Ликвидаторы времени - Артём Рыбаков

— «Опаской»? А откуда умеешь?

— Отец научил в своё время. Да и ножом я тоже бриться умею — сам знаешь.

— Точно, я даже потом дома попробовал. Тем шведским ножом, что у тебя тогда купил.

— «Мурой»?

— Ага. Только она, вроде, «Мора»… — сказал Тотен с некоторым сомнением.

— Это написано так, а читается, как «у».

— А… Но бритва складная, как её держать?

Я вытащил из набедренного кармана бритвенный прибор, взятый среди трофеев ещё на мосту у Боублей, и достал из него золингеновскую «опаску».

— Вот так держи! — сказал я, открыв бритву.

— Ага, понятно… А попробовать сейчас можно будет?

— Конечно, пока я умываться буду — брейся себе на здоровье

— … есте, моста нет! — оторвал меня от воспоминаний голос Люка, раздавшийся в наушнике.

— Люк, не понял тебя! — откликнулся Фермер.

— Повторяю. Мы на месте — в ста метрах от точки. Моста нет — разрушен. Подходы заминированы.

«Ни хрена себе! Куда же это мы вляпались? Похоже, что немцы заблокировали этот район…»

— Про мины с чего решил? — спросил командир.

— С этой стороны плакаты стоят, а подходы к мосту и броду все в ямках. Я метров с пятидесяти разглядывал в оптику — усики «лягушек» засёк.

Фермер сочно выматерился. Я его понимал — мы сами загнали себя в ловушку.

— Так, Саня, оставь бойцов наблюдать, а сам сюда вали. Ты, Тоха — тоже. Через сорок минут жду обоих у машин.

Проинструктировав бойцов, я взял ноги в руки и был у машин уже через четверть часа, а вот Саню пришлось ждать не сорок минут, а все девяносто.

… Глядя на серое, какое-то осунувшееся лицо товарища мы молча слушали его рассказ:

— Блядь, я перед уходом решил эту деревеньку проверить… Как её? Козаки… Пустая она, так я получше хотел разобраться. В общем, все они там… Все… Я, как ближе подошёл, так запах учуял… Только не сразу понял, откуда он мне знаком… Два дома и сарай большой… Всё вокруг утоптано… Барахло какое-то валяется… — казалось, что слова с огромным трудом проходят через Санино горло, что он прилагает огромные усилия, чтобы заставить себя говорить. И тут я понял, что суровый Люк, побывавший в своё время «за речкой», да и в девяностые не на печи лежавший, с трудом сдерживает слёзы!

Я сидел, не понимая, о чём он говорит. «Кто такие эти «все»? И чего это он так расчувствовался?»

— Я… — Люк мотнул головой, словно отгонял докучливую муху, — я… человек шестьдесят там… Из них детей… двадцать… Я не считал… Не смог… Я запаха не выдержал… — и он шмыгнул носом.

От внезапного понимания того, о чём рассказывал Саша, по моей спине будто жидкий азот потёк! Холодная волна прошла вдоль позвоночника, голова стала лёгкой, а грудь сдавил металлический обруч. Лицо и плечи свело судорогой… «Нет, как так? Что? Какие каратели? Партизан же ещё нет!» — словно рой безумных пчёл вился у меня в голове.

Да, я видел фильмы про войну и читал книги, но всё это было где-то там далеко. Осознание же того, что вот здесь, рядом, в какой-то паре километров от меня лежат обугленные тела десятков людей, убитых просто так, оттого, что лень было возиться с переселением, заставляло кулаки сжиматься до хруста в суставах.

— Саш, отпусти, я их ночью…

— Нет, — перебил меня командир, — нам язык нужен. Я сам пойду. Сколько, говоришь, у моста?

— Около трёх десятков насчитали.

— И эсэсовцев около роты… — задумчиво произнёс Саша. Потом подумал несколько секунд и продолжил: — Вы двое и Ваня сейчас собирайтесь, пойдём мины снимать. На этом пятачке нас выщемить — как два пальца об асфальт… А ночью я с «молодыми» погулять схожу.

Лицо его было бесстрастно, но я с командиром уже восемь лет, потому и заметил, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, внутри у него кипят те же ярость и ненависть, что переполняли сейчас меня.

— Товарищ майор, можно, я с вами пойду? — подал голос Трошин.

— Нет, нельзя. Останешься за старшего. Шомпола приготовьте.

— Командир, надо Алика с собой взять, вдруг поймаем кого… — сказал Люк. — Там на месте и расспросим, — да, не позавидую я тому немцу, которого Люк «поймает», а, тем более расспрашивать начнёт!

… На все сборы мы потратили минут десять, не больше. Про уничтоженную деревню решили пока никому не говорить, чтобы не нагнетать обстановку.

До оставленных в дозоре бойцов мы дошли сравнительно быстро, благо идти было недалеко. Я посмотрел на часы. 18.33 — это значит, что у нас есть почти три часа, до того момента, когда стемнеет так, что работать с минами будет невозможно.

— Тоха, ты — со мной, а Ваня — с Шурой, — распорядился командир. — Тотен, ты с бойцами в дозоре.

Мы все, кроме окруженцев и Фермера, были одеты в немецкую форму, так что маскировка была обеспечена.

— Какие здесь мины? — спросил командир у Люка.

— «Тридцать пятые». «Лягушки».[10]

— Блин, только на картинках видел. Кто-нибудь с ними сталкивался?

— Я. На «копе». Инструкции по разминированию читал. Но не разряжал ни разу. Мы их сразу подрывали, — ответил Люк.

— Мне бы на взрыватель посмотреть… — сказал Казачина. — А там разберусь…

Люк почесал затылок, пытаясь вспомнить, потом его лицо посветлело:

— Так, если три усика торчат — это нажимной, Зет 35, а если струна в стороны — это ЗетЗет 35.

— Бечёвка на обрыв или на вытяжку? — спросил Фермер.

— На вытяжку. Могла и «тёрка»[11] на ранних стоять. Потом стали аналог нашего МУВа[12] ставить.

— «Тёрка» — это хорошо! Водичкой полить можно, да и бечёвку перерезать проще, чем струну, — обрадовался Казачина.

— Замедление на вышибной — секунды четыре, — добавил Люк.

— Ну, поползли! — скомандовал Фермер.

… Несколько раз нам во время наших игр приходилось проводить «разминирование». То есть всё было по-серьёзному: минное поле, которое надо было пройти для зачёта, невидимые, невесомые ниточки натяжных «взрывателей», хитроумно установленные под дёрном замыкатели, холодный пот, сбегающий вдоль позвоночника. Только здесь в случае ошибки в нас полетят не пластмассовые шарики, выброшенные петардой, а стальные шайбы, и заряд их метнёт раз в сто более мощный.

Все разы, что нам попадались «мины», я был вторым номером у командира: инструмент подать, флажком «мину» пометить, вытащить «раненого», если сценарием это предусмотрено. Подрывались мы два раза и, несмотря на игрушечность процесса, ничего хорошего об этих случаях я вспомнить не могу…

Первое движение шомполом параллельно земле, затем вверх. Бечёвки нет.