Вихри Валгаллы - Василий Звягинцев

— Ладно, Аня там пока еще поплавает в бассейне, ей это страшно нравится, а мы пойдем туда…

На «Валгалле» в ходе ее постройки каждый имел возможность оформить свои апартаменты в соответствии с самыми экстравагантными желаниями. Воронцов не ограничивал друзей ни в чем, лишь бы уложились во внутренний объем надстройки. На прототипе парохода, «Мавритании», на трех ее люксовых палубах с комфортом размещались пять сотен пассажиров.

Лариса открыла неприметную на фоне вычурных панелей дверь, которая, судя по размерам, могла вести в какое-то подсобное помещение. Однако там Шульгин увидел стену яркой зелени и окунулся в теплый, влажный воздух, пахнущий сырой землей и чем-то странным, даже не понять, приятным или отвратительным.

Они оказались в огромной оранжерее с фонтаном посередине. Лариса увлекла его в глубь тропических дебрей, где с причудливых деревьев свисали огромные жирные цветы. Возможно, это как раз и были пресловутые орхидеи, которые Сашка никогда не видел, и именно они так необычно пахли.

Девушка остановилась возле полукруглой бамбуковой скамейки. Шульгин сел и огляделся. Место было выбрано с умом — увидеть их здесь, тем более застать врасплох, если бы кому-нибудь это потребовалось, было невозможно. Как, впрочем, и в любом другом помещении корабля — рассчитанный на две тысячи пассажиров и две с половиной тысячи человек команды и обслуги, пароход даже просто обойти по всем его палубам, не заходя в каюты, вряд ли можно было и за сутки. А уж найти кого-то специально…

На обливающем фигуру девушки коротком алом платье из тугого эластика карманов, разумеется, не было, и перед началом разговора Лариса попросила у Сашки сигарету. Хотя курила, как он знал, чрезвычайно редко. Выпустила полуоткрытыми губами дым, откинувшись на выгнутую спинку скамейки, забросила ногу за ногу смелым движением, словно не заботясь о производимом впечатлении. Уж в этой черте ее натуры Шульгин убедился с первого дня знакомства — она никогда не кокетничала с мужчинами, делала всегда только то, что считала для себя нужным и удобным. Например, гуляя вечером с парнем, вполне была способна без стеснения прервать галантную беседу откровенным: «Извини, мне нужно в туалет», а за неимением поблизости такового и просто за ближайшим кустиком присесть. Причем смущаться, отворачиваться и делать вид, что ничего особенного не происходит, предоставляла кавалеру.

Пожалуй, именно этой вызывающей непринужденностью она и покорила робкого в общении с женщинами Левашова.

Ну да он-то сам — не Левашов. Улыбаясь тонкой, в стиле Арамиса, нагловатой улыбкой, Шульгин в упор смотрел на ее демонстративно выставленные напоказ бедра в искрящихся черных колготках и молча ждал, что она скажет.

— Ты для чего приехал? — спросила наконец Лариса, позволив ему вдосталь налюбоваться, покачивая алой перламутровой туфелькой на десятисантиметровой шпильке.

— Вот пообщаться и приехал, — переводя взгляд сначала с ног на едва прикрытую грудь собеседницы, а уж потом и на лицо, ответил Шульгин. — Не представляешь, как надоедают модные в столице суконные юбки до пят и шнурованные ботинки со сбитыми каблуками. А уж рожи… Так что Олегу можно только посочувствовать.

— Об этом и поговорим. Как он тебе показался при последней встрече?

Последняя встреча у Шульгина с Левашовым была чуть больше недели назад, и нельзя сказать, что настроение Олега ему понравилось.

— Мне показалось, что лучше, если бы ты сейчас тоже была в Москве.

— Еще чего! — фыркнула Лариса. — Я его туда не гнала. Мне ваши дела вообще до… — Она чуть не показала, до какого именно места ей дела Шульгина и товарищей, но отчего-то воздержалась. Хотя это место и так было хорошо видно. — А уж в особенности Олеговы коммунистические завихрения. Взбрело ему с иудушкой Троцким социализм строить — ради бога. Я вашего реального социализма вот так нажралась…

Прошлая жизнь Ларисы, единственной из всех, оставалась для Шульгина загадкой. Он знал, что на момент их знакомства, когда Наталья Андреевна взяла ее с собой на праздник открытия «Валгаллы», Лариса была аспиранткой историко-архивного института. Что в те времена значило жить одинокой двадцатипятилетней девушке на девяносто рублей да еще в Москве, Сашка представлял. Но было в ее биографии еще что-то такое, о чем ни Наташа, ни Лариса не распространялись.

— И в этом вы с господином Новиковым больше всех виноваты. Зачем было его подначивать?

— Знаешь, брось. Со мной-то зачем? Тебе Андрей когда еще предлагал Олега попридержать? Так нет, ты у нас натура загадочная и независимая. Вырву себе глаз, чтобы у тещи зять кривой был. Я сама по себе, я лучше вас всех все знаю! Ну и получай. Вполне могла ему тихонько объяснить, что не его забота мировую справедливость и пролетарский «новый порядок» устанавливать.

— Вам хорошо, — неожиданно жалобным голосом сказала Лариса и капризно надула губки, сразу напомнив Шульгину итальянскую актрису Стефанию Сандрелли. — Вам даже мировая война — только повод для очередных геройств и развлечений, а он все через душу пропускает. За что я вас и терпеть не могу, «звездных мальчиков». Он в вашем прайде один нормальный человек, и честный, и добрый, и талантливый, за это я его и полюбила, вот и решила, что если еще и я на вашу сторону против него встану…

— Ну, не встала, так и что? Я тебя заставляю? Хозяин — барин. Ко мне сейчас какие вопросы?

Темно-ореховые глаза Ларисы полыхнули свирепым пламенем, и она их торопливо прикрыла длинными ресницами.

— Какие уж теперь вопросы! Что мне делать, забирать его оттуда? И если да, что будет дальше?

— Забирать, может, и рановато. А вот тебе в Москву сбегать я бы посоветовал. — Шульгин как бы невзначай положил ей ладонь на гладкое колено. Этакий знак дружеской доверительности. Она неудовольствия не выразила, Сашка сам через полминуты убрал руку. Цель была достигнута.

— А что я там делать буду? Здесь хоть жизнь человеческая…

— Там намного хуже не станет. А то и лучше покажется. Троцкий Левашову особнячок подарил — закачаешься. Только женской руки и не хватает. А я тебя вдобавок наркомом сделаю. Или начальником Мосчека. Применишь на практике свои способности. Глядишь, так понравится, что и возвращаться не захочешь…

— В гробу я видела ваши забавы, — по инерции грубо ответила Лариса, но тут же прикусила язык. Послышалось ей в словах Шульгина что-то интересное. Она подозрительно на него посмотрела. — Ты что-то новенькое придумал? Ну-ка, изложи.

— Ничего такого уж новенького. Обстановка ведь меняется, сама видишь. Андрей то ли появится в ближайшее время, то ли нет, да и надеяться, что вот он появится и снова будет все за нас решать, вряд ли разумно. Вот я и начинаю свои меры на всякий случай принимать. В Москве мне надежный человек нужен — за Олегом присматривать, от опрометчивых шагов его предостерегать, вообще ситуацию отслеживать. Он же парень импульсивный, сама знаешь. А на тебя стопроцентно можно положиться, ты глупостей не допустишь…

— Так-так. Льстить начинаешь, уже интересно. А в позитиве что?

— Если неожиданностей не возникнет — что сама выберешь и воплотить сумеешь… Перспективы там сейчас богатейшие.

Лариса промолчала, но слушала с видимым интересом.

— Если же возникнут осложнения, сворачиваем лавочку и уходим в любую приемлемую точку шарика. В любом качестве и с любыми документами. «Валгалла» всегда при нас, и денег на дворец в Провансе или на Гавайских островах всегда хватит. Спокойно заживешь, детей наконец нарожаешь…

— Ну-ну, подумать надо. — В голосе ее звучало сомнение, но Шульгин уже понял, что своей цели он достиг и теперь Лариса какое-то время просто будет держать фасон, возможно, выторговывая для себя какие-то особые преимущества. Но тут уже проблем не было.

— А предводитель наш, — вдруг спросила Лариса, имея в виду Новикова, — действительно в ситуацию попал или просто загулял на стороне? — В ее голосе звучало откровенное ехидство.

— Чего бы вдруг — загулял?

— Почему и нет? Вы же с «генералом» не устояли, попробовали английскую красотку. А он чем вас хуже? Нормальная для мужика реакция на классную бабу…

— Ох ты ж и злая девка, Лариса Юрьевна!.. — Но прозвучали слова Шульгина скорее уважительно.

Когда они возвращались наверх, Лариса шла по трапу впереди, покачиваясь на высоких каблуках, Сашка с трудом подавлял в себе желание исполнить свою вековую мечту — взять вдруг и ущипнуть ее. Там, где тонкая ткань соблазнительно обтягивала musculus gluteus maximus (Прим. автора — большая ягодичная мышца). Интересно бы посмотреть, как она отреагирует. Он не был уверен, что однозначно отрицательно.

Сашка Шульгин был эстетом, то есть относился к тому типу мужчин, что не могут без деликатного вожделения смотреть на каждую более-менее привлекательную даму. Внешние же данные Ларисы к такому взгляду располагали особенно. Кроме сумрачно-загадочного лица, она обладала еще и фигурой, которая поначалу могла показаться тонковатой. Но если присмотреться… Тогда становилось понятно, что все в ней исключительно соразмерно. Более всего она походила на дам с рисунков Бердслея. Кто видел — поймет, о чем речь…