Людмилы*

Ангел был он красотою!Маем кроткий взор блистал!Все великою душоюНесравненный превышал!

Поцелуи — сладость рая,Слитых пламеней струя,Горних арф игра святая!Небеса вкушала я!

Взором взор, душа душоюРаспалялись — все цвело!Мир сиял для нас весною,Все нам радость в дар несло!

Непостижное слияньеВосхищенья и тоски,Нежных ласк очарованье,Огнь сжимающей руки!

Сердца сладостные муки —Все прости… его уж нет!Ах! прерви ж печаль разлуки,Смерть, души последний свет!

На смерть семнадцатилетней Эрминии*

Едва с младенчеством рассталась;Едва для жизни расцвела;Как непорочность улыбаласьИ ангел красотой была.В душе ее, как утро ясной,Уже рождался чувства жар…Но жребий сей цветок прекрасныйМогиле приготовил в дар.И дни творцу она вручила;И очи светлые закрыла,Не сетуя на смертный час.Так след улыбки исчезает;Так за долиной умолкаетМинутный филомелы глас.

К Делию*

Умерен, Делий, будь в печалиИ в счастии не ослеплен:На миг нам жизнь бессмертны дали;Всем путь к Тенару проложен.Хотя б заботы нас томили,Хотя б токайское виноМы, нежася на дерне, пили —Умрем: так Дием суждено.Неси ж сюда, где тополь с ивойИз ветвий соплетают кров,Где вьется ручеек игривыйСреди излучистых брегов,Вино, и масти ароматны,И розы, дышащие миг.О Делий, годы невозвратны:Играй — пока нить дней твоихУ черной Парки под перстами;Ударит час — всему конец:Тогда прости и луг с стадами,И твой из юных роз венец,И соловья приятны трелиВ лесу вечернею порой,И звук пастушеской свирели,И дом, и садик над рекой,Где мы, при факеле Дианы,Вокруг дернового стола,Стучим стаканами в стаканыИ пьем из чистого стеклаВ вине печалей всех забвенье;Играй — таков есть мой совет;Не годы жизнь, а наслажденье;Кто счастье знал, тот жил сто лет;Пусть быстрым, лишь бы светлым, токомПромчатся дни чрез жизни луг;Пусть смерть зайдет к нам ненароком,Как добрый, но нежданный друг.

Путешественник*

(песня)

Дней моих еще весноюОтчий дом покинул я;Все забыто было мною —И семейство и друзья.

В ризе странника убогой,С детской в сердце простотой,Я пошел путем-дорогой —Вера был вожатый мой.

И в надежде, в увереньеПуть казался недалек,«Странник, — слышалось, — терпенье!Прямо, прямо на восток.

Ты увидишь храм чудесный;Ты в святилище войдешь;Там в нетленности небеснойВсе земное обретешь».

Утро вечером сменялось;Вечер утру уступал;Неизвестное скрывалось;Я искал — не обретал.

Там встречались мне пучины;Здесь высоких гор хребты;Я взбирался на стремнины;Чрез потоки стлал мосты.

Вдруг река передо мною —Вод склоненье на восток;Вижу зыблемый струеюПодле берега челнок.

Я в надежде, я в смятенье;Предаю себя волнам;Счастье вижу в отдаленье;Все, что мило, — мнится — там!

Ах! в безвестном океанеОчутился мой челнок;Даль по-прежнему в тумане;Брег невидим и далек.

И вовеки надо мноюНе сольется, как поднесь,Небо светлое с землею…Там не будет вечно здесь.

К Б<лудов>у*