Женщины вокруг Наполеона - Гертруда Кирхейзен

Герцогиня Абрантесская говорит, что Наполеон хотел убить своего соперника. В качестве главнокомандующего он мог бы устроить это под тем или иным предлогом. Но, по-видимому, он не имел этого намерения. Он располагал другими средствами удовлетворения. Под предлогом сношений с поставщиками армии Шарль был исключен из списка офицеров и отослан в Париж.

Однако с того момента, когда Наполеон получил уверенность в измене Жозефины, с того момента, как он понял, что вся его нежность была отдана пустому сердцу, его любовь к Жозефине утратила свой страстный характер. Он ей простил, потому что он не желал ничего другого, как только простить ей. Она все еще была идеалом его сердца, все еще царила в нем безраздельно, но уже огонь страсти не пылал с прежней силой. Иллюзии его рассеялись.

Жозефина, напротив, начинает только теперь любить своего мужа. Чем меньше страсти проявляет он по отношению к ней, тем ревнивее становится она. В своем беспокойстве она обращается к Бертье, который находится в постоянной близости к генералу и должен несомненно знать его настроение. Но Бертье отвечает ей 11 февраля 1797 года: «Я настолько предан вам, что непременно сообщил бы вам, если бы Бонапарт имел хоть что-нибудь против вас. В этом я могу вам поклясться! Нет, он нисколько не сердится на вас. Он любит вас, он молится на вас. Он очень огорчен, что ваша фантазия рисует вам то, чего совершенно нет в действительности. Я не отлучался от генерала за все время похода. И будьте спокойны: клянусь вам всем, что свято для меня, что он всегда и всегда любил только вас и был занят исключительно вами. Поверьте мне, нет женщины более любимой и уважаемой, чем вы. Сколько раз говорил он мне: «Сознайся, милый Бертье, что я очень несчастный человек. Я безумно влюблен в свою жену, все мои мысли заняты только ею – и смотри, как она несправедлива ко мне…». Да, Бонапарт искренно любит вас. Не создавайте же себе ненужных мучений. Не отталкивайте эту любовь, от которой он так несказанно страдает. О, как несправедливы вы по отношению к нему!».

III

В декабре 1797 года Наполеон вернулся в Париж как прославленный герой, как освободитель Италии, и водворился в дом на улице Шантерен, где он пережил первые минуты счастья с Жозефиной. Теперь эта улица в честь Наполеона была переименована в улицу Победы. В честь победителя давались балы и празднества, и его имя было у всех на устах. Весь Париж лежал у ног гениального полководца, совершившего такое великое дело. Но его пребывание в столице не было продолжительно. В мае 1798 года он снова отправился в поход. Война была его стихия. В качестве главнокомандующего египетской армией Наполеон отправился бросить вызов судьбе на берегах Нила, у подножия пирамид, этих вековых каменных колоссов, которым вскоре пришлось сделаться свидетелями его славы и побед.

Жозефина провожала мужа до Тулона. Ей тяжело было расстаться с ним, и на этот раз она плакала искренними слезами. Ведь Наполеон шел теперь навстречу самой темной неизвестности, он ничего не знал, вернется ли он вообще и когда из неведомой страны. Перед своим отъездом из Парижа он предусмотрительно позаботился о Жозефине и оставил для нее пенсию в 40000 франков, которую он поручил выплачивать ей своему брату Жозефу. К чести Жозефины нужно сказать, что на этот раз она имела искреннее намерение последовать за своим мужем на войну, но со стороны Наполеона было бы очень неблагоразумно согласиться на это. Он затевал теперь рискованное предприятие и сам не знал ни тех опасностей, какие могут ожидать его, ни когда все это может кончиться. Поэтому Жозефина осталась во Франции и отправилась на воды в Пломбьер, надеясь получить возможность иметь детей. Там с ней случилось несчастье: она обрушилась вместе с балконом, на котором стояла, и получила весьма серьезные повреждения, которые задержали ее на водах дольше, чем она предполагала. После этого она вновь вернулась в Париж.

Тем временем корабль «Orient» нес Наполеона навстречу новым победам и новой славе. Выполнение гигантского плана завоевания Египта и Сирии занимает его во все время путешествия. Его гений порождает все новые, все колоссальнейшие планы, его неустанная умственная деятельность не оставляет ему ни минуты отдыха и покоя. «И все-таки, – говорит Бурьен, – в его голове оставалось достаточно места для Жозефины. Он вспоминал о ней ежедневно».

В начале июля 1798 года генерал Бонапарт высадился в Александрии. Не успел он ступить на землю, как до него начали доходить самые тревожные сведения насчет поведения Жозефины в Париже. Во второй раз она не смогла устоять против очарования Шарля! В Мальмезоне, купленном ею на свой страх у г-на дю-Моле за 225 000 франков (из которых она, правда, заплатила только 15 000), она наслаждалась запретным счастьем со своим возлюбленным с откровенной беспечностью. Ее видали гуляющей при луне в замковом парке под руку с молодым человеком, по утрам она завтракала вместе с ним и целый день проводила в его обществе. Ипполит Шарль устроился в Мальмезоне совсем по-домашнему. Соседи думали, что с мадам Бонапарт живет ее сын или младший брат. Но они весьма ошибались: Евгений Богарне последовал за Наполеоном на берега Нила, а брата у Жозефины не было. В Париже, где ее знали больше, чем в Мальмезоне, имя таинственного молодого человека вскоре сделалось известным. Шарль, удаленный Наполеоном из итальянской армии, по протекции Жозефины вступил в качестве пайщика в общество торговли съестными припасами. По уверениям Барра, она, кроме того, «давала ему огромные суммы денег и даже дарила украшения, как проститутке». Добрые друзья, родственники и знакомые не замедлили по возможности скорее довести все это до сведения обманутого мужа. Вся родня, начиная с матери и кончая самой младшей сестрой и невесткой, не исключая даже и Жерома, постарались, чтобы Наполеон узнал в мельчайших подробностях о жизни его жены в Париже. При этом доносчики не всегда придерживались точной истины. И вина Жозефины была в порядочной степени преувеличена ими, потому что все они ненавидели невестку от всего сердца.

Наполеону было очень горько выслушивать все эти сообщения. Его тревога сказывается сначала в письмах к брату Жозефу, которого он всегда дарил своим доверием. Уже 25 июля 1798 года он писал ему: «У меня много домашних неприятностей, потому что для меня ничто уже не тайна… Твоя дружба мне очень дорога. Чтобы стать совсем человеконенавистником, мне остается только потерять ее и дожить до того, чтобы и ты меня покинул. Очень грустно, если сосредоточишь все свои чувства на одной личности, отдашь ей одной все свое сердце… Позаботься ко времени моего возвращения приобрести для меня дачу или неподалеку от Парижа, или в Бургундии. Там я хочу провести зиму и запереться от всего мира. Люди внушают мне отвращение. Мне нужны спокойствие и одиночество. Мне надоело все великое; мои чувства совершенно притупились».