Закари Ин и Император-Дракон - Сиран Джей Чжао

свою жизнь. Я не был одним из тех тупоголовых деспотов, которые тратят власть на саморазрушительное потакание своим слабостям. Например… ладно, как Нерон — дам тебе евроцентристский пример. Иногда меня называют китайским Нероном, потому что у нас обоих были проблемы с матерями. Терпеть не могу это сравнение. Я был намного продуктивнее, чем он.

Зак подумал, что эта речь должна сопровождаться хештегом #НеВсеТираныТираны. Он сглотнул:

— Но ты убил кучу невинных людей, разве нет?

Цинь Шихуан закатил глаза за бусины своего головного убора:

— Я был завоевателем. Конечно, убил. Неужели ты думаешь, что в истории есть хотя бы один завоеватель или хотя бы один правитель крупной страны, на чьих руках не было бы крови невинных? Что ты скажешь о персах, убитых твоим драгоценным Александром Македонским? А как насчет ни в чем не повинных чернокожих или индейцев, страдавших при Джордже Вашингтоне? Если я правильно припоминаю, почти все эти твои американские отцы-основатели были рабовладельцами, несмотря на то что называли себя защитниками всеобщей свободы. По крайней мере, я никогда не говорил такой наглой лжи.

— Тогда что ты на самом деле пытаешься сделать? Здесь, в современном мире?

— Ты что, забыл, что мы должны укрепить печать духовного портала перед Месяцем призраков? — тупо моргнул Цинь Шихуан. — Я думал, мы ввели тебя в курс дела.

Зак начинал сомневаться, что их истинный план заключался в этом. Его лоб покрылся капельками пота.

— Но ты признаёшь, что ты тиран. Ребята, да вы ведете себя как суперзлодеи! У вас есть приспешница! Так как же вы можете замышлять что-то хорошее?

— Сколько раз я должен… — На лице Цинь Шихуана мелькнуло раздражение. — Ты думаешь, что только потому, что я не сдерживаюсь в своих желаниях и не дрожу от страха перед достижением своих целей, это автоматически означает, что я злодей? Этот черно-белый взгляд принесет тебе настоящие неприятности в будущем, малыш.

Зак крутил в руках концы одеяла.

— Но разве укрепить печать портала — это все, чего ты хочешь? А что будет после?

— Еще в награду за твои усилия я помогу тебе осуществить величайшее желание. Сделаю тебя сильнее, как и обещал.

На лице Зака вспыхнуло смущение:

— Э-это не самое большое желание! Ты застал меня врасплох. Чего я действительно хочу, так это чтобы моя мама была в безопасности, здорова и чтобы ей не приходилось так много работать.

Цинь Шихуан пожал плечами:

— Хорошо. Я могу легко исполнить и это тоже. Но я должен кое-что сказать. — Он бросил на мальчика взгляд, который ему не понравился. — Инстинкты не лгут. В тебе есть стремление к силе и могуществу, как и во мне, когда я был в твоем возрасте. Я вижу его.

— Не может быть, чтобы мы были чем-то похожи!

— Да? Позволь мне рассказать тебе историю, малыш. Историю о том, что мы с тобой не такие уж и разные. — Цинь Шихуан прикрыл глаза. Распавшись на волну многоугольников, его форма превратилась в мальчика еще моложе Зака, с растрепанными, спутанными волосами и в рваной крестьянской одежде. Но его глаза были все те же: ярко-черные, окаймленные глубокими темными кругами, словно он «не спал тысячу лет». Когда он снова заговорил, его голос стал детским.

— Видишь ли, в большинстве описаний моей жизни упускается из виду то, что хоть я и известен как Цинь Шихуан, но рос не так, как все циньские мальчики. На самом деле я родился в столице царства Чжао, злейшего врага Цинь в то время. За пару лет до моего рождения между Цинь и Чжао разразилась крупная война. Это закончилось тем, что Цинь заживо похоронила четыреста тысяч солдат Чжао, а затем осадила их столицу. Мой отец, мелкий циньский принц, ставший политическим заложником, бежал, бросив там беременную мною мать. Так что да — я родился в плену, во вражеском городе, осажденном моим прадедом, после того как он истребил почти все взрослое мужское население.

— Да уж, и правда в точности как моя жизнь, — пробормотал Зак.

— Дай мне закончить, — рявкнул Цинь Шихуан. — Первые девять лет моей жизни меня безжалостно ненавидели из-за связи с царством Чжао и отцом, которого я никогда не видел, который бросил меня и мою мать. — Он вцепился в порванный, испачканный воротник своего ветхого детского платья. На его лице появились порезы и синяки. — Чудом мы выбрались живыми и отправились во дворец Цинь. Ну, если считать деньги чудом. Один очень богатый торговец задумал сделать моего отца новым правителем Цинь. За одну ночь моя мать стала королевой, а я превратился в наследного принца царства, о котором ничего не знал. Я не вырос среди народа цинь, а царство Чжао не позволяло мне что-нибудь о нем узнать.

Форма Цинь Шихуана снова изменилась — на этот раз это было похоже на преображение Золушки. Порезы и синяки исчезли. Его длинные волосы распутались и собрались в аккуратную прическу. Ветхая одежда сменилась черным шелковым облачением. Но его глаза остались прежними: затравленными и полными ненависти, слишком выделяющимися на таком юном лице.

— Так что я был живым парадоксом, — продолжил он. — У меня не было своего места. В Чжао меня ненавидели за то, что я цинец. В Цинь даже дворцовая знать продолжала шептаться обо мне. Я говорил не так, как они. Не мог читать на их языке. Был далеко не таким воспитанным или харизматичным, как мой младший сводный брат по отцу — его сын от настоящей принцессы из другого царства. А моя мать была простой танцовщицей. Может быть, меня вскоре свергли бы в пользу моего брата, но…

Форма императора трансформировалась в мальчика возраста Зака. Его черный халат стал намного красивее, у него появились слои и вышивка в виде золотых драконов. Возник высокий головной убор с вуалью из бисера.

— Всего три года спустя наш отец внезапно скончался. В тринадцать лет я стал новым правителем Цинь. Традиционно китайцы прибавляют год после рождения, поэтому биологически, когда я занял трон, мне было всего двенадцать. Столько же, сколько и тебе сейчас. Просто представь.

Зак изо всех сил попытался это сделать. Управлять целой страной в таком возрасте? Он бы не смог.

— Итак, мне было двенадцать лет, и я правил чужим царством, в котором все говорили на чужом для меня языке. — Цинь Шихуан поднял руки. Его рукава были так широки, что почти касались пола. — Если думаешь, что, став правителем, я оказался в безопасности, ты глубоко ошибаешься. Это сделало меня человеком, за которым в Сражающихся царствах наблюдали пристальнее всего. Тогда Цинь было самым могущественным