Записки следопыта - Никита Карацупа

Падь постепенно сужалась. Это означало, что мы приближаемся к вполне подходящему, совершенно открытому месту. Вот только луна, как назло, светит и светит. Кусты и деревья встречаются все реже и реже, мне уже перебежками передвигаться приходится, а она все не скроется никак. Я даже умолять ее начал. А что еще оставалось делать? При лунном свете мне пришлось бы выжидать, пока нарушители минуют открытый участок, а потом настигать их, беспокоясь, не подведет ли вновь небесное светило.

Природа (или судьба?) смилостивилась над нами. Большая, плотная туча закрыла луну. Закрыла надолго. И тут уже я не терял времени. План действий был у меня разработан. Спустив с поводка Ингуса, вместе с ним бросился вперед.

— Стой! Руки вверх! — закричал и тут же принялся отдавать «приказы»: — Загайнов, заходи справа! Козлов, Лаврентьев, слева окружай. Остальные — перед! Ингус, фас!

Ох, какая тут среди бандитов поднялась паника! Послышался душераздирающий вопль Главаря, которого Ингус схватил за ногу. Лазутчик тут же поднял руки вверх, а Ингус, действуя быстро и точно, успел перекусать едва ли не всю группу, вырвал у старика трость… Крики бандитов подхватило эхо. Такой поднялся шум, словно целая рота затеяла перекличку. Нарушители, вышло, сами себя убедили в том, что окружены. На такой эффект я, признаться, и не рассчитывал. Но да не растерялся. Приказал задержанным поднять руки, а сам присел, чтобы на фоне неба лучше видеть их всех. Озираясь растерянно, они покорно подняли руки.

— Загайнов, Козлов, Лаврентьев, — громко перечислял я фамилии, — всех держать под прицелом!

Выхватив из деревянной кобуры маузер, вышел к банде и приказал:

— Бросай оружие, вон в те кусты, быстро! И все, что в руках!

В кусты полетели револьверы и ножи, фонари, а также банки — как потом выяснилось, с опиумом.

Все ли выбросили? Вот Главарь едва заметным движением опустил руку в карман и так стоял, пристально глядя на меня. «Сейчас выстрелит!» — подумал я. И в этот момент на Главаря набросился Ингус, сбил с ног, вцепился клыками ему в запястье. Я достал из кармана поверженного бандита пистолет и быстро начал обыскивать остальных. Подумал: «Сейчас опомнятся», — и тут же пронзительно, истерично закричал старик:

— Обманывают!

В ту же секунду его повалил Ингус.

— Взвод, окружай! — командовал я. — При попытке к бегству стрелять без предупреждения. А вам, бандиты, строиться попарно. Козлов и Загайнов — замыкающие конвоя!

И веря мне, и не веря, бандиты все же выполнили приказ. После команды «Шагом марш!» побрели, озираясь.

В том, что они скоро разоблачат мою мистификацию с многочисленным конвоем, я не сомневался. Но боялся другого — того, что луна, в это время освещавшая местность, снова скроется за тучами. Разбегутся в разные стороны — гоняйся за ними в потемках. И еще одно весьма неприятное обстоятельство удручало меня: обыскать всех нарушителей я не успел, старик помешал.

Бандиты тоже следили за луной. И готовились к схватке: замедлив шаг, пытались перегруппироваться, до минимума сократить дистанцию. Словом, положение осложнялось. В какой-то момент в сознании промелькнуло: «Стоит ли испытывать судьбу? Не лучше ли прямо сейчас открыть по ним огонь? В живых оставить двух-трех, их и доставить на заставу». Логичный вроде бы ход мыслей. Но мне от них стало не по себе. Устыдился, да так, словно уже совершил что-то предосудительное. Отмел смущавшие меня помыслы, собрал волю.

Вовремя справился я с малодушием: и нескольких метров не прошли — спряталась за тучи луна, почти мгновенно.

— Ингус! Порядка не вижу!

Друг мой сообразил, что нужно делать. Перебегая от одного бандита к другому, стал кусать их за ноги, подгоняя, пресекая малейшую попытку приблизиться к кустам, обернуться. Нарушители тоже оценили сообразительность Ингуса, повиновались, заслышав его угрожающее рычание. Впрочем не так они были просты.

Внимательно наблюдая за каждым их них, я еще прежде понял, что бандиты провоцируют Ингуса, заставляют побегать и одновременно дают ему возможность почувствовать себя хозяином положения. Я снова прикрикнул на них, провокация прекратилась, вся группа демонстрировала полное послушание. Теперь я ждал выстрела. И он прозвучал. Пуля просвистела чуть левее виска. А нарушители кинулись врассыпную — кто в кусты, кто вперед по тропе. Не целясь, ориентируясь на треск ломаемых сучьев, я выстрелил и услышал, как кто-то, вскрикнув, упал. Из кустов по другую сторону тропы доносились злобное рычание Ингуса и истошные крики еще одного бандита. Третий, здоровенный, настоящий верзила, хотел навалиться на меня.

— Стоять! Ни с места!

Не окриками — выстрелами пришлось его остановить. Ингус тем временем сбил с ног старика, набросился на Главаря. Отчаянно отбиваясь, тот призывал сообщников поскорей пристрелить собаку. Я поспешил на выручку другу. Прицельно, с крайней осторожностью, выстрелил. Свист пули заставил Главаря на мгновение замереть.

— Стоять! — закричал я во весь голос. — Всех перестреляю, только двиньтесь!

На мое счастье луна вновь осветила падь. Главарь как ни в чем не бывало поднял руки. Его примеру последовали остальные.

И тут раздались выстрелы — вдалеке, потом ближе. Засветились в ночном небе ракеты. Это спешили мне на помощь товарищи — Козлов, Лаврентьев, Загайнов…

Когда об этом задержании рассказал читателям Евгений Рябчиков, пришла к нам с Ингусом известность, а вместе с тем и тяготы славы, ее непредсказуемые последствия…

2

Хорошо помню февраль 1936 года. Вернулся из наряда. Накормил, напоил и почистил Ингуса, поговорил с ним и отправился на свидание с поваром. Насытившись, сижу в столовой, чай пью. Входит начальник заставы Усанов и вместо того, чтобы приятного аппетита мне пожелать, объявляет:

— Товарищ Карацупа, поздравляю. Вы награждены орденом Красного Знамени!

И протянул телеграмму из отряда.

Что творилось в этот день на заставе! Товарищи меня поздравляли, от телефонных звонков отбоя не было, а следом телеграммы, словно из рога изобилия, посыпались. Я и не знал, даже предположить не мог, что столько людей знают о нас с Ингусом, искренне радуются нашим успехам.

Вскоре меня вызвали в Москву. 17 марта в зале заседаний ЦИК СССР состоялось вручение орденов. Среди награжденных было немало пограничников. Моя фамилия прозвучала в конце. И это справедливо, поскольку передо мной получили боевые награды Иван Куцаков, Петр Селезнев, Григорий Усатенко. Имена и фамилии этих опытных следопытов были мне, как и большинству пограничников тех лет, хорошо известны.

На заставе после моего отъезда, как и было условлено, Ингуса передали одному инструктору. Он сумел расположить к себе собаку и в первые же выходы на границу отличился — задержал группу контрабандистов, потом диверсанта. По ту сторону границы тут же отреагировали, и дальнейшие события развивались так: лишь только на берегу пограничной реки появлялся наш боец с собакой, с той стороны открывали по ним огонь. На участках других застав ничего подобного не наблюдалось. Командование отряда сделало вывод: противник охотится за Ингусом. Начальник заставы запретил инструктору выходить к берегу реки и на другие простреливаемые с сопредельной территории участки. На эту разумную меру предосторожности противник ответил более тонким, коварным ходом.

Произошло это ночью. Ингус взял след и потянул за собой инструктора — сначала в тыл участка заставы, а потом к пограничной реке. Немного не доходя до берега, Ингус вдруг зачихал, взвизгнул и, пробежав немного, упал. След был отравлен.

Спасти Ингуса не удалось.

Место для могилы я выбрал на возвышенности, с которой хорошо была видна пограничная река, наши с Ингусом тропы. Долго не мог решиться опустить его в яму, все смотрел на моего друга и вдруг впервые заметил — шерсть на месте заживших ран тронута сединой… Закутал Ингуса в свой плащ, пробитый в нескольких местах пулями, и засыпал землей. На дощечке штыком выцарапал год рождения Ингуса, а дату смерти не смог, рука не поднялась. Под дощечкой на могильном холмике положил зеленую фуражку и, почтив погибшего минутой молчания, сделал несколько прощальных выстрелов из маузера. Вдруг, словно эхо, за спиной громыхнул ружейный залп. Обернулся — чуть поодаль, обнажив головы, стояли мои товарищи. Они тоже пришли попрощаться с Ингусом и, как настоящему воину, отдали ему последние почести.

Долго я переживал эту утрату. Первое время и мысли не допускал, что кто-то может заменить мне Ингуса. Но однажды в школе розыскных собак увидел похожую на него овчарку, стал усиленно с ней заниматься. И вскоре с новым Ингусом вышел на границу. Через год он погиб в бою.

Я стал воспитывать третью собаку, и со временем еще один Ингус стал моим надежным помощником.