Демократия по чёрному (СИ) - Птица Алексей

Совершив тяжёлый переход, в ходе которого мы понесли незначительные потери, из числа пленных и переселенцев, мы прибыли в Баграм. Город значительно разросся, и теперь представлял собою небольшую старую часть, в центре которой приютилась моя скромная хижина, и большие пригороды возле неё, находившиеся за глиняной невысокой стеной.

Оборона города становилась проблематичной, из-за чего пришлось строить с нуля, километров в десяти от него, и недалеко от реки, небольшую примитивную глиняную крепость, предназначавшуюся, главным образом, в качестве арсенала и продовольственных складов.

За время моего отсутствия произошло великое множество событий. Во-первых, наступил 1893 год, во-вторых, оставшиеся русские развили бурную деятельность, и заимели себе подруг. Другого слова я не смог подобрать, видя у каждого по две-три жены, и при этом, никто из них не считал их жёнами, безбожники…, и первые мулаты уже имели место быть.

Впрочем, негритянки были довольны и таким положением, которое гарантировало им, по сравнению с их подругами, практически безбедную и более комфортную жизнь.

Отец Клементий и отец Пантелеймон решили перейти в коптскую веру, объяснив своё желание тем, что не собираются возвращаться в Россию, ни при каких обстоятельствах, а копты, это те же православные, только на африканский манер.

Отец Клементий уже умудрился построить крохотный монастырь, благодаря своей больной пастве, которая и не собиралась умирать, отдавая все силы богоугодному делу, принимая настойки и эликсиры из местных целебных трав и частей животных. Там уже начали собираться паломники, из числа местных новообращённых негров.

Всё-таки, китайцы были правы, хоть и частично, в использовании определённых органов животных, для оздоровления тела, а их народной медицине было никак не менее 10000 лет. Местные аборигены тоже владели многими знаниями, которые были уничтожены в процессе колонизации.

А я, получается, их сохранил и обобщил. Фельдшер Самусеев, прибывший вместе с Ашиновым, остался здесь. Бросив пить, он женился на Сивилле, огромной мужеподобной негритянке, обладавшей даром пророчества. В причинах этого мне не хотелось разбираться. Может, это был скрытая тяга к мужчинам, а может, наоборот, тяга к сильным женщинам, но пара оказалась колоритнейшей. Впору было посылать за фотографом.

Фотограф, вместе с журналистом, был мне нужен ещё и по другой причине. Была у меня одна мысль…, но об этом позже. Самусеев, вместе с Сивиллой, развили кипучую деятельность, опираясь на современные знания фельдшера, и на знахарские умения Сивиллы.

Это сказалось очень положительно в деле предотвращения различных болезней. Мои хирургические инструменты были экспроприированы из хижины, и пущены в дело. И теперь Самусеев трясся, как осиновый лист на ветру, со страхом ожидая своей участи, за кражу инструментов.

Сивилла попыталась закрыть его своим могучим телом от меня, но тщедушный фельдшер, бесстрашно оттолкнув её рукой, встал передо мною, побледнев так, что это было заметно сквозь сильный загар. Взгляд, который кинула на своего мужа Сивилла после этого жеста, был преисполнен такой нежности и обожания, что я опешил.

Не в силах ничего сделать ему за это, или каким-либо образом наказать, я молча повернулся и зашёл в хижину, где, покопавшись в сундуке, нашёл красные бусы, бывшие точной копией тех, что носила Нбенге.

Взяв бусы левой рукой, я спрятал их в своей широкой ладони, а правой вытащил древний кинжал, после чего вышел из хижины. Солнце ярко светило, создавая зайчики, которые испускал блестящий клинок. Самусеев рухнул на колени, опустил голову и забормотал.

— Я же ради спасения жизней, ради спасения!

Рядом с ним упала на колени Сивилла, и, схватив мужа в охапку, закрыла его своим телом и заплакала, после чего начала кричать, что готова погибнуть вместе с ним.

Странные, зачем мне нужны их жертвы, мне нужна их любовь, и пусть она сверкает на протяжении всей их жизни. Может, наш мир станет из-за этого хоть чуть-чуть лучше.

Разжав левую руку, я надел на лезвие кинжала ярко-красные бусы, и, вытянув его вперёд, опустил их на шею Сивиллы.

— Люби своего мужа, как любила меня моя Нбенге!

Не в силах сдержать эмоций, я ушёл в сторону старого баобаба. Не скрываясь, по моему лицу скатилась прозрачная слеза, а сердце снова дрогнуло. Ещё один пласт льда рухнул куда-то вниз, провалившись в желудок, и растворившись там без следа. А я снова стоял, как в первый раз, возле старого баобаба.

По моему знаку, ко мне подвели моих пленников, Мванги и Каггва.

— Смотрите, — сказал я им, — это всё, что осталось от моей жены Нбенге. У меня ничего нет, кроме маленьких дочек. Но, это уже другая история. Эта… осталась здесь.

— Клянитесь мне в верности, перед прахом моей любимой, и будете отпущены, и даже, поставлены наместниками других провинций. Не поклянётесь, останетесь в плену. Но, если вы дадите мне клятву и предадите… Боги ужаснутся вашей участи, а души ваши будут прокляты навеки, скитаясь по Африке, и нигде не зная покоя!

— Клянитесь! — и я поднял над головой свой жезл. Голова жабеитовой змеи холодно смотрела на них. Оба были храбрыми, но оба были и умными… неграми. Поклонившись мне, с дрожью в голосе, они принесли свои клятвы верности. Обратно мы уже шли, как «соратники», а не как хозяин и рабы.

Никто им не собирался полностью доверять в будущем. К каждому был представлен человек, с быстродействующим ядом и острым кинжалом. Никто не смел меня предать и остаться безнаказанным, НИКТО!

Прощённые «медики» построили что-то вроде полевого госпиталя на открытом воздухе. Он был постоянно наполнен больными, многие из которых были белыми. Вызванный мною Бедлам, отчитался о проделанной работе. Ну, как смог, так и отчитался.

Пора было отправлять караван с накопленными запасами слоновой кости, яркими африканскими тканями, продуктом местного творчества, и целой батареей пузырьков, с разными эликсирами. Тщательно закупоренные, они имели сопровождающие и пояснительные надписи на русском языке.

У меня уже образовался местный цех по производству лекарств, где молодыми унганами, прибывшими из разных территорий, изготавливались всевозможные эликсиры. Парочка старых унганов делилась своими секретами, за безбедное житьё.

Зайдя в низкую глиняную хижину, где царил полумрак, игравшую здесь роль лаборатории, я внимательно осмотрел подготовленные к отправке эликсиры. Дабы не было ошибки, авторы на себе, и в моём присутствии, показывали их действие.

Ну, и по цвету, вкусу, запаху, я тоже мог определить, какое зелье от чего. Избегал я пробовать только эликсир для потенции. Но здесь на помощь приходили авантюристы, на халяву желавшие почувствовать себя «могучими» жеребцами. «Иго-го» — кричали они после приёма, и скакали за всеми доступными женщинами. Но «ого-го» это было в их понимании, мне всё больше слышалось «меееее».

Закон маркетинга гласит «Красивая, в данном случае, таинственная, упаковка, и стильное название — вот залог успеха!».

Бутылочки были упакованы в ящички из красного и эбенового дерева, с различными рисунками. Уж тут я дал волю фантазии, изгаляясь, как мог, и объясняя это местным чёрным умельцам.

Эликсир для потенции был бесхитростно назван мною «Чёрный богатырь» …, и упакован в коробочку с вырезанной обнажённой женской фигурой, чьи заманчиво округлые формы были выпуклы и приятны на ощупь.

Эликсир для поднятия иммунитета назван «Утренняя заря» и упакован в коробочку с бегущим человеком.

Эликсир против бессонницы был назван без изысков «Морфей», с изображением спокойных речных волн.

Эликсир для роста волос — «Пряди Африки».

Успокаивающий эликсир, на основе лёгкого обезболивающего — «Нега Африки». Были мази от кожных заболеваний, от дерматита, против запаха пота, и прочего. Различные присыпки, заживляющие раны, ну и прочие. Солидный такой багаж образовался.

Караван собирался довольно большой, и охрану к нему я приставил тоже большую. Не меньше пятисот воинов готовились стартовать вместе с ним. Но не только воины были готовы идти с караваном. Предстояло отправить и «моих» «русских», в помощь Феликсу.