Девять миров свободы 3 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис

в каком состоянии не мог бы проявить подобную физическую подготовку и таким вот образом висеть на потолке. Исследователи быстро ретировались, открыв решетки на окнах. Позже, зная, что находится в квартире, они вернулись полностью подготовленными. И разобрались с этим жилищем. Это явный пример наличия определенных злых сил.

И хоть оба эти примера банальны и утрированы, в целом, они не позволяют, с одной стороны, неопытному человеку запутаться, а с другой, когда вы уже имеете какой-то определенный опыт, прекрасно понимать, что есть что.

Глава 20. Особый отдел

Записки из дневника

Работая в этой области, я всегда очень интересовался нашим отделом, который занимался зачисткой квартир, наполненных определенными силами. Это могли быть как силы тьмы, так и еще какие-то силы – не обязательно, что это представители сил зла, потому что в таком случае, наверно, было бы невозможно что-то изменить. Люди, которые выбрали такой путь, пытались получить благодаря этому какие-то способности. Меня всегда удивлял тот факт, что, когда мы приходили в квартиру после наших коллег, она была уже чистая, в ней можно было работать. Как у них так получается? После семи лет работы в нашей сфере, меня позвали в этот отдел в качестве сотрудника. Я спросил: «А как мне подготовиться к работе? И чем мы вообще будем заниматься?» Мне ответили, что люди в этом отделе работают недолго, где-то по полгода, потому что для данной работы нужно принимать определенные препараты, сильно изменяющие сознание. Для опыта это было очень хорошо, да и самому мне было интересно узнать: как же работать с такого рода силами?

На самом деле, все оказалось очень просто. Мне начали выдавать какие-то таблетки. Их нужно было принимать по схеме. Таблеток было огромное количество и сложная схема принятия. Все они были в пластиковых упаковках, на которых было написано число и время приема. Начав их пить, я начал четко ощущать свое эфирное тело. Когда ходил по улице, мне казалось, что я как будто плыву, практически не ощущая своего физического тела. Отмечу, что самостоятельное проведение подобных экспериментов с препаратами без контроля медиков – крайне опасно. У человека может попросту остановиться сердце. При этом я ощущал абсолютный покой внутри, как бывает, когда сидишь на сильнейших антидепрессантах. У меня не возникало никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. В итоге на четвертый день я дошел до состояния какого-то плавающего овоща, который нуждался в том, чтобы его водили чуть ли не за руки. Я практически ничего не мог делать самостоятельно.

Как выяснилось, нас таких на одну квартиру отправляли четверых-пятерых. Я помню, как нас грузили в фургоны, мы ехали с людьми в каких-то одеждах, напоминающих экипировку отряда «Альфа». Как подъезжали к этим квартирам, как нас туда заводили под руки и оставляли. Находясь в состоянии полной гармонии и покоя, мы заходили туда, и силы, находящиеся там, как бы мерцали. Они были темными, передвигались по темным углам квартиры, куда-то переходили… Да, они обращали на нас внимание, смотрели и пытались изменить наше сознание, пытаясь вселить в нас страх. Но физически они на нас не воздействовали.

Помню самую первую встречу с сущностями на таком объекте. Мы еще не понимали до конца, насколько такие встречи опасны для нашей психики. Ситуацию спасала лишь защита специальными препаратами. Без них мы вряд ли могли бы адекватно реагировать на все, что происходит в таких местах. Сущности – нам точно не друзья и не добрые знакомые. Они крайне опасны и несут разрушения – как физические, так и моральные. Существа, находящиеся в помещении, в которое нас привезли, окружили нас плотным кольцом. Затем это кольцо стало словно сжиматься. Перед нашими глазами проплывали страшные картины.

Осознание вернулось ко мне гораздо позже и принесло с собой весь тот ужас, от которого спасали чудодейственные препараты. Но я отдавал себе отчет, что все это не пройдет бесследно. Игра с сознанием и психикой ни для кого еще хорошо не заканчивалась. Лишь мысль о том, что кто-то должен делать эту опасную работу, а кроме нас – некому, заставляла раз за разом окунаться в нее с головой.

А на этих жестких таблетках мы ничего не испытывали. Мы видели, как силы, присутствующие в квартире, тратили очень много энергии на то, чтобы привести нас в состояние ужаса. За счет блокировки нашего сознания таблетками этого не происходило. И мы видели, как эти силы просто собирались и уходили. Им уже невозможно было оставаться там из-за того, что на нас тратилось слишком много энергии. И в силу того, что, видимо – таковы правила, которых мы, впрочем, точно не знали. Потом нас выводили из этих квартир, мыли, кормили с ложки. В таком состоянии я прожил около полугода.

Затем препаратов стали давать меньше, я стал себя чувствовать по-другому, начал возвращаться в обычное состояние, и все те сцены, которые были у меня в голове, начали вызывать дикий ужас и страх. А в те моменты, когда они происходили – не вызывали ничего. Но это было уже неважно. Около ста пятидесяти квартир, включая частные дома, были очищены. И уже не столь важное значение имело то, сколько страха, боли, ужаса человек испытает после. Все ведь уже было сделано. Зачем надо было чистить эти квартиры? Чистить их нужно было потому, что они находились в жилых районах, и излучение, которое исходило от них, захватывало соседние квартиры, дома и частично даже улицы. К тому же эти портальные квартиры распространяли порталы вокруг себя. К примеру, человек мог зайти в свой подъезд и, поднимаясь на пятый этаж, пять раз переместиться по совершенно разным порталам, что весьма негативно.

Портальную мебель и все прочее, что находилось в этих квартирах, нужно было вывезти и убрать, потому что иначе подвергалось риску здоровье человека, который это делал – особенно психическое. Когда раньше работали без таких групп, вывозя все на свой страх и риск, некоторые люди сразу же попадали в психиатрические больницы с жутким синдромом страха, с фобиями. И потом они из этой системы уже не выходили.

Опосредованный страх, который мы вспоминаем, в десятки раз слабее того страха, который наличествует. Поэтому после всех этих походов, когда я перестал употреблять медикаменты, при воспоминании о том, что было, мне становилось очень жутко и не по себе. Если бы эти ощущения были тогда, в присутствии, то это было бы разрушительно для психики. А то, что мы вспоминаем – плохо, отвратительно,