Воронежские страдания - Фридрих Незнанский

Он вывернул свою серую куртку наизнанку, превратив ее в синюю, надел того же цвета бейсболку с длинным, нависающим на лицо козырьком и с газетой в руках устроился в холле второго этажа, откуда просматривался длинный коридор, в конце которого находился номер Щербатенко. Отсюда Филя и связался с Сан Борисычем.

Турецкий перезвонил Щербатенко и предложил тому срочно встретиться со своим сотрудником, а место встречи назначил в Выставочном центре. В будни там много народу не бывает, и «хвост» легко обнаружить, если таковой появится. Темой для беседы станет тот факт, что за Николаем Матвеевичем установлена слежка, и Филя должен будет научить его, как ее обнаружить и каким образом от нее избавиться. Небольшой, всего на часок, практический урок. А тем временем Николай Щербак аккуратно войдет в номер «клиента» и сделает свое дело. Заодно попробует, если получится, заглянуть и к соседям. И вообще, неплохо было бы узнать, как выглядит подозреваемый, и оставить у себя его фото — на память.

Филя, по идее, мог не особо таиться от «хвоста». Но не здесь, а там, на выставке. Его появление в обществе Щербатенко можно запросто объяснить тем, что он является «связью» вчерашнего «сидельца» с теми, кто должен обеспечить Николая Матвеевича финансовыми средствами. Все равно проверить невозможно, или на это уйдет уйма времени, а киллер сам не станет светиться. Так что и непосредственный контакт с ним практически исключен. До того момента, когда его самого придется брать. Но это пока дело будущего, правда, может быть, и ближайшего…

Самое смешное, что «хвост» Филипп вычислил еще до того, как в условленное место пришел Щербатенко.

Здесь, конечно, был вопрос. Разговор у Турецкого, знал Филя, шел с клиентом по мобильной связи, но разговаривал-то Николай Матвеевич, находясь в своем номере, и наверняка громко, значит, киллер, или тот, кто с ним работает, уж ответы-то мог слышать. И если клиент повторил, как это обычно бывает в телефонных разговорах, вслух про «выставочный центр» и соответствующий павильон, тогда тот имел все основания опередить Щербатенко, чтобы встретить его и не вызвать подозрения. Нормальный прием, но не для Агеева.

Дальше пошло как по маслу. Минут десять спустя, из своего номера вышел Щербатенко и, сунув ключ в карман, отправился по лестнице вниз. Филипп не торопил события. А еще через пять минут из соседнего со Щербатенко номера вышел относительно молодой человек, огляделся, приостановился, проходя мимо номера соседа, и прислушался, а затем тоже быстро пошел вниз. Филя постарался запомнить его: длинноволосый блондин, без видимых особых примет. Потом подождал еще немного и решил, что довольно. Позвонил Щербаку и сообщил, что поле для его деятельности свободно, а сам спустился к подъезду, сел в свою «тачку» и довольно быстро добрался до главного входа ВВЦ.

Снова надетая наизнанку куртка сделала его и так невидную фигуру совсем тщедушной. Бейсболка тоже осталась в машине. Первым он подошел и к павильону, где должна была состояться встреча. Вошел во внутрь, быстро «пробежал» глазами по экспозиции, обнаружил запасной выход — на всякий случай, и спокойно вышел наружу, в ожидании клиента.

А тут неожиданно нарисовался тот сосед — длинноволосый блондин из гостиницы. Независимо этак прошел мимо павильона раз, другой, не обратив на серенького Филиппа ни малейшего внимания, а потом отошел поближе к центру площади и уселся лицом к павильону, раскрыв перед собой газету.

Филя обрадовался: это ж надо! Игра в шпионов пошла по-настоящему! Время от времени тот мужик опускал газету, видно, не знал, что в ней можно сделать дырку и смотреть через нее. И в один из таких моментов отсутствия перед лицом «наблюдателя» газеты, Филя аккуратно «взял» его своей камерой. Аппарат был цифровой, легко показать Щербатенко этого «наблюдателя» прямо на экране и спросить: не ваш? Ну а вдруг? А то что на старуху бывает проруха, так в том Агеев был абсолютно уверен, весь его жизненный и служебный опыт только об этом и талдычил. Причем, именно на старух, которые, естественно, полагают, что собаку съели. Как и старики — тоже. А приближающегося Щербатенко Филипп без труда опознал по фотографии, которая была сделана тайно от клиента во время его посещения агентства «Глория».

Как всякий бывший зек со стажем, Николай Матвеевич отнесся сперва к словам Филиппа недоверчиво: зачем им это надо? А когда Филя увел его в павильон и показал экран фотоаппарата с запечатленным на нем молодым человеком, изумлению Щербатенко не было границ. Очень похож! Только почему-то без усов. И у киллера волосы темные, короткие. Вполне может быть парик. Ну усы, цвет волос, а теперь даже еще и цвет глаз — это вещи, легко изменяемые. Как и одежда.

Филипп с самого начала заметил у того «наблюдателя» на правом ухе, под свисающей прядью волос, серебристо-черную «серьгу» — аппарат для прослушивания при направленном действии, поэтому он предупредил клиента, чтобы тот разговаривал шепотом, не форсируя звука и не увлекаясь артикуляцией. Сам Филя мог запросто и «кашу» разобрать, а тот, что притаился на лавочке и не желал, чтобы Щербатенко его увидел, наверняка, изнывал от невозможности услышать, о чем же у его клиента идет базар с этим невзрачным, тоже похожим на бывшего «сидельца» человеком далеко за сорок. «Мучайся, мучайся», — злорадно думал Филипп. И, оставив Щербатенко в павильоне, сам вышел с другой стороны через служебную дверь, чтобы позвонить Щербаку. А заодно посмотреть и на «наблюдателя». Но того на его месте уже не было. Смотри-ка, быстрый мальчик… Возможно, где-то уже рядом.

Щербак его «обрадовал»: весь номер — в «клопах». Снимать?

— Не надо, пусть думает, что он — самый умный, — сказал Филя. — И учти, киллер — жилец соседнего номера, здесь, и мы его поводим. Обеспечь и у него хорошую слышимость… А еще лучше, позвони Сан Борисычу, мне неудобно отсюда, и скажи, что киллера мы можем брать в любую минуту. Если ты немного поможешь.

— Так, может, и заканчивать все проблемы на этом? — предложил Щербак, который был в курсе дела о «дуэли».

— А вот пусть Сан Борисыч и скажет. Место удобное. Отведем подальше и чисто заломаем. И вывезем, как кутенка, в багажнике. Моя машина — прямо напротив центрального входа.

— У меня и своя тут.

— Еще проще. Заедешь, если что, проходная ксива при себе?

Это они так называли свои прежние, муровские удостоверения, которые теперь использовали лишь в крайних ситуациях — по личной договоренности с начальником МУРа, генералом Яковлевым, дружившим с «Глорией», и когда удостоверение сотрудника ЧОПа действовало слабо.

— Всегда, — ответил Щербак.

— Вот и звони быстро. И — ко мне, а я пойду держать киллера в поле зрения, а то как бы еще не слинял.

Щербак перезвонил пять минут спустя. Турецкий дал добро. Но брать попросил чисто, чтоб ни скандалов и никаких следов не оставалось, и киллер не успел бы связаться с подельниками. При таких условиях — твердое «да». Если нет уверенности, можно погодить…

— Тогда вали сюда и встречай — только на расстоянии — возле аттракционов у Южного выхода. Там сейчас никого народу, зато много зелени. Ты его легко узнаешь. Он — светлый, длинноволосый, чуть повыше тебя будет, в коричневой куртке и такой же бейсболке. Мальчик не слабый, но, видно, не очень опытный, в «наружке» своей уже пару раз лажово прокололся, не его, видно, это дело. Но, клиент говорил: наглый и самоуверенный. Словом, берем…

— Будете уходить от него, не потеряйте, — на всякий случай предупредил Щербак. Бывали случаи, когда сыщики, чересчур увлекаясь «уходом от слежки», сами нечаянно теряли свои «хвосты».

— Постараемся… — И, вернувшись к Щербатенко, который усиленно изображал, что рассматривает образцы чего-то, выставленные неизвестно зачем на стенде, тихо предупредил: — Лепим туфту. Пошли потихоньку…

Они вышли из павильона, уже отошли подальше, и Филя нагнулся, чтобы поправить шнурок на ботинке. «Хвост» стоял у колонны павильона, рассматривая лепнину на потолке портика. Все отлично. И они неторопливо пошли в сторону площади Дружбы народов.

Филя удивлялся, насколько точно Щербатенко понимал его. Диалог они вели абсолютно пустой, но при этом многозначительный. Филя выступал от имени кредитора.

— Корней сказал, что даст без базара… Но, сам понимаешь, вынуть из дела такой чемоданчик — это потеря. Поэтому и процент будет, ну… — Филя словно прикинул, как будто что-то от него зависело. — Пятнадцать процентов.

— Бога побойтесь, оглоеды, — пробурчал, но довольно четко, Щербатый. — Мне ж не на срок, а перекрутиться.

— Это понятно, — не соглашался Филя. — Если б иначе, и процент был бы другой. А так — нормалек.

— А как скоро?

— А как сразу. Ты — маляву, тебе — банк.

— Куда мы идем? — шепотом спросил Щербатый.

— Ща, кореш, — Филя подмигнул ему. — Когда маляву передашь?