Царствие благодати - Йорген Брекке

— То есть слывет не вполне надежным?

— Попытка не пытка. — Йенсен со своим всегдашним оптимизмом не признавал драм.

— Такую попытку мы испытывать не будем, — решила Браттберг. — Это только в американских сериалах полиция вызывает эксперта по серийным убийствам сразу после первого трупа. У нас, во всамделишной Норвегии, расследование так не ведут.

Синсакер достаточно долго знал Гру Браттберг, чтобы понимать: этот мяч не просто улетел в аут, но отмечен, взвешен и никогда больше не войдет в игру. Стыд и срам! Он почти радовался предполагаемому знакомству с этим непросыхающим типом.

А вероятность знакомства между тем висела в воздухе. Когда Браттберг была уже в коридоре, Йенсен заговорил:

— Очень мило, что Браттберг не придает большого значения специализации сотрудников, но все-таки есть один вопрос, ответ на который я очень хотел бы знать.

— И это?

— Что, черт побери, он собирается делать с ее кожей? — Йенсен недоуменно развел руками и последовал за начальницей.

Синсакер еще немного постоял, размышляя о его словах. Интуиция подсказывала ему, что Торвальд задал важный вопрос. Возможно, даже более важный, чем ему хотелось думать.

После совещания Синсакер позвонил сотруднику, который должен был сообщить Йенсу Далу о несчастье. Тот сказал, что они застали его дома: когда они пришли, он как раз собирался на работу. Дома он оказался один. Все выглядело так, будто сообщение о бесчеловечном убийстве его жены сильно потрясло его. По словам полицейских, он обещал им оставаться дома до тех пор, пока они снова с ним не свяжутся.

Прежде чем отправиться к Далу, Синсакер решил поискать что-нибудь о нем в Интернете. Результаты недвусмысленно показывали: Йенс Дал — ученый. Кроме обязательных ссылок во всяких телефонных справочниках и бесполезных сведений о месте, занимаемом Далом в реестре налогоплательщиков (довольно высокое место, надо сказать), все результаты касались научных публикаций, семинаров, конференций и лекционных курсов. Всплыло и что-то из ежедневной хроники. Большая часть информации выглядела невыразимо скучной, особенно для человека, который остался без своей дозы аквавита, да к тому же расследует самое хреновое дело за всю свою службу в полиции, насколько об этом позволяла судить сотворенная скальпелем пустота в черепной коробке.

Одна статья заинтересовала его больше других. Она была написана по-английски и лежала на сайте, который с чисто академической скупостью предоставлял общественности доступ всего к одной странице. Чтобы ознакомиться со всей статьей, нужно было оплатить абонемент, а его могли себе позволить только самые рьяные поклонники науки и официальные организации. Синсакеру хватило и заголовка: «Forensics of time» — «Современное расследование». Прочтя аннотацию, он понял: теперь ему есть о чем поговорить с Йенсом Далом.

Вопреки кричащему названию статья оказалась посвящена раскопкам на полуострове Фосен, проводившимся лет двадцать назад. Археологи работали со старыми захоронениями, датированными поздним Средневековьем. Уже в первых абзацах Дал делал полицейское заявление, как следует сдобренное академическим хладнокровием. Он утверждал, что, судя по повреждениям множества найденных скелетов, эти останки принадлежат жертвам убийств. На костях остались следы рубящих ударов и зверских пыток. Для захоронений той эпохи это не так уж необычно — если верить Далу, времена были жестокие и убийства являлись совершенно заурядной причиной смерти. Особенность этого захоронения, продолжал автор, не теряя ученой осторожности, заключается в следующем: на многих останках наблюдается разительное сходство травм. Предложение, на котором заканчивалась бесплатная страница, наконец разожгло любопытство старшего следователя Синсакера: «Возможно, в этом случае мы имеем дело с безымянным серийным убийцей из прошлого».

Обед давным-давно миновал. Машина Йенса Дала, сверкая после мытья, по-прежнему стояла на подъездной дорожке. От утреннего путешествия по грязи не осталось и следа.

Синсакер позвонил в дверь. Пока он ждал, ему вспоминался утренний разговор. Тогда Йенс Дал казался таким крепким и довольным жизнью; Синсакеру никак не удавалось вспомнить его другим. Во время их немногочисленных бесед он всегда выглядел как психически здоровый норвежец. Хорошо одетый тип, у которого под воротничком рубашки даже белье высшего класса. Из тех, кто, отправляясь на выходные за город, легко превращается из конторской крысы в заядлого походника.

Прошла почти минута, прежде чем по ту сторону двери раздался звук шагов. Он спал? Щелкнул замок, и дверь медленно открылась. Синсакер ожидал увидеть удивление на лице Йенса Дала. Ведь до сих пор следователь оставался дня него просто соседом, от случая к случаю проходящим мимо. Однако ничего похожего Дал, по-видимому, не ощущал.

Йенс Дал выглядел раздавленным. Даже яркий дневной свет не мог согнать с его лица тень, залегшую во всех вдруг обозначившихся морщинках и складках. «А он старше, чем я думал», — вдруг пришло в голову Синсакеру. Йенс Дал являлся отцом двух детей-школьников, но только сейчас следователь сообразил, что Дал — сравнительно пожилой отец. Пожилой и печальный. И хотя ему и раньше случалось встречать убийц, бывших чьими-то отцами и мужьями и убедительно скорбевших, когда им сообщали о гибели их собственных жертв, он по-прежнему не считал, что перед ним убийца.

— Извини, что я так долго шел. Чем могу помочь?

— Спасибо, ничем, — ответил Синсакер. — Это я пришел помочь тебе.

— Ах вот как. А о чем идет речь?

— Не знаю, рассказывал ли я когда-нибудь о себе, но я полицейский. И я пришел поговорить с тобой о твоей жене и о случившемся с ней. — Говоря это, он не сводил глаз с Дала. Его удивило, как мало изменилось лицо соседа. Оно осталось таким же темным и мрачным.

— Так ты полицейский? — только и спросил он.

— Да. Есть у тебя время со мной поговорить?

Йенс Дал широко открыл дверь и сделал шаг в сторону.

— Проходи.

Внутри оказалась прихожая в состоянии ремонта: обшивка из ели требовала доделки, на полу не хватало половиц. Стало ясно: ремонт Дал делает своими руками. И вряд ли закончит, пока дети не подрастут. В обычной ситуации ремонт послужил бы отличным поводом, чтобы завязать разговор: они поговорили бы о размере досок и прочем, но всему свое время.

— Соболезную, — сказал Синсакер. — Ты в шоковом состоянии, мы понимаем.

Йенс Дал посмотрел на него из-под набрякших век.

— Не знаю, что сказать, — ответил он. — Честно говоря, я до сих пор жду, что она вот-вот придет с работы. Когда ты позвонил, я лежал на диване и спал. Мне снилось, будто я готовлю для нее еду. Рыбный суп. Она любит рыбный суп, и я готовил его для нее, хотя знал: дети будут протестовать. Давно не видел во сне таких повседневных мелочей.

Синсакер испугался, что Дал не так адекватен, как ему показалось сначала, и, желая убедиться во взаимопонимании, сказал:

— Все это немного странно, ведь мы и раньше общались друг с другом, но теперь очень важно, чтобы ты ясно понимал: я старший следователь Одд Синсакер. И я пришел как представитель полиции Тронхейма поговорить об убийстве твоей жены, Гунн Бриты Дал.

Йенс Дал немного встряхнулся.

— Я в шоковом состоянии, но с ума не сошел. Я отлично осознаю, кто ты такой, — произнес он.

— И ты готов ответить на несколько трудных вопросов?

Подумав, Синсакер добавил:

— Хотя с этим, конечно, можно подождать. Но чем раньше ты будешь в состоянии с нами сотрудничать, тем скорее расследование сдвинется с мертвой точки.

— Я охотно отвечу на твои вопросы прямо сейчас, — согласился Дал. — Присядем?

Хозяин провел следователя в кухню. Здесь ремонт закончили. Дуб и белый ламинат. Сделано со вкусом. Была видна рука профессионалов, и это свидетельствовало о том, что у Дала есть не только тяга столярничать своими руками, но и неплохие финансовые возможности. Они уселись за массивный дубовый стол, занимавший большую часть кухни.

— Кофе? — вежливо предложил хозяин.

— Только если тебе самому хочется.

— Я не знаю, чего мне хочется. — Он подошел к встроенной кофе-машине, и не из дешевых. — Эспрессо?

В данных обстоятельствах Синсакеру вопрос показался совершенно нелепым. Ему вдруг пришел на ум их с Аниккен старый спор. По его мнению, слово «эспрессо» по-норвежски следовало произносить «экспрессо», как произносят «эксплицитно» и «экспресс», поскольку все эти слова происходят от латинского глагола «expressare», означающего «выражать» и «выдавливать». Вполне приемлемый аргумент Аниккен состоял в том, что «эспрессо» — итальянское слово, поэтому его следует говорить по-итальянски, а не по-латыни. Но она соглашалась, что он по крайней мере придумал изощренное обоснование для своего варварского произношения. А теперь он сидел и размышлял, зачем Йенсу Далу, произносящему «эспрессо» как заправский итальянец, беспокоиться и подавать гостю нечто отличное от черного норвежского кофе. Тем не менее он согласился на эспрессо и поблагодарил. Пока Дал варил двойной кофе, в машине звонко хлюпало и хрипело. Взяв стакан воды, он вернулся за стол.