Русалки Обводного канала - Виктория Лисовская

Немного согревшись, Глафира принялась украдкой разглядывать капитана Семена Железнова. Тот тоже пил чай и настороженно смотрел на девушку – было видно, что он что-то хочет ей сказать, но отчего-то робеет, не смеет сообщить нечто важное.

Глафира решила помочь капитану сыскных дел.

– Семен Гаврилович, у вас что-то произошло? За эту ночь вы пересмотрели свои взгляды на жизнь? – с улыбкой спросила она.

– Нет, с чего вы взяли?! – вяло ответил Железнов, но по этой реплике Глафира поняла, что она на правильном пути.

– Мне так показалось. Можно еще один вопросик?

– Да, конечно!

– Я могу идти домой или мне все-таки надо увидеться с вашим начальником, как там его? Ротмистр Жорин?

– Жилин, – поправил капитан.

– Ну, так я пойду? – Глафира поднялась с кресла.

– Извините, Глафира Кузьминична, но до обеда я вас отпустить не могу, а в двенадцать часов я с вами под ручку отправлюсь к ротмистру Жилину.

– В двенадцать часов? Семен Гаврилович, вы шутите? Мне снова более четырех часов просидеть в арестантской? Нет, нет-нет, ни за что, я только что пришла в себя, – в ужасе затрясла головой девушка.

– Не хотите в арестантской, можете здесь посидеть пару часов, в моем кабинете. Только это… – замялся Железнов. – Мне придется вас закрыть на ключ, Глафира Кузьминична, чтобы вы снова не сбежали…

– Но я не понимаю… Зачем мне здесь сидеть? Что через пару часов изменится?

– Глафира Кузьминична, у меня будет к вам огромная просьба… – снова замялся Железнов. – Пожалуйста, не говорите Казимиру Евграфьевичу, что провели эту ночь здесь, в участке…

Глаша удивленно уставилась на капитана.

– Снова не поняла… Как это? Почему?

– Да потому! Ваш хозяин господин Свистунов нашел подход к начальнику сыскной полиции, они сейчас пьют чай и завтракают в его кабинете. А мне дали важное задание – найти горничную гениального сыщика Санкт-Петербурга живой или мертвой в окрестностях Обводной Канавы. И сроку мне – до обеда, до двенадцати часов, а если нет – нужно пенять на себя! – грустно ответил Железнов.

Осознав услышанное, Глаша громко расхохоталась и смеялась так весело и заразительно, что у нее чуть живот не заболел от такого хохота.

– Вам приказали – найти меня?! Ха-ха-ха! Вы меня сейчас якобы ищете! Ха-ха-ха! Я потерялась в вашей арестантской камере! – смеялась во весь голос Глафира.

Семен Гаврилович хмуро смотрел на веселящуюся девушку.

– Ничего смешного здесь не вижу! Нечего потешаться!

– Как это нечего? Вам нужно меня найти, идите и ищите на Канаву, а я вас здесь подожду! Ха-ха-ха! – веселилась Глаша.

Семен Гаврилович снова надулся:

– Я могу рассчитывать на ваше благоразумие, Глафира Кузьминична? Но я все-таки вас здесь запру, не серчайте, – встал с кресла Железнов.

Теперь нахмурилась Глафира.

– Семен Гаврилович, я вам предлагаю другое. Я не скажу ни слова о вашей оплошности ни своему хозяину, ни вашему начальнику. Вы меня найдете и спасете в районе Обводного канала, спасете от хулиганов, приведете живой и невредимой к вашему Казимиру Евграфьевичу, он вам благодарность или орден какой выпишет.

– А что вы взамен хотите? Денег? – скривился капитан. Денег у него отродясь не было.

– Нет, не денег, – лукаво улыбнулась девушка. – Деньги мне не нужны, я хочу иное.

Капитан Железнов удивленно поднял брови.

– Чего же?

– До двенадцати часов времени предостаточно – я хочу с вами опросить свидетелей по убийству Остапа Савицкого. Хочу поучаствовать в расследовании, – твердо кивнула Глаша.

– Зачем вам это нужно, Глафира Кузьминична? – еще больше удивился капитан.

– Я хочу найти настоящего преступника, а без вас я не смогу опросить Мирона Ткачевского и Степана Коновалова. Предлагаю к ним и отправиться. Надо проверить Ткачевского, ведь он вполне мог убить Остапа.

– Глафира Кузьминична, хорошо, поедем. Только вы мне даете самое честное благородное слово, что не обмолвитесь о вашем пребывании здесь этой ночью? – пристально глядя в глаза, спросил капитан сыска.

– Я вам это обещаю, – кивнула Глаша.

– А как же вы свое отсутствие дома объясните?

– Что-нибудь придумаю, об этом не беспокойтесь! – лукаво улыбнулась Глафира.

Петроград. Ноябрь 1923 г.

Люба чувствовала себя ужасно, она не могла ни спать, ни есть, без толку слонялась по комнате, натыкаясь на стены и мебель. Перед глазами висел зеленый туман, голова раскалывалась от боли, в забытьи она металась, выкрикивая бессвязные слова.

Высокие красивые девушки с длинными зелеными волосами плясали прямо посреди комнаты, водили хороводы и шутя приглашали в танец и Любочку.

Девушка отказывалась, она с ужасом смотрела на смеющихся русалок, голова болела нестерпимо. Она не могла понять – на самом деле духи Обводного играют и расчесывают волосы посреди ее комнаты или это бред ее помутненного сознания.

– Раз-два-три-четыре-пять! Русалка заберет опять! – Люба присела на кровать и принялась на все лады повторять детскую считалку.

В ответ зеленовласая красавица громко расхохоталась и, достав из воздуха белое перышко, принялась щекотать застывшую на месте Любочку.

– Раз-два-три-четыре! Русалки снова в нашем мире! – Девушка закрыла глаза от страха.

Но злых духов это не остановило. Вся комната плыла перед глазами, а по полу клубился зеленый туман и пахло тиной болотной.

– Три-четыре-пять! Русалка тебя найдет опять! – явно услышала Люба громкий голос и противное хихиканье.

Люба зажмурилась изо всех сил, замотала головой и тут вспомнила слова отца Федора, которые недавно сообщил ей Саша.

– Надо молиться, чтобы все бесы отступили! – прошептала девушка.

Неловко и коряво она осенила себя крестным знамением и принялась вспоминать хоть какие-то слова молитв, которые в детстве ей пыталась привить бабушка.

Что-то действительно отложилось в памяти, Люба, зажмурившись, обращалась ко всем святым, которых могла вспомнить, крестилась во все стороны – и вскоре заметила, что противный хохот закончился, в комнате было тихо, и болотный запах тоже пропал.

Люба осторожно открыла глаза – сначала правый глаз, потом левый, – поморгала и уставилась на середину комнаты, где недавно водили хоровод водяные красавицы.

Над полом струился зеленый туман, но самих русалок видно не было.

Только Люба хотела вздохнуть с облегчением, как заметила у себя на подушке зеленый костяной гребень с длинным зеленым волосом, накрученным на расческе.

Красивый женский голос пел тихую спокойную песню на незнакомом языке, напев был печальный и навевал образы далеких стран и народов.

Люба потрясла головой, пытаясь сбросить с себя наваждение, песня не прекращалась, теперь к ней добавился целый хор водных девиц. Голова