Завоеватель - Шари Энтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для нее это ведь тоже будет болезненно. Он ищет причину, чтобы изобличить ее отца, а она надеется, что лорду Сеттону найдется оправдание. Она знала, какой жестокий человек ее отец, но ни одному ребенку не хочется, чтобы о его родителе думали как о безжалостном и бессердечном человеке.
Бернард пришпорил Кабала.
— Клэр, сколько земель отца находится у епископа Дерли?
Она помолчала, прежде чем ответить.
— Почти половина.
— Эти земли по закону могут передаваться его наследнику?
— Думаю, что да.
— Отец передавал свои права кому-либо из рыцарей, наделенных землей?
— Нет.
Значит, Гранвилл Фицгиббонз был бунтовщиком. Если бы он одержал верх в споре, то другие рыцари, состоящие на службе у Сеттона, могли бы обратиться к епископу, и Сеттон лишился бы не только управления над многими землями, но и налогов.
Достаточная ли это причина для убийства? Возможно.
Он удержался и не задал Клэр этот вопрос.
Вернувшись в особняк, Бернард отправил Кабала пастись, а сам, полный решимости продолжить разговор, обогнул угол дома. Ему казалось, что на заднем дворе легче разговаривать.
Указав на почерневшую каменную стену, он сказал:
— Здесь они разожгли огонь. Мы спали, но отец проснулся от запаха гари и разбудил нас с матерью. Мы набросили на себя одежду, схватили ведра и побежали к колодцу. Мама поднимала ведра с водой, а мы с отцом бегали взад и вперед. Он больше всего боялся, что загорится соломенная крыша. Я помню, как он плеснул наверх воду из ведра, чтобы смочить ее. А я заливал костер.
Жар стоял ужасающий, и подойти поближе было невозможно. Бернарду все же удалось вылить воду в самую середину костра.
— Ясно, что кто-то специально устроил поджог. Я сразу это понял, и отец тоже. Все время, пока мы тушили пожар, он оглядывался по сторонам, ища виновников.
Бернард не помнил, сколько ведер воды он принес, но в памяти отложилось, как сильно ныли от напряжения руки и ноги.
— Мы едва держались на ногах от усталости. Я был весь мокрый и в саже, а отец обжег руку, пытаясь разбросать сваленные у стены ветки и оттащить их от дома. Он послал меня принести еще воды, чтобы залить догоравшие угольки. Я пошел к колодцу, думая, что самое страшное позади.
Клэр вложила в его руку свою ладонь, словно связывала его тем самым с настоящим. Он крепко сжал ее… и прошлое нахлынуло вновь: самое страшное было впереди.
— Когда пожар потух, я в полной темноте и тишине подошел к колодцу. Путь освещали только звезды. Я передал матери ведро со словами: «Это — последнее». Она взъерошила мне волосы и сказала, что это хорошо, потому что у нее руки уже отваливаются. Потом она засмеялась и сказала, что вытащит еще одно ведро для нас с отцом, чтобы помыться.
Бернард повернулся к колодцу, но его взгляд был устремлен на то место в лесу, откуда выехали разбойники. Он слышал у себя в ушах стук копыт, и ужас, испытанный маленьким мальчиком, опять охватил его.
— Я почти дошел до отца, когда услыхал топот. Четыре огромные, черные тени выскочили из леса. Я был так испуган, что не мог сдвинуться с места, даже когда один человек подскакал прямо ко мне и схватил меня. Тогда я услышал мамин крик. Я брыкался и изо всех сил колотил ногами. Кажется, даже задел его по скуле, но он крепко держал меня и велел вести себя тихо, тогда со мной ничего не случится. Но я его не слушал и продолжал драться, зная одно — я должен добраться до мамы.
Бернарду не удалось это сделать, он не смог прийти ей на помощь. Прошло четырнадцать лет, но до сих пор при этом воспоминании в горле застывал ком.
— Я упал вместе с человеком, который держал меня. Это отец стащил нас обоих с лошади. Я покатился по траве и слышал, как они дрались. Потом отец поставил меня на ноги и велел бежать в деревню и звать на помощь. Я увидел его в последний раз с мечом, отнятым у моего похитителя, — он бежал к маме.
— Ох, Бернард, — прошептала Клэр и обняла его.
Он уронил лицо ей в волосы, стараясь унять набежавшие слезы. Прокашлявшись, он продолжил:
— Я побежал к церкви Святого Михаила и стал звонить в колокол условным звоном. Фермеры все поняли и кинулись к особняку, но было слишком поздно. Когда я вернулся, всадники уже ускакали. Кругом толпились люди, женщины плакали. Я побежал к колодцу.
Еще не добежав туда, Бернард понял, что родители мертвы. Они лежали на земле, и он почувствовал запах крови. Уот положил руки ему на плечи и отвел его в сторону.
— Отец добежал-таки до мамы. Он дотянулся до нее, их руки соприкасались.
— Не надо больше, — с рыданием произнесла Клэр. — Не надо.
Она обхватила его за шею, и ее мокрая от слез щека прижалась к его щеке. Он прижал ее к себе крепче. Губы Клэр как будто ждали его. Он приник к ее влажному рту, соленому от слез и сладкому как мед.
Кто кого успокаивал? Ему было все равно. Но их поцелуй вдруг сделался страстным. Клэр прерывисто задышала, и сердце у нее очень сильно заколотилось. Ее тело было готово принять его прямо здесь, на траве позади дома.
Он-то знал признаки женской страсти. А Клэр? Сознавала ли она, чего требует ее тело? Или запуталась в собственных чувствах? Движима ли она желанием или просто хочет утешить его?
Он отнял губы от ее рта.
— Клэр, мне не нужна твоя жалость.
— Тогда пожалей меня, — сказала она. — Пойдем с тобой туда, где нет боли, а есть лишь бездумное удовольствие.
Она еще не знала, что это удовольствие окрашено болью, но болью столь сладкой, что она унесет их в заоблачные дали.
Он слегка потянул ее за прядь длинных волос.
— Ты почему распустила волосы сегодня утром?
Он думал, что она смутится, покраснеет, но встретился с прямым взглядом сияющих глаз.
— Это была слабая попытка заставить тебя слезть с крыши.
А он чуть не упал оттуда при виде ее ухищрений!
— А если бы ты добилась своего?
Она глубоко вздохнула, но глаз не отвела.
— Тогда я затащила бы тебя в дом и уложила на постель.
Ее откровенность его ошеломила. Если бы не дым, поднявшийся от хижины Лилиан, он откликнулся бы на соблазнительный призыв Клэр.
Как странны повороты судьбы!
Сумбур в голове, вызванный рассказом о нападении, начал исчезать, картины огня и крови померкли, и боль сделалась не такой острой. Если он забудется в объятиях Клэр, может быть, все это вообще пропадет?
Он знал, что поступает эгоистично, но Клэр, по-видимому, полна желания, а ему она так необходима. Он поцеловал ее в лоб, потом в висок, потам в мочку уха…
— Уложила бы на постель? Хм. Тебе хотелось спать?
— Да нет. — Она запрокинула голову, чтобы ему было удобнее ее целовать. — Во всяком случае, не до того, как спустила бы с тебя штаны и задрала бы свои юбки.