Принцессы тоже плачут - Елена Езерская

— А вы не предполагаете, моя дорогая, что уверенность принцессы Дармштадтской в том, что роман наследника и ее фрейлины есть лишь притворство, не результат того "же самого притворства? Что, если они и ей заморочили голову, убедив в невинности своих отношений? Такая мысль мне тоже приходила, Ваше величество, — кивнула Нарышкина. — Но как вы знаете, наши комнаты с фрейлиной Репниной находятся рядом, и я могу смело утверждать, что если между ней и цесаревичем были какие-то свидания, то совершенно в другом месте. Но я не видела тому никаких подтверждений или признаков ни на балах, ни на приемах, ни здесь, ни на прогулках. И может ли быть, что они были настолько осторожны, чтобы Вы сами не знали об этом?

— Если честно, то слова княжны Репниной прозвучали для меня, как гром с ясного неба. Я был уверен, что знаю об Александре все. А вероятно ли, что он извлек уроки из истории с Калиновской и стал настолько осторожен?

Нельзя скрывать то, чего нет! Поверьте, Ваше величество, если бы хотя бы малейший намек на отношения между Его высочеством и Репниной существовал на самом деле, мы бы это увидели. А Ее величество почувствовала бы своим чутким материнским сердцем, но и она оказалась совершенно не готова к этой новости. Боюсь, что нас… то есть Вас, Ваше величество, разыграли.

— О, если это так!..

— Не сомневайтесь, это так и есть!

— Но к чему Александру втягивать себя в эту нелепую игру?

— Вы помните, что сказал о Его высочестве маркиз де Кюстин?

— Этот наглец, посмевший превратить Россию в пугало для всей Европы?

— Его книга, несомненно, отвратительный навет, — согласилась Нарышкина, — но в одном он, кажется, прав. Маркиз увидел, как благороден наследник российского престола.

— Благороден? Да он просто глуп! — вскричал Николай. — Позволил своенравной девчонке втянуть себя в авантюру и выставил на посмешище перед всем двором!

— Его высочество — всего лишь невинная жертва…

Жертва? Беспомощный, самовлюбленный мальчишка, которым с легкостью управляют хорошенькие глазки фрейлин. Впрочем, я намерен положить этому конец. — Николай нервно прошелся взад-вперед по кабинету и потом остановился, посмотрел на Нарышкину. — Я глубоко благодарен вам, Екатерина, за вашу преданность. Право же, если бы в России было позволено принимать на государственную службу женщин, то лучшего помощника для графа Бенкендорфа мне и представить было бы трудно.

— Благодарю вас, Ваше величество, — Нарышкина склонилась в реверансе перед государем.

— Нет-нет, это я должен найти для вас достойную благодарность. Хотя я уже знаю, как мы поступим. Я сегодня же переговорю с Ее величеством, и в самое ближайшее время вы займете должность главной фрейлины при невесте наследника.

— А что будет с Репниной?

— На ее счет у меня тоже уже есть соображения, но, если вы не против, их я оставлю при себе, — рассмеялся Николай.

Как скажете, Ваше величество, — Нарышкина снова присела в глубоком поклоне.

— А пока, дорогая моя, идите и помните — никто не должен знать о нашем разговоре. Ведите себя столь же естественно, как и прежде, пусть эти двое думают, что их шутка удалась.

Довольная содеянным, Нарышкина вернулась в покои принцессы Марии. Она застала там Репнину. Наташа ждала выхода принцессы. Мария передала ей записочку, она просила подругу прийти, чтобы обсудить souvenire, который ей следовало подарить цесаревичу на свадьбу. Наташа, сидевшая на диванчике, сделала вид, что появления Нарышкиной не заметила. Екатерина капризно надула губки и, с обиженным лицом подойдя к ней, бесцеремонно плюхнулась рядом.

— С каких это пор вы перестали со мной здороваться, Натали? Или вам некогда обращать внимание на простых фрейлин, когда у вас такие привилегии! — не без тайного злорадства сказала Нарышкина.

— Вам будет очень трудно и дальше оставаться при дворе, — тихо ответила ей Наташа.

— Это еще почему?

— Фрейлины императрицы должны отличаться не только благородным происхождением, прекрасным воспитанием и приятной внешностью, но и безупречным поведением.

— Странно слышать это от вас!

— Если бы вы, кроме того, что умеете слышать, еще бы умели и молчать, то тогда странностей в вашей жизни было бы гораздо меньше.

— Вы слишком самонадеянны, Натали.

— А вы слишком любопытны. Насколько я помню, вас сюда не звали.

— А мне не надо особого приглашения, чтобы явиться с услугой к моей будущей государыне. Для этого мне достаточно повеления государыни царствующей.

— Вас прислала Ее величество? — удивилась Наташа. — Однако хочу вас поздравить, вы очень бойко шагаете вверх по служебной лестнице.

— Что вы, мне просто улыбнулась удача.

Наташа почувствовала подвох в ее словах и хотела еще что-то спросить, но дверь в гостиную открылась и из опочивальни вышла принцесса Мария.

— Натали!.. Ах, здесь еще и вы, Катрин… Впрочем, мне все равно нужен совет, и, если их окажется больше, мне будет легче сделать свой выбор.

Обе фрейлины присели перед ней.

— Итак, что вы посоветуете подарить Александру Николаевичу на свадьбу, чтобы это было по-русски?

— Подарите что-нибудь из оружия, — тут же выпалила выскочка Нарышкина. — Его высочество великолепный стрелок.

— Я советую Вам заказать у ювелира золотую братину. Так называется круговая чаша с мудрым изречением на венце, — предложила Наташа.

— «И только смерть разлучит нас». Или что-нибудь в этом роде, — поддела ее Нарышкина.

Зачем же так трагически? Можно написать, например, это — «Подлинная любовь подобна золотой чаше — ее не разбить. А если погнется, то и разумом исправить можно».

— Не слишком ли мудрено для такого простого дела, как свадьба? Я знаю, что Александр Николаевич не большой любитель глубокомысленных изречений. Он умрет от скуки.

— А мне позволено будет присоединиться к вашему разговору? — в комнату вошла Александра. — Или у вас от меня тайну?

— Что вы, — слегка смутилась Мария. — Фрейлины помогают мне определиться с подарком для Его высочества к свадьбе. Пока есть только предложения — ружье и, как это по-русски? — Бра-ти-на.

— Братина? Символ примирения? Это неплохо, думаю, наследнику очень понравится.

— Это была идея Натали, — Мария с благодарностью посмотрела на подругу.

— Мои комплименты, княжна, — императрица кинула в ее сторону быстрый и неласковый взгляд.

— Ну, еще бы! — прошипела Нарышкина. — Она слишком хорошо знает, что именно любит цесаревич. Или может быть — к а к любит?

— Ваше величество, — принцесса подошла к Александре, — могу я просить вас об одном одолжении.

— Разумеется, дитя мое!

— Умоляю вас, избавьте меня от общества фрейлины Нарышкиной.