Удивление перед жизнью. Воспоминания - Виктор Розов

Сколько буpлящeгo нашего времени ушло на обсуждение повести Адамова «Дело “Пестрых”»! В то время любой детектив считался крамолой, а тут на тебе: советский детектив. Мнения схлестнулись круто. Одни отвергали напрочь, категорически. Другие были «за». Я старался логически доказать необходимость этого жанра именно для юношества, приводил примеры из своей жизни, рассказав, как увлекался чтением копеечных детективов: Ник Картер, Нат Пинкертон, «Пещера Лейхтвейса», «Палач города Берлина» и прочее. Старался объяснить, что таким образом эти наивные книжки держали мой мозг в кипящем состоянии. Я уже свободно потом мог перейти к Жюлю Верну, Фенимору Куперу, Герберту Уэллсу, а после них к Чехову, Короленко, Толстому и, наконец, к Достоевскому. Всему свое время. И дело не в жанре, а в качестве и чистоте прозы.

Большинства первых членов редколлегии «Юности» уже нет на свете. Вечная им память. Иные авторы сошли со светлой ее тропы. Ну, ладно. Разберутся.

…В те годы – начало шестидесятых – выезды за границу были редки, и нет нужды говорить, как я был рад предстоящему путешествию. Срок выезда задерживался из-за Карибского кризиса. Я помню, как мы трое – Катаев, американский посол и я – сидели в особняке, резиденции посла США, и вели напряженную беседу по поводу задержки нашего выезда. Собственно, беседу вел Катаев, я же, как говорится, при сем присутствовал. Беседу Катаев вел спокойно, с достоинством человека, представляющего великую страну. Посол ронял слова взвешенно и осторожно. Напряжение было большое. Боевые корабли, кажется, уже шли навстречу друг другу, готовясь к бою, а атомные ракеты расчехлены. Катаев два раза повторил: «Господин посол, вы, конечно, так же как и я, понимаете, что мы сидим в одной лодке». Кризис разрешился благополучно, и мы поехали в США, будучи гостями Госдепартамента. Для меня это было просто путешествие в Америку, страну, о которой немало слышал, но никогда даже не мечтал ее увидеть. В то же время я понимал: мы несем какую-то миссию. Краешек железного занавеса приподнимался, и нам и им хотелось взглянуть друг на друга не через пропагандистские тенденциозные статьи, а прямо глаза в глаза. И это играло свою роль.

Валентин Катаев

Первые встречи с американской молодежью состоялись в Хьюстоне, в университете. Если бы вы видели и слышали, как блестящ был Валентин Петрович – каскад острот, метких вопросов и метких ответов, искренняя веселость. Нет, для встреч нам не дали большого зала университета, ограничились небольшой аудиторией. Набито было битком, стояли в дверях. Успех был яркий. Толпа студентов провожала до ворот. Маленькая деталь: на следующий день к нам в отель пришел студент, слушавший нас вчера, и принес в подарок пустяк – спички с видами Хьюстона. Он сказал: «Нам запрещено с вами встречаться, но я пришел. Вы нам очень понравились». Придя к нам, он этим самым совершил маленький подвиг.

К сожалению, политики чаще всего мешают людям жить нормально. Таким дружным приемом в университете наши хозяева, оказывается, остались недовольны, и выступления в Беркли и Стенфорде носили иной характер. Студентов не было. Хозяева извинялись. «Знаете, понимаете, у студентов экзамены, они не могут прийти, будут только профессора, преподаватели и еще какие-то дяди». Эти встречи прошли вполне корректно, и только. А студенты в это время огромной стаей паслись на территории университета, играли во всевозможные игры, вливались в стайки для митингов, словом, «готовились к экзаменам».

Еще до приезда в Сан-Франциско Катаев попросил встречу с членами компартии США. Тут уже, что называется, пошла стенка на стенку. Нет, этой встречи не будет. Нет, эту встречу Госдепартамент организовывать не будет. Он решительно против этой встречи. Лично мне, человеку глубоко беспартийному, эта встреча была не позарез, но Катаев настаивал. Может быть, в Москве ему рекомендовали провести это мероприятие. Нам говорили: «Зачем вам эти люди? Членов компартии в Соединенных Штатах всего десять тысяч, половина из них сотрудники ЦРУ». Но Катаев твердо настоял на своем, и встреча произошла на какой-то квартире. Было человек 20–25, и нас угощали русскими пирожками. Мне, откровенно говоря, было скучно. И как удалось Катаеву сломить сопротивление Госдепартамента, не знаю. Скажу только: он был человеком мощным.

Однако в Бостоне до нас почему-то допустили студентов, и опять, как в Хьюстоне, битком набитый зальчик, хохот, аплодисменты, восторженные проводы. Много лет спустя, когда железный занавес был поднят наполовину и даже, может быть, выше, я ездил на один месяц читать лекции о советской драматургии в Канзасский университет и свидетельствую: американская молодежь в своем подавляющем большинстве замечательная, она, может быть, менее эрудированная, чем наша, но более открытая и простодушная. Слушая блистательные ответы на вопросы, брошенные реплики, скажу прямо: я восхищался Катаевым. Много я знал талантливых людей, но человека более острого ума, пожалуй, не встречал.

Нью-Йорк. Знаменитый Колумбийский университет. Катаев поставил вопрос прямо: будут студенты? «К сожалению, у них скоро экзамены, но…» – «Выступать не будем». – «Да, но это же, господа, неудобно, тут профессора, сотрудники». – «Выступать не будем». – «Но уже объявлено, придут известные люди». – «Выступать не будем». – «Госдепартамент просил вас…» – «Выступать не будем». И потом уже мне: «На кой леший нам вся эта антисоветская публика. Вы не возражаете, Виктор Сергеевич, не будем?» Я поддакнул. Хотя, честно скажу, и эта встреча что-нибудь бы дала. Жизнь не бывает неинтересной, если впервые. Да, забыл сказать еще о Вашингтоне: чуть ли не на следующий день по приезде у нас была встреча какая-то, немного странная, в учебном заведении неизвестно какого профиля. Присутствовало человек 15–20, может быть, даже меньше. Студенты все взрослые. Встреча шла деликатно, но очень сухо. Когда мы с Валентином Петровичем вышли, он сказал: «Это разведчики, им показывали нас и говорили: “Смотрите, вот они, советские люди”. Это для них был урок». Нас селили в лучших отелях страны, организовывали встречи, что называется, на высоком уровне, вплоть до Шлезингера, помощника президента и сенатора от штата Миннесота, ставшего вскоре вице-президентом. Нас ошеломляли достижениями этой действительно уникальной молодой страны. Званые обеды, ужины, театры, варьете. Катаев великолепно представлял нашу бедную, еще не устроенную, но древнюю и могучую страну. Достоинство, блеск ума и остроумия. Когда мы сели в самолет, отправляясь домой, Катаев спросил меня: «Ну как, Виктор Сергеевич?» Я ответил: «Потрясающе!» Катаев: «Да, нас пытали роскошью». Вот эта его меткая, точная фраза сейчас для меня много значит. Нас пытали роскошью, но мы с радостью возвращаемся домой. Увы, этой пытки не вынесли ни Хрущев, ни Ельцин. Хрущев бросился догонять Америку по мясу, молоку, яйцам и слегка заболел кукурузой. Ельцин пошел дальше – уничтожил СССР и решил из Российской республики сделать Соединенные Штаты Америки. Капитулировали, не выдержали пытку роскошью. Ай-яй-яй!