Закари Ин и Император-Дракон - Сиран Джей Чжао

меткой с указанием его названия и эпохи. Живот Зака скрутило от осознания того, какими старыми были некоторые из этих предметов. Он прошел мимо винного сосуда, настолько замысловатого, что он выглядел как настоящее мифическое существо, обращенное в бронзу с помощью магии. Только вот на самом деле он был из поздней династии Шан (XIII–XI века до н. э.) — то есть ему было более трех тысяч лет. Более трех тысяч лет, и все же он сохранился, чтобы Зак смог его увидеть.

Саймон остановился у встроенной в стену витрины, демонстрирующей множество небольших бронзовых артефактов. Зак почувствовал притяжение и понял, что сосуд Шан Яна был среди них. Он казался таким простым по сравнению с кинжалами и арбалетными болтами, вместе с которыми был выставлен, но портальные очки окружили его двойным золотым кольцом, которое пульсировало, отмечая сосуд как одно из самых ценных сокровищ музея.

— Офигеть, — выдохнул мальчик. — Это он.

— Я в курсе, окей? — Саймон проверил отделяющее их от сосуда стекло.

— Нам придется разбить витрину? — Зак посмотрел на товарища, и его сердце сжала стеснительность.

— Нет, лучше не портить другие артефакты и не оставлять следов. — Он медленно моргнул, и виртуальная метка Саймона сменилась на метку Тан Тайцзуна. — Мне нужно вызвать своего легендарного подданного, — сказал Тан Тайцзун, и внезапная самоуверенность, сквозившая в его тоне, словно ударила Зака хлыстом по лицу — такое отличие от скромности Саймона.

Император вызвал собственные карты. Он листал их, пока не остановился на одетом в доспехи воине с длинной взлохмаченной бородой.

— По приказу своего императора… — его глаза вспыхнули красным, — восстань, Чэн Яоцзинь, легендарный дерзкий воин!

Из ниоткуда поднялся ветер, разметавший его волосы, а меридианы вспыхнули под кожей как потоки лавы. Тан Тайцзун прижал руку к стеклу. Со вспышками огненного света внутри витрины частично материализовался воин. Вместе с ним появилась метка:

ЧЭН ЯОЦЗИНЬ

Годы жизни: 589–665 гг. н. э.

Воин, внесший большой вклад в основание династии Тан и государственный переворот Тан Тайцзуна, в результате которого тот взошел на трон. Служил при первых трех танских императорах. Известен в фольклоре тем, что внезапно появлялся из ниоткуда, чтобы спасти положение или предотвратить беду. Герой популярной поговорки «А затем на полпути внезапно появился Чэн Яоцзинь», которая используется для описания непредвиденного нарушения планов. Его можно считать Лироем Дженкинсом Древнего Китая.

Зак ненадолго задумался, кто такой Лирой Дженкинс, а потом вспомнил очень-очень старый интернет-мем о парне, который сорвал тщательно спланированный рейд в World of Warcraft, бросившись вперед и выкрикивая собственное имя. Неужели Цинь Шихуан, находясь в портальных очках, еще и мемы проверял?

— Йоу, босс! — Чэн Яоцзинь, оказавшийся внутри витрины, огляделся — у него были только голова и одна рука. Остальная часть тела расплывалась как красный туман, от него сквозь стекло тянулась нить, связывающая его с грудью Тан Тайцзуна. — Ух ты ж, а тут тесновато.

— Слушай, Яоцзинь, нам нужен мерный сосуд Шан Яна, — медленно сказал Тан Тайцзун, указывая на артефакт. Зак почувствовал, что Чэн Яоцзинь не так умен, как Ди Жэньцзе. — Просто хватай его и выпрыгивай оттуда, используя свою силу телепортации.

— Конечно, босс! Вот этот, верно? — Чэн Яоцзинь пошевелил рукой в поисках мерного сосуда.

— Будь очень осторожен!

— Понял, понял! — его призрачная рука сомкнулась на толстой ручке артефакта. Пальцы воина стали более материальными. — Баньлу шачугэ Чэн Яоцзинь![15]

А затем на полпути внезапно появился Чэн Яоцзинь!

Он исчез, а затем снова возник, уже за пределами витрины, теперь в целом виде. Зак отшатнулся.

— Держите, босс. — Чэн Яоцзинь протянул сосуд вперед. В нос Заку ударил запах ржавчины.

— Бери! — скомандовал возле его уха Цинь Шихуан.

После моментного колебания (прикоснуться к чему-то столь драгоценному!) Зак взял сосуд обеими руками.

Пальцы пронзил неестественный холод. Изо рта вырвался вздох. Колени затряслись и подогнулись. Перед глазами замелькали образы: от первого лица он наблюдал, как «его» бледные руки исследуют сосуд, проводят пальцем по надписи на боку. Колеблющийся свет масляной лампы отражался от полого дна.

Непонятно почему из глаз Зака брызнули горячие слезы. Это вернуло его к реальности. Он обнаружил себя сидящим на полу и прижимающим сосуд к груди. Мальчик изумленно коснулся мокрых щек.

— Я… кажется, я только что видел одно из твоих воспоминаний, — с недоверием сказал он.

— Превосходно, — фыркнул Цинь Шихуан. — Значит, сработало.

— Ваши величества, — позвал Ди Жэньцзе через музейные динамики, — у ее величества катастрофически мало ци!

— Яоцзинь! — Тан Тайцзун обратился к своему воину.

— Да-да, положить его обратно. Я понял, босс. — Чэн Яоцзинь жестом попросил Зака отдать сосуд. Ему не хотелось возвращать его, но мальчик знал, что он должен остаться за стеклом.

В тот момент, когда он передал сосуд, Чэн Яоцзинь снова призвал свою легендарную магию. Он телепортировался обратно в витрину и поставил сосуд точно на то же место, что и раньше. Затем он ухмыльнулся, показывая единственной рукой большой палец.

Тан Тайцзун отпустил его. Когда образ Чэн Яоцзиня рассеялся, Тан Тайцзун с явным облегчением покачнулся на месте. Его красные меридианы исчезли. В следующую секунду он взял себя в руки, его взгляд стал острее.

— Ладно, идем!

Они бросились назад тем же путем, что и пришли. Возле дверей У Цзэтянь в изнеможении прислонилась к стене, ее меридианы мерцали, а лоб блестел от пота. Шкала ее ци была почти пуста.

— Удачи, ваши величества, — сказал Ди Жэньцзе через динамики на потолке. Двери открылись.

В тот момент, когда они выбежали из здания, У Цзэтянь отпустила его. Как только ее меридианы померкли, она споткнулась, чуть не рухнув на землю. В последнюю секунду Тан Тайцзун поймал ее, удерживая на ногах.

Свет в музее погас, и стало лучше видно Цзин Кэ, стоявшего у подножия лестницы, ведущей на площадь. Казалось, он ждал там все это время.

Тан Тайцзун перевел взгляд на Зака.

— Неси свой…

По воздуху пронеслась ударная волна, разбив стеклянные двери позади них. В музее загорелись огни и замигали красным. Перед входом опустились ворота, похожие на клетку.

— Черт! — закричал Зак, но его голос потонул в шуме. Императоров он тоже не слышал, хотя они определенно скандировали: «Неси свой меч, мой правитель!». Но это не работало. Позади него не появилось никакого меча. Единственное, что он слышал, — это грустный мужской голос, медленно поющий под аккомпанемент какого-то инструмента. К своему удивлению, Зак понял, что, хотя песня была на древнекитайском, ему не нужны субтитры:

— О, как ветер дует над холодными водами реки И. О, как отважные герои уходят туда, откуда уже никогда не вернутся.

Всмотревшись, он увидел, что кто-то стоит спина к