Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон

Они задумались в странном тихом покое священной рощи. Ветер замер, жужжали пчелы… Наконец Олег, насупив пшеничные брови так, что они почти заслонили глаза, спросил:

— А ахейские корабли почему не утонут?

— Так они будут дальше оттуда! — догадался Улдин.

— Нет, — возразила Эрисса. — За прошедшие годы я слышала много рассказов. Корабли захлестывали волны, швыряли на берег и разбивали в щепы. На берег Пелопоннеса и западный берег Азии обрушилась стена воды. Но афинский флот остался цел. Тесей до конца своих дней хвастал, как Посейдон защитил его.

Рид кивнул. Он кое-что знал о цунами.

— Вода поднималась под кораблями, но несла их на себе, — объяснил он. — В открытом море такая волна очень полога. Наверно, корабли критян находились в гавани или возле берегов, которые охраняли. И волна вышвырнула их на сушу.

— Как случается в сильном прибое, — пробормотал Олег, поеживаясь.

— Только в тысячу раз хуже, — сказал Рид.

— И когда это должно случиться? — спросил Улдин.

— В начале будущего года, — ответила Эрисса.

— Она говорит, что весной, — пояснил Рид, поскольку у русских календарь был другим, чем у нее, а гунны, возможно, вообще обходились без календаря.

— А-а! — помолчав, произнес Олег. — Значит, так.

Он шагнул к Эриссе и неуклюже погладил ее по плечу.

— Жаль мне твоих земляков, — сказал он. — А помочь никак нельзя?

— Кто может остановить злых духов? — возразил Улдин.

Эрисса смотрела куда-то вдаль.

— Но к нам духи были милостивы, — продолжал гунн. — Мы тут с теми, кто победит.

— Нет! — вспыхнула Эрисса. Стиснув кулаки, она поглядела на них. Ее глаза горели. — Так не будет! Мы можем предупредить миноса и ариадну. Пусть людей с Атлантиды и прибрежных городов увезут в безопасное место! Пусть флот выйдет в море… и заставит остаться в гавани проклятые афинские корабли. Тогда царство уцелеет.

— Кто нам поверит? — вздохнул Рид.

— И можно ли изменить грядущее? — спросил Олег таким же тихим потрясенным голосом. Рука его взметнулась, чертя кресты в воздухе.

Улдин вздернул плечи.

— А надо ли? — сказал он твердо.

— Как? — спросил Рид, растерявшись.

— А почему бы ахейцам и не победить? — сказал Улдин. — Люди они крепкие. И духи к ним милостивы. Какой полоумный пойдет против них?

— Замолчи! — пробасил Олег. — Ты говоришь опасные слова.

Эрисса сказала невозмутимо, как воплощение судьбы:

— Мы должны попытаться. И мы попытаемся, я знаю. — Она посмотрела на Рида. — Скоро и ты узнаешь.

— В любом случае, — сказал архитектор, — Атлантида хранит единственную нашу возможность вернуться домой.

Глава 11

Вечером хлынул дождь, принесенный бурей. Он хлестал по стенам, барабанил по кровле, бурлил между булыжниками. Ветер, завывая, стучал дверьми и ставнями. Глиняные жаровни в зале не могли справиться со знобящей сыростью, а факелы, светильники и огонь в очаге почти не отгоняли ночную тьму. Тени льнули к потолочным балкам, уродливо метались между воинами, которые, сидя на скамьях, беззвучно переговаривались и бросали тревожные взгляды на группу перед тронами.

Эгей кутался в овчину и молчал. Волю царя изъявляли Тесей, плотно сидевший справа от него, и Диорей, стоявший слева. Среди тех, кто стоял перед ними, Олег и Улдин тоже молчали.

Рид и Гафон ни о чем не сговаривались, они и виделись всего-то один раз, когда по требованию этикета странных чужеземцев представили Гласу миноса. Но едва критянин вошел в дверь и снял промокший плащ, его взгляд встретился со взглядом американца, и они сразу же стали союзниками.

— Какое дело ко мне оказалось столь неотложным, что нельзя было подождать с ним до утра? — спросил Гафон после церемонного обмена приветствиями.

Он говорил вежливо, но без почтительности, так как представлял здесь царя, которому Эгей платил дань. Не совсем правитель, но больше, чем посол, он наблюдал, он осведомлял Кносс обо всем, он следил, чтобы афиняне точно соблюдали все условия вассального договора. Внешность его была типичной для уроженца Крита — тонкие черты лица, большие черные глаза, фигура, сохраняющая юношескую стройность и в зрелые годы. Волнистые черные волосы ложились челкой на лоб, двумя заплетенными косицами обрамляли уши и тщательно расчесанными прядями ниспадали на спину до пояса. Он не носил ни усов, ни бороды и был чисто выбрит — насколько позволяли щипчики и серповидная бронзовая бритва. Считаясь главным образом с погодой, а не с предубеждениями жителей материка, он сменил простую юбочку своих соотечественников на многоскладчатое одеяние, достигавшее лодыжек. Оно выглядело египетским — владения фараона и миноса давно поддерживали тесную связь.

Тесей наклонился вперед. Отблески огня легли на его рубленое лицо, отразившись в хищных глазах.

— Наши гости пожелали увидеть тебя безотлагательно, — заявил он резко. — Они рассказали нам о пророческом сне.

— Дело Богини не терпит промедления, — объявил Рид. (Эрисса научила его нужным формулам и сказала, что спешка придаст их рассказу убедительность.) Он поклонился Гафону. — Глас Владыки, ты слышал о том, как вихрь принес нас из наших разных стран. Мы не знаем, было ли то чародейство, шалость каких-то духов или же веление божества. Если верно последнее, то какого же? И что требуется от нас?

Сегодня утром мы уехали из города в поисках спокойного места, где могли бы обсудить все это. Возничий, которого нам дал царь, посоветовал выбрать рощу нимфы Перебойи. Там госпожа Эрисса по обряду кефтиу вознесла молитву Богине, которой служит. Вскоре нас сковал сон, длился он несколько часов, и нам было ниспослано видение. Пробудившись, мы убедились, что нас всех посетило одно сновидение — да, и нашего возничего тоже.

Олег переминался с ноги на ногу, то скрещивая руки на груди, то опуская их. Он ведь видел, как Эрисса внушала этот сон Пенелею. Улдин насмешливо скривил губы — или это просто отблески так легли на его испещренное шрамами лицо? В дымоход хлестнуло дождем, огонь в очаге зашипел и заметался, выкашливая волны сизого дыма.

Гафон сотворил знамение, оберегающее от злых духов. Однако взгляд его, устремленный на Рида, сохранял проницательность и не замутился суеверным ужасом, который сквозил за усталостью и болью Эгея, сдерживаемой яростью Тесея и бдительной настороженностью Диорея.

— Несомненно, сон был ниспослан божеством, — сказал Грифон ровным голосом. — И что же вы увидели во сне?

— Как мы уже рассказали господам нашим здесь, — ответил Рид, — нам явилась женщина, одетая как высокорожденная критянка. Лица ее мы не видели либо не можем его вспомнить. В пальцах она сжимала по змее, их туловища вились вдоль ее рук. Она сказала шепотом, так что голос ее сливался с шипением змей: «Только чужеземцы из чужедальности обладают силой донести слово о том, что дома разделенные вновь воссоединятся, что море будет пронзено и оплодотворено в тот час, когда Бык сочетается с Совой, но горе тем, кто не услышит!»