Стычки локального значения. - Дмитрий Бондарь

— Да ну, придумал ты, Сардж, ерунду какую-то. Так не бывает. Это нелогично и неумно.

Серый меня как будто не слышал, он в три прыжка переместился за стол и принялся изображать какие-то странные схемы со множеством аббревиатур, понятных только ему.

Через десять минут он оторвался от своего увлекательного занятия. Я успел бегло просмотреть старую газету, полистать отчет RAND и поковыряться в содержимом холодильника.

— Он прав, — Серый задумчиво смотрел в окошко и чесал висок. — Нам нужно золото. Много золота. И контроль над российским Центробанком, когда он появится. Иначе в кресло Председателя Правления Центробанка пролезет товарищ Геращенко. И сделает государственный банк своей кормушкой! Помнишь, я тебе рассказывал о русских олигархах? Они никто, мелочь пузатая по сравнению с «Гераклом» — так льстиво его будут называть сподвижники. Кто-то из русских нуворишей приватизирует нефть, кто-то уголь, кому-то даже достанется золото и уральские изумруды. А Геращенко приватизирует то, в чем считается лучшим профессионалом — русские деньги. Все. Лет на десять. И будет выдавать стране по своему усмотрению. Нам с тобой такие деятели не нужны. Лучше уж на берегу еще не раз крепко подумать — вопрос очень важный и его пускать на самотек нельзя ни в коем случае. Еще что-то интересное есть?

Я посмотрел на часы — Анька уже бродила где-то часа полтора. Еще столько же у меня наверняка есть.

— Я затеял игру с Эрихом Мильке. По совету Бельфингера.

— Рассказывай, — у Сереги лицо стало пепельно-серым.

И еще полчаса я распинался о подробностях своих встреч с немецким министром. О перспективах и надеждах.

— Зак, у меня такое ощущение, что в нашем плане самый непостоянный и неопределенный фактор — это ты, — сказал Фролов после того как я сообщил ему о своем шпионском фиаско. — Не какие-то зловредины из Вашингтона, а ты, Зак! Трудно было посоветоваться?

За последние годы мой друг испортился. Он превращался в какого-то вечно брюзжащего зануду. Поучения, наставления, откровения — надоело до невозможности. Все идет как нужно! Не без шероховатостей, но это и интересно!

— Разве плохо вышло, Сардж? Документы он отдаст, кидать его я изначально не собирался. А потом, когда вывезу его из Германии, он всецело будет в моей власти. Зато представляешь, какие бомбы могут оказаться в его документах? Разве плохо взять за тестикулы какого-нибудь голландского бонзу? Я уверен, там будет, чем поживиться!

— Смотри, Зак, не испорти задел. Второй раз начать будет практически невозможно. С покушением разобрался?

— Разбираемся. И разберемся. У тебя-то что?

Серый неопределенно хмыкнул.

— А у меня, Зак, моральные терзания. Помнишь Чернобыль? Я ведь знал о событии, но не сказал никому. Потому что не понимал как его предотвратить. По крайней мере, я себя этим успокаивал.

— Два года уже прошло. Мой фонд начал распределять путевки для участников ликвидации аварии на Кипр — терапия, восстановление. Уже сотни три отдохнули.

— Это все не то. Ведь знай я чуть лучше ситуацию, не испугайся раскрыться — и ничего не случилось бы. Наверняка.

— К чему ты это вспомнил, Сардж?

— Понимаешь, дружище, через месяц я планирую приобрести Occidental Petroleum. За половину цены. После большой аварии на нефтяной платформе Piper Alpha. Это там, в Северном море.

— И?

— Там погибнет больше полутора сотен человек. Но если они не погибнут — купить ее будет невозможно! И вот она дилемма: либо я пытаюсь предотвратить катастрофу и остаюсь с носом, либо равнодушно смотрю, как люди тонут и сгорают, и получаю хороший актив. Вот такой выбор. Пока событие было далеко, мне казалось, что я справлюсь каким-то образом, а сейчас… Не знаю, Зак. Не знаю, что делать. А получить хочется! Да и Хаммера немножко наказать за его «помощь» Советской России тоже хочется.

— Ты знаешь, что там стряслось?

— В общих чертах.

— Тогда как ты собираешься повлиять на событие?

— Можно по-всякому. Имитировать утечку нефти или газа с соседних платформ, чтобы успели их отключить, заслать какого-нибудь правительственного инспектора…

— Чтобы и его тоже взрывом накрыло? — такой способ убийства чиновника показался мне изысканно-изощренным. — Его-то ты за что невзлюбил?

— Не цепляйся. В общем, придумать можно. Но тогда можно сказать компании «бай-бай».

— А «Тексако»?

— Понимаешь, Зак… с «Тексако» еще года на три канитель. Такие дела быстро не делаются. Все потихоньку движется в заданном русле. И если бы у нас появилась небольшая нефтяная компания — стало бы немного проще и с «Тексако».

— Тогда я вообще не понимаю твоих терзаний, — я подошел к окну и посмотрел на стоянку. Мой «Линкольн» стоял, а «Кадиллак» Тома и Боба где-то все еще катал англичан и Стрельцову. — Делай, как собирался. Лес рубят — щепки летят. Ты не сможешь спасти всех. В Африке ежедневно от голода и всяких революций гибнет народу больше, чем на десятке таких платформ. Давай отправимся туда. И станем спасать голопузое население Намибии? Там алмазы — может быть что-то и нам перепадет за хлопоты?

— Если станем спасать нищих негров? Вряд ли.

— Ну вот, что и требовалось доказать. В общем, я так думаю: делай свое дело, в конечном итоге тем же африканцам полегче станет. Еще есть что-нибудь интересное?

— Интересное? — Серый подошел ко мне встал рядом. — Конечно! У нас все интересно. На днях Снайл встречался с Серхио де Кастро. Тезка. Слышал о таком?

— По-твоему я должен знать всех латиносов?

— Ну уж одного из «отцов» чилийского экономического чуда ты знать должен?

— Зачем это мне? — я на самом деле не понимал. — Знакомство с еще одним гением? Их и так в избытке.

— Возможно, возможно. Я здесь решил немножко просветиться на предмет «экономических чудес» разных времен и континентов. Этот де Кастро был министром финансов в начале восьмидесятых в Чили. Ты же читал наверняка в прессе их истерику о неимоверных успехах МВФ и «шоковой терапии» в пиночетовской Чили?

— Попадалось что-то.

На самом деле я уже давно ничего не читал — не было времени. Какой смысл что-то читать, если все напечатанное больше чем на половину ангажированные поделки для успокоения мятущейся общественности? А вторая половина — обычный новостной фон вроде землетрясений и наводнений.

— Он пребывает в святой уверенности, что их реформы открыли перед Чили широкую дорогу к вершинам мировой табели о рангах. Все заслоняют проценты роста ВВП. И то, что в стране чудовищная олигополия, и треть населения за чертой нищеты, разоренная инфраструктура, в которую уже пятнадцать лет никто не вкладывал ни цента, ни песо, или что там — в Чили? — ни в дороги, ни в больницы. Сеньора де Кастро волнуют только цифры в отчетности.

— Еще наверняка свой собственный кошелек, — добавил я.

— Само-собой. Уже сейчас известно, что они с братцем хорошо погрели ручонки на доброте Пиночета. Сам де Кастро прикупил по дешевке электростанцию (привет Чубайсу!), а братец его — национальную авиакомпанию. Молодцы. Загнал сеньор де Кастро свою страну в бесконечные долги. По его мнению, двадцать миллиардов долларов внешнего долга, разворованного, кстати, внутри страны его первейшими друзьями — сущая безделица. Схема «облагодетельствования» Родины проста как фигура из трех пальцев. И я имею в виду не фигу. Берется государственная компания и продается по дешевке сеньору Хулио — это такая приватизация. Я понимаю корейские чеболи отдали определенным семьям, но разница в том, что эти чеболи никогда государству не принадлежали и строились получившими их людьми с нуля. Им отдали не сами предприятия, а возможность приемлемо кредитоваться и добрую волю правительства. Однако, вернемся к нашему сеньору Хулио. Эксплуатирует этот «эффективный» сеньор бывшую государственную компанию в хвост и гриву, набирает под нее огромные кредиты, переводит прибыль и кредиты в свои оффшоры и вот готовый кандидат на банкротство: денег нет, рабочие бастуют, товарищ Пиночет бесится. Как решить головоломку? Как избавить страну от эпидемии банкротств? У наших «чикагских мальчиков» — последователей Фридмана готов рецепт! Национализация! Ты понял, да?! Берется предприятие, генерирующее прибыль и отдается частнику. Он благополучно проводит похоронный обряд над еще живым объектом и возвращает его обратно государству в виде мумии! Обвешанное долгами, как шарик блохами, предприятие выкупается у владельца за общественный счет! Дальше: на колу мочало, начинай сначала. Государство обновляет фонды, технологическую базу, расплачивается с долгами, и… новая приватизация! Красота! Плесни мне еще немножко, — Серега протянул мне пустой стакан. — Когда много размышляю — повышается температура мозга, влага из организма испаряется сильнее, в горле пересыхает, требуется восполнить ее недостаток. А поскольку спирт гигроскопичен, то количество требуемой выпивки растет с каждым новым глотком.