Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

— Ты что же не ужинаешь?

— Не хочу. Наелся.

— А у меня, брат Сергей, внук помер, Петька… — тяжело вздохнув, сказал старик. — В госпитале. В городе Томске. Вот оно как бывает. Помер Петька… помер… от ранения. Мы с ним, так же как вот с тобой, рыбачили вместе… И нету… А? Подумать только!..

Легли спать. Сергея не тянуло в сон. Не спал и Иван Егорыч. Думая, что Сергей уже заснул, он тихонько вздыхал, боясь, как бы не разбудить соседа.

— Ты не спишь? — спросил Иван Егорыч, заметив, что Сергей то и дело ворочается.

— Никак не засну, — пожаловался Сергей.

— Вот и я так, — сознался Иван Егорыч. — Сегодня мне совсем не хотелось идти сюда, пришел из-за тебя, договорились — надо слово держать. И дома не сидится. На людях жить интереснее, просто сказать — легче. С одним поговоришь, с другим побеседуешь, вроде в тебе бодрости прибавляется. Правда, и люди разные бывают. Иногда такой человек встретится, не то что говорить с ним — глядеть не хочется. Есть и такие. Сегодня на базарчике у вокзала дело было. Одна базарница у эвакуированного парнишки за два десятка картошек новый пиджак взяла. Ну? Видно, паренек голодный, весь исхудалый и денег ни копейки. А она, змеюка подлая, и воспользовалась. Да еще и перекрестилась, будь ты проклята!

Иван Егорыч весь кипел от нахлынувшего возмущения.

Сергей почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Он-то знает, кто эта базарница и для кого куплен пиджак! Сергей не то чтоб надевать, дотрагиваться до него больше не станет. Накинется Манефа Семеновна — он и ей так скажет. Все, все скажет и слова Ивана Егорыча передаст.

Утром поднялись задолго до рассвета. Когда готовили удочки, Иван Егорыч опять рассказывал про своего внука Петьку.

Старик все больше находил сходства между Сергеем и внуком, потому Ивану Егорычу хотелось еще повстречаться с этим славным парнишкой.

Он спросил Сергея, будет ли дома в субботу, чтобы выехать на Самарку в ночь под воскресенье, а вернуться в понедельник.

Сергей ответил, что он со всем своим удовольствием придет в субботу. Вот только бабка бы отпустила. Ну, да он отпросится. Бабка знает, что Сергей не один на реке и вообще не с мальчишками, а с Иваном Егорычем.

Ивана Егорыча обрадовали слова Сергея:

— Значит, до субботы не поедешь в поле?

Сергей был доволен тем, что у него все больше налаживается дружба с хорошим человеком.

— А я никуда не поеду, — с готовностью ответил он. — Все лето буду дома.

— Или отменили работу в колхозе? — поинтересовался Иван Егорыч.

— Нет, не отменили. Ребята уже в поле… — охотно пояснил Сергей и, осекшись, замолчал. Он понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.

— А ты? — удивился Иван Егорыч. — Или не взяли?

— Нет… Я… меня брали… только я… не пошел, — спутавшись, промямлил Сергей.

— Сам не пошел?

Сергей хотел было все свалить на Манефу Семеновну, но не посмел.

— Это почему же? — допытывался старик.

— Дела всякие… дома. Огород поливать, — нашелся он.

— Понятно.

Иван Егорыч раскурил трубку, задумался. Затем не спеша начал наматывать на удилище лески. Значит, решил уйти.

— Нет, — снова заговорил он, — мой внук Петюшка рос не таким. Тот был настоящий человек. И на войне геройски сражался. Плохи у тебя дела, Серега, — с грустью добавил он.

Сергей и сам понимал, что дела у него, конечно, не блестящие.

— Отца хорошо помнишь? — спросил Иван Егорыч.

— Помню, — несмело ответил Сергей.

— Плохо помнишь, — не то с упреком, не то с сожалением сказал старик. — Плохо. А он не того заслужил. И знаешь, Серега, что я тебе скажу, а ты на ус мотай: был бы жив твой папаша, не порадовался бы за сына. Ну, как же оно так, мил-человек, у тебя получается? — Не дождавшись ответа, старик снова вздохнул. — А бабка что говорит?

— Ничего, — снова соврал Сергей.

— Если так, то сам себе будь хозяином. В твои годы я себя и кормил, и поил — словом, обрабатывал. Рыбалка после работы хороша. А чтоб лето проводить с удочкой, когда другие люди жилы рвут за ради, как бы тебе сказать, всего человечества… — Иван Егорыч недовольно махнул рукой. Не-хо-ро-шо! Стыдно. Да. Давай мы так порешим: рыбалке нашей сейчас шабаш. Пойдем по домам. Я сегодня уеду с поездом сверх графика. А тебе знаешь что посоветую? Иди-ка, Серега, работай. Не откладывай. Ты все собрал?

— Собрал.

— Если так, то двинулись.

Сергей кликнул Шарика и, не осмеливаясь идти рядом с Иваном Егорычем, поплелся следом, чуть приотстав. Но старик подождал, и они зашагали рядом. Иван Егорыч словно забыл о неприятном разговоре и не спеша стал рассказывать о своих поездках, о тех краях и городах, где ему приходится бывать, о разных интересных встречах.

Сергей молчал и внимательно слушал, но сам думал все об одном: сердится ли на него Иван Егорыч и как ему быть дальше.

Вот и село. У переулка, где нужно было сворачивать домой, Иван Егорыч остановился. Остановился и Сергей.

— Ну, Серега, будь здоров, — на прощанье сказал старик и протянул Сергею руку. Сергей несмело подал свою. — Парень ты вроде как совестливый. Отца у тебя нет, так что я хочу совет дать. Не отставай, Серега, от товарищей. Без людей жить человеку нельзя. Просто невозможно. Тянись за хорошими людьми, худого в том никогда не будет.

Старик крепко пожал Сергею руку и ушел. Сергей зашагал по улице. А куда идти? Домой? Манефа Семеновна накинется. Может, пойти в другой конец села да там поискать на реке нового места?

Когда окликнул Павел Иванович, Сергей еще не решил, куда ему направиться.

…Теперь же, когда классный ушел, не захотел больше разговаривать, Сергей двинулся домой. Конечно, бабка рассердится, такое поднимет — хоть из дому беги… Оно и понятно: получается не так, как она задумала… А что делать? Куда податься? А может, еще ничего и не будет, должна же понять Манефа Семеновна? Нет, не поймет! А ведь бывает же она хорошая. Да, бывает. Она хорошая тогда, когда дело не касается религии, а чуть что, даже если просто слово не так сказал, она сама не своя становится. Как бы там ни было, а на рыбалку Сергею не надо было идти, зря он послушал Манефу Семеновну. После разговора с Павлом Ивановичем нужно было уговорить бабку и собираться в колхоз. А так получилось совсем плохо. Главное, Павел Иванович больно крепко рассердился. И Иван Егорыч тоже… А узнала бы все Таня? И узнает. Если же Володька Селедцов, да тот же Витька Петров…

Когда он подошел к своему дому, было совсем светло. Во дворе его встретила Манефа Семеновна.

— Сереженька! Вот тебе на! — удивилась она. — Ты чего же это вернулся?

— Передумал, — нехотя ответил Сергей.

— Передумал? То, бывает, всю неделю мог на речке просидеть, а тут передумал.

— Ну ее и речку, — ответил Сергей, прилаживая удилища под крышу сеней.

— Может, случилось что? — пыталась дознаться Манефа Семеновна.

— Ничего не случилось, — коротко ответил Сергей. — Лета еще вон сколько впереди, успею порыбачить.

Эти ответы встревожили Манефу Семеновну.

— Ты не вертись, Сережка, а сказывай, в чем дело, — потребовала она.

— А я и не верчусь, — огрызнулся Сергей и нехотя добавил: — Павла Ивановича повстречал, вот и вернулся.

Манефа Семеновна только руками всплеснула.

— Это как же тебя угораздило? — накинулась она на Сергея. — И что же ты делаешь со мной! Господи-батюшка!

— А я нарочно, что ли? — стал оправдываться Сергей. — Шел по улице, а он увидел, закричал. Вот и все.

— Вчера?

— Вот только.

— Чего же тебя погнала нелегкая, прости господи! — забушевала Манефа Семеновна. — Ушел на два дня, ну и сидел бы там. А его носит то сюда, то туда, как неприкаянного. И что же мне с тобой делать — ума не приложу. Зачем вернулся?

— Спичек не взял. И Иван Егорыч не пришел, — солгал Сергей. — А без огня ночью холодно. Совсем задрог.

— Тоже мне рыбак. Горе одно, — недовольно пробурчала Манефа Семеновна, но ругать Сергея перестала, потому что действительно ночью было свежо, а возле реки и того свежее. — Умойся маленько да ступай на лежанку, теплая. Согрейся там, а то, чего доброго, и захворать недолго.

Едва успел Сергей забраться на лежанку, как в дом вошла Таня. Она вежливо поздоровалась с Манефой Семеновной и сказала, что ей нужен Сергей.

— Зачем он тебе спонадобился? — строго спросила старуха.

— Антонина Петровна велела ему вместе со мной идти в правление.

— А насчет чего, не знаешь? — допрашивала Манефа Семеновна.

— Не знаю. Должно быть, насчет работы.

Старуха насторожилась.

— Я сама пойду. А с ним нечего разговоры заводить. Прихворнул, всю ночь маялся. Вот только заснул, — таинственно шепнула она и кивком головы указала на лежанку, мол, там он. — Идем-ка вместе.

Сергей слышал весь разговор. Он боялся, как бы Таня не подошла и не заговорила с ним, и лежал под одеялом не шевелясь, крепко зажмурив глаза.