Критическая теория интернета - Герт Ловинк

«Я не пророк; мое занятие – прорубать окна там, где раньше были только стены» (Мишель Фуко)

«Чушь – это новая мудрость» (@ProfJeffJarvis)

«Я знаю, как это все закончится: однажды меня объявят „врагом веба“ и ликвидируют. Господи, почему это так ужасно – много писать об интернете?» (Евгений Морозов)

Cataclysmic Communications Inc – Растущая неактуальность iУлучшения (iEnhancement)

«Facebook будет сообщать пользователям, что за ними следят» (NYT)

«У меня больше данных, чем у тебя» (Йен Богост)

«Форумы – это темная материя интернета, его би-муви. Но они имеют значение» (Джефф Артвуд)

Неизбежный тред под названием «разве мы не делали это уже семнадцать раз?»

«Раз мир переходит в состояние безумия, то нам нужна его безумная оценка» (Жан Бодрийяр)

Хантер нажал «игнорировать».

Еще совсем недавно мы обсуждали и исследовали побочные эффекты социальных медиа вроде одиночества (Шерри Теркл), глупости (Эндрю Кин) или изменений работы мозга (Николас Карр). Сегодня дебаты двинулись в сторону вопросов этичного дизайна. Проще говоря, это дебаты о том, как управлять нашей занятой жизнью [137]. Фукольдианский переход к этике и технологиям себя произошел тогда, когда мы оставили позади начальный этап хайпа и массового освоения социальных медиа и начали серьезно думать о роли платформ в долгосрочной перспективе. Можно ли вести осмысленную жизнь со смартфоном или наша единственная опция – это выключить его и забыть о нем? Должны ли мы провести остаток своих дней в беспокойстве и хлопотах, ретвитя друг друга? Можно ли уточнить у Долины, когда будет покончено с этой социальной прихотью? Мы почти готовы к новому этапу. Время запостить картинку с #lolcat.

Спустя век после фаустовского переваривания опыта Первой мировой войны у Шпенглера мы снова слышим знакомые нотки «Заката Европы», которые в этот раз были тщательно описаны экономисткой Дамбисой Мойо [138]. Сегодня, когда доступ к социальным сетям перестал быть ограниченным, теории, до этого утверждавшие их утопическую и демократическую сущность, должны быть скорректированы. Где был интернет в Сирии в 2012-м? Интернет-сети скорее помогли росту Исламского государства в 2014-м, а не остановили его. Между тем, мейнстримовый дискурс об интернете выдохся. Помните старые-добрые времена «полезных идиотов» типа Стивена Джонсона, Клэя Ширки и Джеффа Джарвиса? И как Евгений Морозов боролся с ними за верховную власть над американской либеральной территорией мнений? Куда пропали все эти IT-евангелисты? Кажется, что интернет стал всем тем, чем его никто не хотел видеть [139]. Стали ли социальные медиа гвоздем в крышке гроба газетных колумнистов, которых выкидывают на обочину сетевые потоки дерьма? Очевидно, что социальные медиа способствуют эрозии доверия к мейнстриму [140]. Как говорит Джеймс Глик, «Twitter – это гигантский бардак из клятв, пожеланий, указаний, петиций, исков, просьб, законов, жалоб и обид» [141]. Кто поможет нам сегодня отыскать правила, обязательства и запреты цифровой сетевой коммуникации? Где найти стоическое спокойствие в этом океане популистского возмущения?

Интернет и смартфоны останутся с нами и мягко сольются с нашей пораженной кризисом неолиберальной эпохой, отмеченной также экономической стагнацией, популистской тревогой и медиаспектаклем. Вопрос не в том, каков потенциал новых медиа и какое воздействие на общество они могут иметь, а в том, как нам справиться с реальностью этой сюрреальности. Это уже не Фуко надзора и наказания, а поздний Фуко, писавший об этической заботе о себе. Как придать форму искусству жизни, когда столько всего происходит одновременно? Исследования блогов уже делали акцент на генеалогии формы исповеди у Фуко и анализировали пользовательский контент веб 2.0 как машину по самопродвижению. Критический разбор селфи также указывает на похожую культуру нарциссизма [142]. После раннего фокуса на потенциале сетей расширять права и возможности пользователей, внимание сместилось в сторону эстетики ментального и психического здоровья. Можно ли рассуждать о «добродетели нетворкинга», которая определяет, что нам надо говорить и когда заткнуться, что сохранять и когда объединяться, когда отключаться и во что вовлекаться? Как в эпоху стандартизированных товаров и сервисов жизнь каждого человека может стать произведением искусства?

В то время как большинство художников, активистов и академиков рассматривают социальные медиа как ряд технологий господства, авторы, работы которых я обсуждаю в этой главе, исследуют возможность изменения образа жизни. Хиппи разрабатывают методы терапии, хипстеры создают приложения, а на суверенное игнорирование интенсивных сигналов нашей технологизированной повседневности способны явно не все. Кроме того, отвлекаться не так уж плохо. Отвлечение, будучи сидящим глубоко внутри нас животным наследием, помогает нам фокусироваться на потенциальных опасностях, исходящих из разных источников. Можно ли все еще считать талантом способность фокусироваться на нескольких задачах одновременно? И хотя за данными рассуждениями показывается голова бебибумерского мышления, некоторые из этих вопросов действительно крайне серьезны.

Давайте остановимся на Европе, погрузимся в историю и обсудим работу немецкого исследователя литературы Петры Леффлер, чей исторический анализ проблемы внимания в XX веке был опубликован на немецком в 2014 году. Она подошла к этому вопросу скорее в ключе герменевтического дискурс-анализа, нежели с позиций медиаархеологии. Согласно ее работе, предполагаемое снижение концентрации и сегодняшняя невозможность читать длинные и сложные тексты начинают оказывать влияние на будущее исследований в целом. Социальные медиа при этом делают только хуже. Человечество вновь катится по наклонной, на этот раз занятое мультитаскингом со смартфоном в руке. Пока сектор образования и IT-индустрия продвигают использование в классах планшетов (сегодня в центре хайпа – массовые открытые онлайн-курсы), лишь горстка экспертов предупреждает о долгосрочных последствиях. Отсутствие дискуссии и четкой стратегии порождает целый ряд популярных мифов. Дебаты быстро поляризуются, и любое беспокойство объясняют поколенческими различиями и технофобией. Тем не менее, среди миллионов людей, работающих за компьютерами, продолжают распространяться и расти заболевания: от снижения зрения, синдрома дефицита внимания с сопутствующими проблемами от приема препаратов типа риталина, синдрома запястного канала и травм от повторяющихся нагрузок (RSI), до неправильной осанки из-за плохого дизайна периферийного оборудования, что ведет к широко распространенным проблемам с позвонками. Звучат разговоры о мутациях мозга, как например, в работах немецкого психиатра Манфреда Шпитцера. Осталось ли еще место для «исцеляющих эффектов грез» среди этого пугающего распространения постмодернистских заболеваний? В исследовании Леффлер мы с удивлением обнаруживаем, что такие авторы, как Кракауэр и Беньямин, на самом деле положительно относились к отвлечению (distraction). Очень давно еще Мишель де Монтень рекомендовал отвлечение