Латунная луна: рассказы - Асар Исаевич Эппель

— И солнце! От солнца уезжали, на солнце встали… Пойду схожу в Дом отдыха, может, у них бензину выпрошу. А вы бы здесь побыли, одного его тут оставлять как-то нехорошо. — Он махнул рукой в сторону машины.

На заднем сиденье, накрытый спасательской простыней, подпираемый с одного боку ластами сидел пляжный покойник.

Именно сидел.

Выглядело это совсем неправдоподобно, хотя объяснялось просто. Дикое расположение маленького поселка было изначально чревато нелепым и фантастическим решением внезапных житейских проблем.

Мне почему-то сразу пришли в голову череп и белые челюсти, клацавшие и белевшиеся при вечерних походах в нужник.

«Но зачем ласты? Неужели, чтобы переплыть Ахерон? И разве он его еще не переплыл?» — завертелось у меня голове.

— Конечно, идите. Мы никуда отсюда не денемся. — Сказала она обреченно.

— Может, открыть дверцы, чтобы проветривалось? Жара ведь. — Неуверенно спросил брат.

— Нет-нет! Пожалуйста, не надо! Пусть будет закрыто…

Я же никак не мог отвязаться от Ахерона. Есть ли в нем рыба? — пришло вдруг в голову. А если есть — в реке мертвых она тоже должна быть мертвая. И, значит, рыба плавает там вверх брюхом, как будто ее глушили.

Под ногами уходящего водителя захрустела галька.

Мы остались одни на пустой дороге, по которой, казалось, вряд ли когда-нибудь проедет кто-то еще.

Между прочим, спутница моя послезавтра уезжала, и вроде бы предполагалось, что наши отношения достигнут своих кульминаций до ее отъезда. Не оставлять же на Москву. В Москве — симпатичный и располагающий к себе супруг, и, если там что произойдет, это будет невероятным по отношению к нему свинством.

А сейчас она сидела на жесткой траве, опираясь спиной на ствол какого-то дерева, а машина стояла на дороге. Сидела она с закрытыми глазами, словно спала. Я никаких разговоров не заводил — какие тут могут быть разговоры?! — а думал про то, что нам приключилось.

Хочу заверить читателей, что, несмотря на совершенную нереальность события, — оно не выдуманное, и я, автор этого рассказа, прошу мне верить, а все предстоящие события воспринимать как некую невероятную и неправдоподобную правду.

Все ведь только так и могло происходить в маленьком полупоселке, расположенном на месте древней черкесской деревни, откуда все черкесское население ушло за рубежи России в фатальные для побежденных адыгов давние годы.

Сейчас в нем было не так чтобы много домишек, в которых жил разный пришлый народ. Был небольшой Дом отдыха и небольшое благоустройство; был какой-то ларечек, был железнодорожный полустанок, до которого ехали те, кто выбрал эти места для отдыха. Была и автодорога, но местного значения, по которой добирались на своем велосипеде известные нам уже супруги из Питера.

Как же тут вывезти с пляжа покойника? Вертолеты тогда вряд ли были освоены даже на военных заводах. Врачей вызвать тоже неоткуда, телефон в Доме отдыха несколько дней как не работал, люди с пляжа, едва узнав, что человека не стало, исчезли сразу же, спасатели в своей каморке — а их, между прочим, всего-навсего один — не могли предоставить единственную лодку, потому что за побережьем и лодочным судоходством присматривали сторожевые корабли великой нашей державы, вот и пригодился маленький первого выпуска «москвич» актерского брата, на котором оба приехали из Москвы, причем брат снял комнату где-то под косогором, по которому шла неказистая дорога, которой мы с ней воспользовались для ухода не поймешь куда от случившегося.

Именно так, только с помощью брата и можно было вывезти с прожаренной спасательной станции умершего и привезти во дворик, где братья снимали комнату, и положить на скамью в саду, в тени накрывавшей дворик курортной нашей лозы «изабелла».

Было тихо и душно. Мы ушли с солнцепека в маленькую тень маленькой машины. Несло жаром от плохо остывавшего мотора. Слышался резиновый дух тоже. Один раз машина, скрипнув, осела на нашу сторону, и мы вздрогнули. Почему она осела, думать не хотелось, зато мы то и дело поглядывали на яростное кавказское небо, не появились ли там какие-нибудь большие настойчивые птицы. Какие? Известно какие.

Моя спутница молчала, не всхлипывала, только сказала один раз: «Как же теперь уезжать?»

Между тем вокруг нас словно бы сгустилась чащоба. Только что мы были в окружении одиночных кустов, голубого в высотах неба, плохонькой под ногами дороги, жуков, угадываемых под шуршащей прошлогодней листвой, но внезапное одиночество, дорожная пауза без распорядительного в сложившейся ситуации шофера, брата покойного, само это одиночество наедине с покойником, скарб которого состоял из казенной простыни и нелепых лиловых ласт, и тишина, и ощущение, что брат заблудится в кавказском этом лесу, а на подходе буйволы и шакалы, туры и волки, и приглядываются с высот орлы и стервятники, чтобы камнем… И умножаются деревья, и пахнет от зноя самшит, а покойник наш, только что веселый покойник наш шепчет: «Вот и хорошо, вот мы все вместе, вот и контрамарочку я достал, еле выпросил для вас у администратора, чтобы вместе: потому что так только и нужно уходить отсюда из-под софитов и в тишине…»

Вдруг словно бы взмахнул на tutti дирижер чащобы — сразу, заложив уши, во всю грянули цикады. Мы вздрогнули. Она вскочила на ноги. Я тоже.

На дороге, хрустя камешками, появился владелец машины.

Рубашка на нем потемнела, и он, скособочившись от тяжести канистры, нес спасительный бензин.

— Не знаю, сгодится ли. Долил еще солярку из движка. Дали без разговоров. Сказали, что будут звонить от военных в Лазаревское.

Принесенное было залито в бак с того боку, где в окошко автомобильчика виднелся накрытый простыней примолкший пассажир, с которого простыня уже наполовину съехала.

Брат покойного, всхлипнув, уселся за руль, повернул ключ, машина чихнула, засипела, но не завелась. Он снова повернул ключ — опять чихнула и опять не завелась. Водитель вылез, началась возня с подсосом, вывинчивание и продувание свечей, зачем-то понадобилось качнуть машину, отчего покойник на глазах сдвинулся и наклонился, хорошо что его припирали ласты — на сиденье он не упал, но наклонным остался.

А мы на это глядели и по-прежнему не верили, что нас такое постигло.

Водитель снова сел на свое место, снова повернул ключ, и машина ожила, то есть оживление ее началось с многообещающего с автомобильной мокротой кашля, «москвич» дернулся, скрежетнула включаемая передача, водитель, не переставая, видно, нервничать, быстро включил сцепление, отчего последовали два мелких скачка, которыми был сдвинут и так сбившийся на сторону мертвец, машина явно подалась вперед и слабо поехала.

Однако не тут-то было.

Двигатель