Хижина в лесу - Роберт Динсдейл

— А тебе нравится?

— Как будто его сильно поперчили.

— Ничего. Он для сердца полезный… Кстати, сегодня, зайчатины не будет.

— А ты разве не охотился?

— Нет.

— Посмотрю, что у нас осталось…

Мальчик принялся осторожно перетряхивать содержимое рюкзака, чтобы невзначай не уронить мамины пряники. Три печенинки из перемолотой в муку коры он отложил себе, три — деду. Для себя он выбрал те, что поменьше, а дедушка большой, ему необходимо больше есть, чтобы поддерживать силы. Положив вареные листья одуванчика и стебли бодяка на печенье, внук протянул его деду.

— Я позабочусь о тебе, деда.

— Скоро пойдут ягоды, будет много ежевики, земляники и черники. А еще можно будет нарвать диких яблок и вишен. О рябине я уж умолчу. Главное — знать, где искать.

Слова старика звучали странно. Прошло невообразимо много времени с тех пор, как мальчик последний раз лакомился печеными яблоками, присыпанной сахарной пудрой ежевикой и земляничным вареньем, которыми мама часто его баловала.

— Глянь-ка!

Старик держал на раскрытой ладони три серых в крапинку яичка.

— Ты их в гнезде нашел?

— Да. Там было одиннадцать яиц, но я взял только три.

— А почему так мало?

— В лесу кроме нас хватит тех, кто захочет полакомиться. Ласки, куницы и прочая живность. У них сейчас как раз рождаются детеныши.

Мальчика посетила неприятная мысль:

— Ты меня тоже считаешь маленьким?

В свете костра было видно, что дед на секунду призадумался.

— Прислушайся к тому, что шепчет лес. Как думаешь, считает ли он тебя маленьким?

— Лес не дал мне замерзнуть в ту ночь, когда я шел к тебе.

— Лес хотел, чтобы ты вернулся. Он меня тоже зовет и не пускает.

Мальчик взглянул на болота. Ветер, свистящий в камышах, — это совсем не тот ветер, что завывает в вершинах деревьев. Мальчику нравилось сидеть под открытым небом после того, как они весь день прошагали под лесным пологом из листьев.

— Как лес может чего-то хотеть? — спросил он.

— Ну… Помнишь сказку о Бабе-яге?

Мальчик кивнул.

— А мой рассказ о людях в лесу?

Ребенок снова кивнул.

— Лес живой, внучок. Он живет, любит и ненавидит так же, как ты и я.

А потом деда словно озарило. Видно было, что ему на ум пришла внезапная мысль. Он пробормотал что-то в огонь, и языки пламени затанцевали, осветив мальчика светом иного мира.

— Хочешь, расскажу тебе еще одну историю?

Мальчик почему-то вздрогнул.

— А можно какую-нибудь летнюю сказку?

— Нет. Сегодня неподходящая ночь для них. Все мои истории родились в земле, где вечно правит зима. Если хочешь летнюю сказку, лежи и слушай, лес расскажет ее тебе. Леса знают много сказок… на любой вкус…

Дедушка устроился на постеленном на земле камыше.

— А как насчет этого? — спросил мальчик, приподнимая дедов рюкзак. — Может, и у него есть своя история? Как он тебе достался?

Он не раз задумывался над этим. У каждой фотографии есть своя история… у каждой безделицы… Иногда мальчик прикасался кончиком пальца к вышитым на рюкзаке иноземным буквам, гадая о том, какой же долгий путь проделала эта вещь.

Дед окинул его взглядом.

— Нет, внучок. Эту историю я расскажу позже, когда снова наступит зима.

Явно растревоженный вопросами внука, старик поднялся со своей камышовой постели и, разрезая высокую траву, направился к небольшому холмику, поросшему деревьями.

— Деда, куда ты?

Старик отмахнулся так резко, что мальчик невольно отшатнулся.

— Отдыхай. Я скоро вернусь. Мне просто надо…

И он скрылся под ветвями деревьев. Мальчик пытался убедить себя, что дедушка отлучился ненадолго, что ему просто надо отойти в сторонку. Впрочем, устраиваясь поудобнее на подстилке из камыша, мальчик испытывал неприятное чувство, сознавая, что лжет себе. В последнее время отлучки деда становились все продолжительнее. Особенно они участились с тех пор, как зима отступила, наверное в Страну вечной зимы, чтобы вселять ужас в жителей заледеневшего города Гулага. Иногда среди ночи мальчик просыпался и не находил дедушку, старик возвращался уже после рассвета. И сейчас он, возможно, собрался поохотиться или отправился собирать дары леса. Мальчик решил проверить и пошел по отпечаткам дедушкиных сапог. Оказалось, что он ошибся: старик просто бродил под деревьями, рассказывая им сказки, словно не мальчик, а они были его внуками.

Вернувшись к костру, мальчик улегся на камышовую подстилку.

Если дедушке надо поговорить с деревьями, пусть разговаривает. Он помнил о своем обещании, данном маме.

— Просыпайся.

Голос, встряхнув, приподнял его и посадил себе на колени. Голос провел пальцами по его волосам. Он дома, не в дедушкиной квартирке, а в своем настоящем доме, в котором жил когда-то с мамой. Их домик был совсем близко от школы. Когда-то мальчик сидел на подоконнике, смотрел, как большие мальчики идут в школу, и думал о том, как же это интересно со временем самому пройти через школьные ворота и стать учеником.

— Ты меня слышишь, малыш?

Голос слегка встряхнул мальчика.

— Я слушаю тебя, мама. Я всегда тебя слушаюсь. Я…

— Ты мой любимый сыночек.

— Я люблю тебя, мама.

— Знаю, малыш. И я люблю тебя очень-очень. А дедушку своего ты любишь?

Мальчик знал, что должен ответить. Дедушку он тоже любит, но… Поэтому он секунду колебался, прежде чем произнести:

— Я его люблю, мама.

— Тогда слушай меня и запоминай. Он сейчас очень нуждается в том, чтобы ты почаще это говорил.

— Почему нуждается, мама?

— Пообещай, что выполнишь мою просьбу.

Мальчик поднял глаза. В целом он отчетливо видел лицо мамы, ее глаза, нос, рот, но каждый раз, когда пытался сосредоточиться на чем-то одном, очертания начинали расплываться и удаляться.

— Обещаю, — прошептал он.

— И еще пообещай мне…

— Что, мама?

— Немедленно просыпайся, малыш.

— Но я…

— Просыпайся сейчас же. Он идет из леса.

Его с силой тряхнули. В полутьме мальчик увидел фигуру, как по волшебству, выныривающую из леса. На секунду фигура, порождение долгой лесной памяти, застыла на месте, а после направилась к нему. Раздался шум шагов.

Мальчик замахал руками, отгоняя дым костра, но дым уже проник в глаза и они начали слезиться. Ко времени, когда он их утер, призрак подобрался вплотную. Фигура нагнулась. Руки, словно ветви деревьев, сгребли мальчика в охапку и подняли с земли. Угли костра испускали слабое свечение. В их красновато-оранжевом свете ребенок различил дедушкино лицо.

— Деда, ты вернулся!

— Как долго меня не было?

— Не знаю, деда. Я спал.

Мальчик взглянул в сторону болот, ища на горизонте отблеск грядущего рассвета, но до утра, судя по всему, было еще далеко. Луна бледным призраком висела над далекими осинами.

— Где ты охотился?

Дед пробурчал что-то вроде того, что нигде не охотился, и, переступив через кострище, направился к месту, где рос камыш. Тот расступился перед ними. Под ногами деда зачавкала мокрая земля.

Мальчик на его руках чувствовал себя так, словно застрял в ветвях гигантского дерева, которое вот-вот рухнет под ударами обезумевшего дровосека. Старик сделал еще шаг, и мальчик почувствовал легкие уколы осоки.

— Куда ты идешь, деда?

— Надо перебраться на другой берег, — тихо ответил старик.

— Перебраться через болото?

— Да.

— Зачем?

— Там есть место, где я жил, когда попал в родные места. Покинутая стоянка, лагерь посреди леса. Я бывал в таких лагерях, но в этом уже никто не жил. Я решил, что смогу оставаться там. Никого там не будет, только я и деревья. Никаких заключенных, охранников, волков… Только осины и березы… Даже девушки в лесу не надо…

Изо рта старика вырвался приглушенный стон, но последние его слова успокоили мальчика. Он решил, что дед рассказывает очередную сказку, и крепче прижался к его груди.

— Ты мне сказку рассказываешь?

— Нет, внучок, — пробурчал старик. — Для сказки эта история не подходит.

Мальчик оперся подбородком о плечо деда, на глаза его навернулись слезы. Старик уже отошел на изрядное расстояние от кострища, и запах дыма исчез. Мальчик слышал, как хлюпает вода, а когда старик поднимал ногу, раздавался громкий чвакающий звук. Мальчик плакал, но не хотел, чтобы дед об этом знал. Слезы внука его расстроят, а ведь он обещал маме не огорчать дедушку.

А старик все шел и шел…

Порой вода доходила ему до пояса, а грязь так крепко хваталась за сапоги, что старик с трудом переставлял ноги, но внука он держал высоко, хотя временами вода и поднималась до лодыжек мальчика или даже до колен. Камыш и осока закрывали освещенный луной горизонт. Минул час. Наконец они добрались до островка, высокие берега которого никогда не затапливались водой. Деревьев здесь не оказалось, а развести огонь очень хотелось. Тогда дед нарвал сухой травы и пустил на растопку гнездо, найденное там же. В гнезде, кстати, лежали три коричневых, в крапинку яйца. Старик разбил их, и в одном оказалось крошечное тельце птенца. Оно было без перьев и золотистое на вид. Дед проглотил его, а яйца отдал мальчику.