Золотой дар - Джейн Кренц

— Прости, малышка. Я вовсе так не думаю. Черт бы побрал мой длинный язык!

Он обнял строптивицу еще сильнее, с наслаждением вдыхая ее запах. Этот сильный неповторимый запах, смешанный с тонким ароматом женского естества, снова напомнил Джонасу о том, что произошло несколько минут назад. Он не мог рассказать Верити, что соединяет их воедино, не мог объяснить, почему она нужна ему как панацея от безумия… Значит, он должен всеми силами укреплять ту плотскую связь, которая возникла между ними этой ночью. Хочет того Верити или нет, но эти отношения уже существуют. Она никогда не легла бы в постель с мужчиной, не желая этого.

«Черт возьми, она оставалась девственной до двадцати восьми лет! Надо думать, она испытывает ко мне весьма сильные эмоции», — с гордостью подумал Джонас.

— Джонас, я выжата, как лимон. Просто не знаю, что и делать, — пробормотала Верити, уткнувшись ему в грудь.

Он пригладил сказочное пламя ее волос.

— Я все понимаю, детка. Сам во всем виноват… Надо было сразу признаться тебе, но ведь ты все равно не поверила бы мне! Представь, как ты перепугалась бы, постучись я в твою дверь и скажи, что приехал за тобой из Мехико! Я просто не знал, как поступить, поэтому и решил — пусть все идет своим чередом! Я ведь тоже хотел, чтобы мы получше узнали друг друга, поверь, милая! Разве это не правильно?

— Нет… наверное, правильно, — подумав, отозвалась она. — Но я все равно не верю. Все это слишком странно.

— Утром все станет на свои места, — заверил Джонас. — Обещаю. Ты пережила трудную ночь и просто еще не пришла в себя.

«Первый сексуальный опыт — всего лишь часть испытанного ею сегодня, — угрюмо подумал Джонас. — Верити нужно время, чтобы осознать — странствия по коридору не были галлюцинацией. Но это все потом.

Позже. Не сейчас».

— Неужели всем приходится так трудно после грехопадения? — язвительно спросила Верити. Похоже, к ней уже вернулась обычная самоуверенность.

— Хочешь сказать, что я не сумел превратить твой первый раз в ожившую сказку? — поморщился Джонас. — Сам знаю. Я очень спешил, я был груб с тобой… Просто у меня слишком давно не было женщины и, наверное… Впрочем, все это не важно. Поверь, что я все понимаю.

Верити так резко вскинула голову, что едва не сломала челюсть своему любовнику. В темноте глаза ее казались огромными, бездонными и прекрасными.

— Не думай так, Джонас! Нет, все это показалось мне очень… — Она помолчала, подыскивая нужное слово. — ..очень интересным.

— Вот как?! — вытаращил глаза Джонас. Он хотел было обидеться, но здоровое чувство юмора вовремя пришло ему на помощь. Джонас крепко прижал к себе свою партнершу, улыбнулся:

— Вот она, моя Верити, рекомендую! Сама Откровенность! Премного вам благодарен! Вы знаете, как подстегнуть мужское самолюбие!

— Но, Джонас… — неуверенно начала Верити.

— Что такое, радость моя?

— Согласись, твой рассказ все-таки очень не правдоподобный. Уж не знаю, как там было в эпоху Возрождения, но в наши дни мужчины не совершают таких неожиданных поступков… А тут еще отец свалился как снег на голову. Короче говоря, мне нужно все обдумать.

Джонас застыл. Ему совсем не улыбалось дать Верити время на раздумья. Мало ли что придет в голову! С другой стороны, ему, похоже, ничего не оставалось, как подчиниться.

— Утро вечера мудренее, — все-таки рискнул он. Нащупал под простыней грудь Верити. Коснулся пальцем ее соска и ощутил, как тот моментально затвердел от этой ласки. — У нас будет уйма времени, — прошептал он, чувствуя огонь, разливающийся по телу. Слишком нежна, слишком прекрасна была лежащая рядом с ним женщина. Слишком сексуальна. И она принадлежала ему, Джонасу! Ему сказочно повезло. Впервые за эти пять лет судьба вспомнила о нем!

— Джонас…

— На этот раз все будет хорошо, — поклялся он. — Мы не станем спешить. Клянусь, я больше не сделаю тебе больно, вот увидишь!

— Джонас, мне кажется, тебе лучше уйти.

Он даже вздрогнул, пораженный:

— Уйти?

Верити резко отодвинулась от него и встала, стыдливо завернувшись в простыню.

— Я не понимаю, что происходит, Джонас. Мне нужно подумать, ты слышал?

— Оставь размышления до завтра, — попытался отговорить ее Джонас.

Верити мрачно усмехнулась:

— Типично мужской совет. Этой ночью я и без того слишком многое себе позволила. Я хочу остаться одна.

Спокойной ночи, Джонас.

— Четверть часа назад ты просила меня совсем о другом, — грубо припомнил он.

— А теперь я передумала. Всякая женщина имеет на это право, согласен? Короче говоря, я хочу, чтобы ты ушел.

— Ты сошла с ума, Верити! Ты не можешь вот так просто выгнать меня!

Она с любопытством посмотрела на него, склонив голову к плечу. О чем это он говорит? Она, Верити Эймс, настоящая хозяйка своей жизни! Что хочет, то и делает!

— Это почему еще?

Джонас вскочил на ноги, нервно пригладил волосы:

— Почему?! Ты еще спрашиваешь почему?! Да хотя бы потому, что ничего не изменилось! Ты хочешь меня, я хочу тебя! Что помешает нам вместе провести остаток ночи?!

Он снова был возбужден. Больше всего на свете Джонасу хотелось сейчас заниматься любовью с этой женщиной.

Но Верити была непреклонна.

— Спокойной ночи, Джонас, — повторила она, подошла к двери и широко распахнула ее. Простыня волочилась за ней по полу, словно королевская мантия. И снова Джонас подумал, что, становясь надменной, эта женщина кого-то мучительно ему напоминает.

— Черт бы тебя побрал, Верити! — Он видел, что спорить с ней бесполезно, и послушно натянул джинсы. Проклятие, этот поединок Верити выиграла всухую! Когда Джонас нагнулся за рубашкой, то услышал слабое звяканье сережки. Он поднял ее и бросил в карман. — Если хочешь знать, это не только глупо, — огрызнулся он, цепляясь за последний довод. — С твоей стороны просто несправедливо заставлять меня в одиночку отдуваться перед твоим родителем. Думаешь, он не понял, чем мы тут занимались? Что я ему скажу?

Верити улыбнулась. Это была ее первая настоящая улыбка с тех пор, как нашлась сережка.

— Папочка будет на седьмом небе от счастья. Последние пять лет он всерьез подозревал, что я лесбиянка.

Джонас почувствовал, что вот-вот взорвется. Маленькая тиранка еще и насмехается над ним!

— Он отец! Вряд ли его обрадует мысль о том, что я сделал с его драгоценной девственной дочуркой!

— Уже не девственной! — гордо поправила его Верити, как будто ей одной принадлежала столь чудесная метаморфоза.

Это было уже слишком! Остатки самообладания вспыхнули синим пламенем. И как всегда в минуты бешенства, голос Джонаса прозвучал предельно спокойно, а зубы сверкнули в безжалостной ухмылке.