Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

— Может, перекусили бы чего, — сказала вдогонку Марфа Саввишна. Выпили бы кружку парного молочка.

— Некогда, да и есть еще не хочется. Но я приду скоро.

Когда он выходил из калитки, у ворот остановилась парная телега. На подводе лежала большая деревянная бочка, в каких обычно возят на полевые станы воду для питья. С телеги спрыгнул Витя Петров. По-хозяйски привязав к передку вожжи, Витя заспешил к Павлу Ивановичу. Поздоровался.

— Ну что, Петров, небось с донесением? — не то шутя, не то всерьез спросил Павел Иванович. — Не подкачал наш класс?

— Нет, не подкачал. Уехали в бригаду раньше других. Вот список — где кто. А Таню Ломову бригадир поставил дежурить в правлении… Вместо тети Нюры. А ее — на сенокос. Мне тоже было назначено работать на конных граблях, а бригадир сделал водовозом. На работу не вышел один — Сергей Зотов.

— Зотов не вышел? — удивился Павел Иванович. — Ведь на классном собрании слово дал.

— Слово дал, а сам не вышел. Я, Павел Иванович, вечером забегал к нему. Говорит, заболел и поэтому бабка не пускает.

— Хорошо, Витя. Спасибо, что заехал. Передай ребятам привет и скажи, что скоро и я к ним приеду. А у Зотова я сегодня побываю.

Витя попрощался, сел на бочку и тряхнул вожжами. Колеса загремели по укатанной дороге.

«БАЛАЛАЙКА, ЗАИГРАЙ-КА…»

В правлении была только Таня Ломова. Она низко склонилась над столом и что-то списывала с маленького листка на большой, прикрепленный к столу кнопками. Девочка, видимо, так была увлечена своей работой, что не заметила появления Павла Ивановича.

— Здравствуй, Таня, — поздоровался Павел Иванович.

Таня приветливо улыбнулась и стремительно бросилась навстречу.

— Здравствуйте, Павел Иванович. Проходите, садитесь. Вот сюда, засуетилась она, пододвигая стул.

— Спасибо. Я пришел к Семибратовой. Но ее, как видно, нет?

— Уехала, Павел Иванович, — сочувственно произнесла Таня. — Вот только недавно уехала. Ну, прямо одна минутка прошла.

Павел Иванович присел у стола, за которым работала Таня.

— Она вечером приедет, часов около одиннадцати.

— Значит, весь день одна хозяйничаешь в правлении?

Лицо девочки потускнело.

— Это меня вместо рассыльной. Тут женщина работала. Я просилась на сенокос или на прополку, в поле куда-нибудь, а меня сюда затолкали. Вот и сижу теперь… Может, вы поможете, Павел Иванович? Ну, только подумать весь класс в поле, а я как виновница какая-нибудь.

— А что ты так расстраиваешься? — удивился Павел Иванович. — Здесь тоже человек нужен. И больше того, человек расторопный.

— И мама так говорит.

— Вот видишь! На этом месте ты справишься, а сено косить вручную тебе, конечно, не под силу.

— Папа просит написать, как мы тут фронту помогаем, а о чем я напишу? О дежурстве в правлении? Еще подумает, что я сама попросилась… Что ленюсь идти в поле… и вообще.

Голос у Тани неожиданно осекся, и Павел Иванович увидел, что ее черные глаза вдруг необычайно заблестели, сделались влажными.

Павел Иванович поднялся со стула, сделал вид, что ничего не заметил.

— Что же ты пишешь? Все цифры какие-то.

— Счетовод дал. Это сводка по трудодням. Начисто переписываю. День-то большой, свободного времени хоть отбавляй, и я попросила у него работы. А сам счетовод тоже в поле уехал.

Заметив, что Павел Иванович собрался уходить, Таня снова обратилась к нему с просьбой помочь перейти в полевую бригаду.

— Ну уж если так настаиваешь, попробую поговорить с бригадиром, пообещал Павел Иванович.

Солнце уже поднялось до середины неба и палило немилосердно, когда Павел Иванович зашел во двор к Зотовым. У двери он остановился в замешательстве: дверная накладка оказалась привязанной веревочкой к железной петле. Значит, дома никого нет.

— Досадно. И здесь неудача, — сам себе сказал Павел Иванович. Интересно, куда же ушел Зотов? И Манефы Семеновны нет.

Решив, что ждать бесполезно, он уже собрался идти со двора, как вдруг ему послышалось, что совсем неподалеку кто-то поет или причитает.

Павел Иванович внимательно огляделся вокруг — никого нет. И голоса не стало слышно. А потом голос зазвучал сильнее, и Павел Иванович даже разобрал слова, произносимые нараспев: «Балалайка, заиграй-ка».

Теперь Павел Иванович уже точно определил, что голос доносится не из дома, а откуда-то со двора. Но откуда?

«Вот оно в чем дело, — сообразил Павел Иванович, увидев в дальнем углу двора погребушку с полуоткрытой дверкой. — Певец, по всей вероятности, находится там. Ну что ж, поищем».

Он уже подошел почти к самой двери, когда из погребушки донесся какой-то неясный шум и равномерное частое постукивание.

«Что бы это значило?» — подумал Павел Иванович и в нерешительности остановился. Удобно ли ломиться в погребушку, когда на двери избы висит сигнал, что хозяев нет дома? Ведь веревочку, должно быть, привязали, чтобы нежданный посетитель сразу же ушел, а не разгуливал по двору. «А я все-таки не уйду», — решил Павел Иванович и шагнул к двери.

— Можно? — спросил он.

Никто не ответил. Павел Иванович догадался, что из-за шума его голоса в погребушке просто не слышно, и решительно ступил на порог.

Глазам его представилась такая картина.

На полу постелена большая кошма. Возле нее на скамейке кринка, видимо, с молоком или квасом, покрытая чайным блюдечком, а на блюдце краюшка хлеба. Посреди кошмы ручная швейная машина, а возле нее на корточках, в одних трусах, Сергей Зотов.

Придерживая левой рукой машину, чтобы не скользила по кошме, правой он вертел ручку машины и напевал: «Балалайка, заиграй-ка…» Он был настолько поглощен своим занятием, что не заметил появления классного руководителя. Сергей не был похож на больного.

Все это вызвало в душе Павла Ивановича чувство возмущения и неприязни к Зотову.

«Другие ребята работают на поле, помогают колхозу, а этот здоровила забрался в холодок и от нечего делать забавляется машиной».

Глядя на Зотова, Павел Иванович невольно вспомнил Таню Ломову, горькую обиду девочки, что ее не послали в поле.

Он уже собрался было окликнуть Сергея, но в это время заметил толстую нитку, что протянулась от машины в дальний угол погребушки. Колесо машины стремительно вертелось, а нитка слегка вздрагивала.

Было похоже, что Зотов вертел машину не от безделья, а ради какой-то определенной цели.

— Здравствуй, Зотов.

Сергей даже съежился от неожиданности, точно ожидая удара, потом вскочил на ноги и молча растерянно уставился на Павла Ивановича.

— Я говорю, здравствуй, Зотов, — повторил Павел Иванович и шагнул в погребушку.

— Здравствуйте, Павел Иванович, — слегка заикаясь, произнес Сергей.

— Ты что это забился сюда, словно сурок в нору? — попытался пошутить учитель. — Или жара загнала?

Сергей молчал. Он все еще не мог собраться с мыслями и не находил нужных слов для ответа. Он ясно понимал только одно, что план, составленный Манефой Семеновной, неожиданно рухнул. А план был такой: сказаться Сергею больным и не идти на работу. Для отвода глаз поваляться несколько дней дома, а потом, когда в школе немножко позабудут, начать ходить к старцу Никону. Все остальное время Манефа Семеновна разрешила Сергею проводить на Самарке. Сергей молча согласился, хотя он спокойно думать не мог о предстоящих встречах со старцем и о том, что когда-то придется вместо Силыча читать в моленной. И Сергей разработал свой план: чтобы не сердить бабку, он станет ходить к старцу, но читать будет так плохо, что старец сам откажется от него. А там и в колхоз можно. Конечно, ехать в колхоз на работу Сергею тоже не очень хотелось, уж куда лучше отдыхать или сидеть на Самарке… Но если дал слово, надо его держать…

Сергей знал, что бригадир назначил его на сенокос копнильщиком. Но Манефа Семеновна не пустила: она не велела выходить даже из дому и без нее на стук не открывать. А сама спозаранку сварила в ведерном чугуне картошку и понесла на пристанционный базарчик. Сергею надоело одному сидеть в комнате, да и духота донимала. Он с утра переселился в погребушку и решил заняться изготовлением лесок, которые всегда летом нужны в большом количестве. Но разве все это объяснишь учителю?

Время шло, Павел Иванович ждал ответа.

Набравшись храбрости, Сергей сказал уныло:

— Я приболел малость.

— Вот я и пришел навестить. А что у тебя болит? Опять голова?

— Голова и потом — озноб. Но это вчера вечером, — торопливо поправился Сергей, — а сегодня получше стало.

— Да, сейчас ты выглядишь неплохо, — согласился Павел Иванович. — Но я думаю, все-таки тебе нужно побывать у врача.

— Можно сходить, — неуверенно согласился Сергей. — Только мне уже полегчало. Вот если снова заболит — пойду.

— А что это у тебя за приспособление? — поинтересовался Павел Иванович, указывая на швейную машину. — Какой-то шнур привязан к машине.