Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

— Кто там первым обнаружил торпеду?

— Матрос Кашурин.

— В «Боевой листок» его как героя дня. Домой поедет. В свой Нижний Тагил. Повезло молодому.

А молодой матрос был готов к этому везению. Он знал, что при поиске торпеды иногда можно заработать краткосрочный отпуск за обнаружение торпеды. Он знал, как плавает торпеда, как работает ее импульсный световой прибор. Он пришел в точку «везения» подготовленным к свалившемуся счастью. Поэтому и поедет в свой Нижний Тагил, на Вагонку. Пройдется в форме по проспекту, и друзья будут говорить: «Молодец, Виктор. Отличился при торпедной атаке!» И это справедливо, хотя и очень просто, как то знаменитое: «Пришел, увидел…»

Штурман определил место всплытия торпеды. Ясно, она наводилась на цель, затем сорвалась с наведения из-за многочисленных предохранительных устройств, ограничивающих вертикальный маневр. Прямого попадания никому не надо. Спешит к торпеде торпедолов. Маневрирует, чтобы зайти с подветренной стороны и накинуть удавку из троса, пропущенного через клюз. Есть. Теперь можно давать ход. Корма торпедолова садится. Пошла лебедка, и торпеда приближается к клюзу, как дрессированный дельфин. И вот она уже на стеллаже. Спешит к ней матрос с инструментом, чтобы закрепить ее и отключить приборные электрические цепи, а командир торпедолова кричит радисту: «Передавай, „Рцы“ на борту!»

«Рцы» — это торпеда, так короче. Задание выполнено. — «Запроси добро домой».

— Красиво работаешь, командир, — говорит мичману старший на торпедолове лейтенант Андрей Голубцов, — молодец. Доложу комбригу.

И эта похвала прочнее всех приказов останется в памяти командира торпедолова. «Красиво работаешь, командир» — так в приказе не напишут.

Не для всех, но для кого-нибудь проведенная стрельба обязательно — целое событие. Кто-то впервые готовил торпеду к практическому выстрелу, кто-то впервые вводил данные стрельбы, кто-то впервые будет готовить отчет о стрельбе. Впервые — по-настоящему.

Если торпеда найдена в районе нахождения подводной лодки — цели, то это уже успешная стрельба, скорое возвращение в базу. Ну а, как встречают такую торпеду в цехе приготовления арсенала, я не утерпел и рассказал вам раньше. Правда, через несколько часов может оказаться, что регистраторы не «тянули» и записи сигналов от подводной лодки — цели нет или счастливый специалист нечаянно засветил пленку и на ней кроме конца света ничего не видно. Ничего. Есть еще графоаналитический способ, данные надежнейшего автографа глубины и крена, где видно, как торпеда отчаянно маневрировала, догоняя цель… какой выстрел в актив всем: заводу-изготовителю, торпедо-технической базе, кораблю, самой торпеде, ее флотскому авторитету, авторитету всей минно-торпедной службы. И их большинство.

Но практическая торпеда может всплыть и не там, где больше всего хотелось бы, а в точке залпа, например, или чуть-чуть пробежав к цели. Тогда дружная семья торпедистов строит вслух свои предположения на этот счет: «Курок не откинулся… кто зацеп отпускал, чеку ставил? Переключатель режимов не включил… воздух стравился… стоп-схема опять сработала…» Но главное — торпеда не потеряна. Ее поднимут, доставят в базу, проанализируют торпедные «черные ящики», произведут разоружение и ответят на все русские вопросы: кто виноват? Что делать? И даже чисто торпедный — кого будем наказывать? Но не всегда все просто установить. Лучше всего, конечно, списать на тех, кого здесь нет. На промышленность, например. На отказ материальной части. Но нужны аргументы и доказательства. Везде есть ответственные, всюду заинтересованные. Приедут с Управы, военпреды, команда с завода-изготовителя. Те играют по мастерам. Отрихтуют так, только подставляй, где чешется. Потому говори только правду, одну только правду и ничего кроме правды. Как-то нашли случайно практическую торпеду на пляже острова Русский. По номеру торпеды определили, кто и когда стрелял. Стреляла подводная лодка из бригады, что стоит в бухте Владимира. От них доклад, что торпеда потеряна из-за отказа материальной части. Подписи. Печати. Подписи. Печати. Теперь все это в cropoiry. Торпеду отправили во Владимир и с ней специалиста «по мокрым делам» капитана-лейтенанта Лебедева из Минно-торпедного управления. Такие специалисты одним внешним осмотром торпеды уменьшают число «фигурантов по делу» до минимума, а вскрытием одной-двух горловин доводят дело до приговора. Вот и сейчас ходит Лебедев вокруг торпеды, молчит. Проверили все торпедные системы — работают нормально. Замечаний нет. Проверили от внешних источников питания. От собственной батареи проверять смысла нет. Подсела батарея, пока «загорала» торпеда на пляже. Неужели концы в воду? Тут вспоминает Лебедев, что с месяц назад звонили из Владимира, просили срочно прислать батареи для торпед. Отправили пароходом дней десять назад, значит все это время, они были в дефиците. Какую батарею тогда поставили в торпеду? Спрашивать нужно в первую очередь самых молодых матросов: — и знают мало, и врать еще не научились.

— Батареи давно получили?

— Дня три назад.

— А в торпеде что за батарея? Дайте-ка ее послужной список.

— Да мы тут собрали.

— Что значит собрали? С бору по сосенке?

— Ну, у нас тут было полбатареи.

— А вторая половина откуда?

— Да мы здесь давали на время в курятник. — ?!?

— Света там не было, так эту батарею мы там приспособили. А сейчас забрали.

Все стало ясно. Было такое. В отдаленных гарнизонах, в отдаленное время… Начальство жало на торпедистов-давай торпеду. Доложить честно, что приготовить не могут из-за собственного головотяпства не решились. Вот и результат. Батарея быстро «села» на дистанции, торпеда с положительной плавучестью всплыла незамеченной. Дней десять носилась по воле волн, пока те не выбросили ее на пляж.

Такой результат стрельб равносилен команде: «Осмотреться в отсеках!» Всем на своих постах. Иначе грядет самый неприятный вариант окончания торпедных стрельб: после проведения атаки и выпуска торпеды, она не подает никаких признаков своего присутствия. Как говорится — пришел, увидел, потопил. Тогда дружная торпедная семья начинает расслаиваться. Все, кому следует по служебной иерархии временно, но подчеркнуто, переходит с ТЫ на ВЫ. Достают свои записные книжки и начинают вносить туда разного рода пометки о сомнениях, замечаниях, сопутствующих подготовке, транспортировке, погрузке торпед, снятии стопорных транспортировочных устройств. А также вопросы, подлежащие дальнейшему уточнению. Когда торпедные аппараты отстреливались водой? А кто опускал курковой зацеп? А включались ли магнитофоны? Это со стороны готовивших торпеду к выстрелу. Флагмин листает приложение к формуляру торпеды и узнает, что последний ремонт торпеды был произведен на целых три дня позднее требуемого срока и подпись здесь неразборчива. Просматриваются листы приготовления и контрольно-опросный лист, дополнительные указания. Впрочем, суета эта до поры до времени. Финал известен: в акте запишут «причина потери (никогда не пишут „потопления“ — вдруг найдется) торпеды не установлена, предположительно, имел место отказ материальной части». И непременно приложат к акту проект приказа о наказании виновных. Заметим здесь мимоходом, так уж получилось, что в торпедах разбираются все: от Главкома до корабельного медика. Теперь вот и из уст самого августейшего лица выпорхнуло слово «торпеда». В нехорошем смысле. Неспециалисты почти всегда говорят о торпедах свысока. Когда речь идет о навигационном комплексе, который перепутал север и юг — тишина. Говорят специалисты, остальные кивают головами и раздувают щеки. Когда говорят ракетчики о срыве старта — тишина, все внемлют им с пониманием во взоре. Когда говорят о потерянной торпеде — говорят все. Непременно о запирающем клапане, курковом зацепе, перебивая друг друга, и обязательно о проекте приказа о наказании… Кошмар. И пошел этот кошмар от фиумских торпед, за которые платили золотом. Сейчас делаем сами. Некоторые образцы — за медные деньги, но все равно бороздят море атомоходы в поисках торпед, стоимость которых иногда не превышает десятка тысяч рублей. «Торпедисты сами себе загнали ерш в одно место и теперь пытаются вытащить его зубами, — говаривал в свое время Михаил Борисович Розенштейн, — но не получается». Ерш так и сидит в том самом интересном месте. До сих пор. Правда, торпеды нынче дорогие. Значит, пусть посидит.

Однако вернемся к самому неприятному варианту окончания торпедных стрельб.

Если таких случаев потерь торпед поднакопилось, то придет в движение вся толща минно-торпедной службы, доселе дремавшая на собственных успехах.

А толща — это все, что между заводом-изготовителем торпеды и кораблем: главки, институты, заводы, управления, штабы, арсеналы, склады, базы, кразы, краны и матрос имярек. В «золотом сечении» этой иерархии УПВ ВМФ. У них и слева свои и справа свои же. На флоте свои по «форме», а в промышленности «по содержанию». «Золотое сечение» не в пользу флота: у него больший административно-хозяйственный кусок и главный «фигурант по делу» — личный состав. У каждой из сторон есть свои обвинители, адвокаты, судьи и зрители. Забудем на время о высоких лозунгах: «Обеспечим… Форсируем… Поднимем… Не допустим». Это для партийных собраний. В жизни кто кого, кто кому. Сначала УПВ назначает комиссию, председателя. Из главка председателей не берут. Те ставят мяч не в центр поля, а сразу на одиннадцатиметровую отметку у флотских ворот. Председатели из УПВ мяч ставят в центр поля, но подсуживают заводам. Ведь качество контролируют военпреды, научные сотрудники. Свои, совсем свои. Председатель из МТУ флота мяч тоже ставит в центр поля, но подсуживает кораблю. Обучение специалистов под их контролем, ремонт торпед тоже. Свои. Безусловно, свои. Вот вдвоем, как правило, объективно, т. е. вничью. Будет совместное решение или контрольный лист. Вам сделать то-то, а нам то-то. Но торпеды-то нет. Гадают на кофейной гуще. До очередного потопления. Говорят, что страшно топить только в первый раз: чем дальше, тем проще.