Стычки локального значения. - Дмитрий Бондарь

— Я сообщу, — Мильке поднялся и потянулся к фотографии, так и лежавшей на столе. — Я сообщу, когда и где следует получить груз. И потом решим, как мне выбраться из Берлина.

Он демонстративно порвал снимок и высыпал обрывки в пепельницу.

— Сожгите, — сказал пока еще всесильный глава «Штази», тяжело развернулся и вышел наружу.

А я понял, что еще десяток снимков и вся моя подробная биография не войдут в те портфели, что мне обещаны. Главное, чтобы исполнитель на месте, тот, что добыл эти снимки, не вздумал копать глубже, выясняя, кто еще исчез вместе с Захаром Майцевым.

Этот длинный день, растянувшийся для меня в какое-то бесконечное заполярное утро, когда толком солнца не видно и постоянно висит над головой серая хмарь, подсвеченная рассеянным и тусклым светом, завершился далеко за полночь — когда я вернулся в свою холостяцкую халупу на Риджент-канал.

Даже неугомонная Стрельцова уже дрыхла без задних ног, а бедолага Том безрадостно досматривал, как методично голландцы раскатывают в тонкий блин ирландскую сборную.

— Что Том, наши выиграли? — спросил я, плюхаясь рядом с ним на диван и ослабляя галстук, изрядно мне надоевший.

— Мне жаль, сэр. Наши бездарно слили всю игру, теперь поедут домой, — пробормотал охранник. — Да и как бы они выиграли, если эти чертовы русские бегают по полю так, будто в задницы им залили по пинте скипидара? Наверное, каждого из них в номере ждет агент КГБ и они знают, что лучше бы им не проигрывать! А пасы? Восемьдесят пять процентов передач — точно в ноги! Это не у наших, сэр. Если бы вы посмотрели на их Ми-кай-ле-тенко, Беланофф, Рац, громилу Бубнофф, на эту ловкую обезьяну в воротах — Дасаефф, вы бы не спрашивали, кто победил. А у нас забивать вынуждены защитники! Адамс прибежал и чудом спас нас от позорного безответного проигрыша! Кажется, я два часа назад видел игру новых европейских чемпионов, сэр. И это не сборная Бобби Робсона. Зато мисс Анна радовалась и даже три раза поцеловала меня — по числу голов — в щеку. Она тоже поставила пять моих фунтов на свою сборную. И выиграла семь.

— Пропали твои пять фунтов, Том? — его печаль была искренна и глубока, настолько, что остаться безучастным я не смог.

— Как есть, сэр, пропали. Мне жаль. Придется отыгрываться на русских. Завтра поеду к букмекерам, поставлю десятку, что они станут чемпионами. Очень сильная команда.

— Знаешь, Томми, я тебе дам хороший совет. Не ставь на русских. Чемпионами будут голландцы. А русские только вторыми. Все уже решено, — я показал глазами на потолок.

Папаша спрашивал как-то Серого о том, будет ли сборная Союза чемпионом чего-нибудь. И Серый его не порадовал. Ближайшая Олимпиада в Сеуле — последнее чемпионство советской сборной. И все.

— Правда, сэр? — Том вскочил с дивана. — Я знал! Вот знал, что все подстроено против наших! Политкорректность, да? Датчи еще ни разу не были чемпионами? Поэтому? Чертовы букмекеры! Мне братец давно говорил, что нет честного спорта — все куплено! Так хотелось надеяться.

Вот что иногда заставляет меня разевать свой рот? Желание показаться самым умным и осведомленным? Тупой ишак!

Том схватил какую-то газету и стал просматривать букмекерские сводки:

— Так-так-так… Шансы русских расцениваются как один к трем, а у Гуллита и ван Бастена один к семи! А на то, что русские будут вторыми — один к двум! Спасибо, сэр! Если я выиграю — половина ваша!

— Го-о-ол! — донеслось из телевизора.

— Кто? Что? — Том встрепенулся и отложил газету.

— Голландцы забили, — сказал я. — Один-ноль. Как день прошел? Доложишь?

— Конечно, сэр! После того, как с мисс Анной поработал Кларк, он потащил ее по Оксфорд стрит, потом по Нью Бонд стрит, потом в «Хэрродс», потом на Парк Лейн в «Харви Николс», но и на этом они не остановились. Потом еще были Слоан стрит, опять вернулись на Оксфорд стрит, зашли в Lalique на Кондуит стрит. Как женщины и парикмахеры не устают бродить по всем этим магазинам, сэр? Боб еле приполз, а ведь он очень тренированный человек!

— Конечно устают, Том, но это их работа. Хорошо выглядеть.

— Они потратили четырнадцать тысяч восемьсот тридцать фунтов на одежду и бижутерию, сэр! И еще полторы на стеклянную птичку из Lalique. Еще триста ушло на всякие кофе-маникюры-косметику и солярий.

— Семнадцать тысяч за день? Хорошо развернулся Ники. Это называется: «сделаю это бесплатно»! Что было дальше?

— Дальше поехали к этому фотографу. Ждали час, пока он закончит с какой-то голой мисс. Потом он долго ходил вокруг мисс Анны, светил на нее фонарями с разных сторон. Потом два часа фотографировал.

— Где снимки?

— Нету еще, сэр. Их ведь нужно обработать — проявитель-закрепитель. Фотограф в студии не на Полароид снимал. Готовы будут через три дня.

— Она довольна?

— Она визжала, сэр! Как семилетняя девочка, которой подарили Барби, Кена и кукольный домик сразу!

Что ждет меня утром?

— А ты сам что думаешь о работе Ники?

— Это трудно описать, сэр. Я не художник. Мисс Анна и без забот мистера Кларка была прехорошенькая, а сейчас… Это нужно увидеть, сэр.

Утром посмотрим.

— Хорошо, Томми, развлекайся, мне пора, устал я сегодня.

— Да, сэр, приятных снов. Сэр? А точно победят ребята Гуллита?

— Точно, Томми. Как и то, что на стодолларовой купюре изображен Бенджи Франклин.

Так и закончился этот суматошный, наполненный беготней и неопределенностью, день.

Глава 6.

Утром меня разбудила Стрельцова. Вернее будет сказать — та, что раньше была Стрельцовой. Потому что сейчас в ней ничего не осталось ни от комсомолки, ни от инженера-стажера. Она оказалась совсем не похожа в новом образе на принцессу Грейс, но и без ожидаемого мною сходства Кларк слепил из нее нечто невероятное!

Если бы она не была такой коротышкой — на любом подиуме ее ждала бы замечательная карьера. И это преображение добавило ей бесконечно много самоуверенности:

— Как я тебе?

— Будьте моею, мисс!

— Губенки закатай, мистер Твистер. Когда мы полетим в Чикаго? Уже девять утра!

Она была одета в легкое платье, из тех, что выглядят простенько, но стоят как популярная малолитражка. Заглянувшее в окно солнце проявило ее силуэт, и я почувствовал себя не очень комфортно.

— Шла бы ты отсюда, мисс Анна. Мне нужно умыться.

— Успеешь, засоня. Как я тебе? — Она зачем-то раскинула руки в стороны и несколько раз повернулась на каблуках. — Твой Ники вчера меня замучил: надень вот это, примерь вон то, повернись так, согнись эдак. А потом еще этот второй, неприятный мужик с фотоаппаратом. Зачем это все?

— А, по-твоему, раньше было лучше?

Она посмотрелась в мое зеркало, перед которым я наряжался на ответственные встречи:

— Не-а. Лучше сейчас.

— Тогда радуйся. Только где-нибудь далеко от моей кровати.

— Вот, кстати, что это за «Ньюр-ка»? — не к месту вспомнила Анька.

Я натянул на себя простынь и попытался отвертеться:

— Понятия не имею. Давай все потом, а? Я еще и не проснулся толком.

И она купилась!

А в полдень мы уже были в небе, прихватив с собой безотказного Тома и суховатого Боба, и еще через шесть часов приземлились в Цинцинатти.

— Зак, ты здесь бывал? — спросила Стрельцова. — Это уже Чикаго?

— Нет, — я тащил ее за руку через здание аэровокзала. — Это не Чикаго. Я передумал. Это Цинцинатти-Северный Кентукки. Здесь ехать в три раза ближе. Не задавай глупых вопросов и держи рукой платок — на тебя уже люди оглядываются. Таких дурех штат Кентукки еще не видел.

— А далеко ехать?

— Два часа. А сейчас помолчи, я возьму машину. Нам и Тому с Бобом.

В просторном салоне арендованного Lincoln Town Car — машины внушительной, удобной и не вызывающей ненужного любопытства в силу своей многочисленности на дорогах, было тихо. Стрельцова таращилась в окно на незнакомую Америку, а я вел машину. Позади нас в синем Cadillac Eldorado ехали охранники.

Через час Анька спросила:

— Это Америка?

Я кивнул.

— А где небоскребы?

— В Нью-Йорке и Чикаго.

— Странно, — сказала Стрельцова и замолчала еще на час.

I-71 — хорошая, быстрая дорога, по которой путешествие в сотню миль покажется любому легкой неутомительной прогулкой. Меньше чем через два часа мы въехали в Луисвилл, по которому я частенько скучал. Особенно по тому времени, что мы провели на ферме Сэма, осваиваясь и свыкаясь со своей новой американской жизнью.

Была середина рабочего дня, и я рассчитывал не попасть в пробки, которые, конечно, не сравнить с нью-йоркскими и лондонскими, но все равно они были бы неприятными, особенно после скоростного хайвэя.

Мне повезло, и мой расчет оправдался.

Припарковавшись на стоянке у офиса, я на минуту замер. Трудно предугадать реакцию Серого, когда я поставлю перед ним живого свидетеля его ранней биографии.