Женщина его мечты - Долли Хиггинс

— А Чарли? Она никогда не тосковала от того, что у нее нет отца?

— Мы разговариваем с ней о нем. Но поскольку она не успела узнать, что значит иметь отца, то, и скучает по нему не так сильно. Но я… — Это был крик души, который она была не в силах сдержать. — Как мне горько, что у нее нет отца!

— Должно быть, ты очень скучаешь по Грегу. — Поскольку ответа не последовало, Бен, поколебавшись, продолжил: — А ты никогда не хотела снова выйти замуж, Элли? Я думал, одно счастливое замужество может поощрить новую попытку.

Как он смеет делать такие предположения? Какое он имеет право?

— Уж не хочешь ли сказать, что, поскольку твой брак был менее удачен, ты никогда не рискнешь снова жениться?

От прямоты вопроса его лицо стало непроницаемым, но, когда он заговорил, голос звучал по-прежнему ровно, даже бесстрастно.

— Ответ на твой вопрос будет отрицательным. Во всяком случае, я на это надеюсь. Знаешь, как говорят о втором браке? Это триумф надежды над опытом. — Бен улыбнулся, лицо его просветлело.

Его замечание явно позабавило ее. Опустив ресницы, она поднесла бокал к губам и, сделав глоток, неожиданно улыбнулась ему.

— А Дэвид Мерриман никогда не предлагал тебе…

Дэвид! Упоминание о нем мгновенно стерло с ее губ улыбку, бокал с легким стуком опустился на столик. Черт! Зачем он напоминает ей это имя, вспылила про себя Элли. Она и так чувствует себя виноватой, что проводит время здесь с ним, пренебрегая работой и доставляя неприятности друзьям.

Когда она позвонила Дэвиду, чтобы сказать о предполагаемой поездке в Париж, тот был совсем не в восторге.

— Никогда бы не подумал, что Диснейленд в твоем вкусе, Элли. Если бы я знал, то был бы счастлив пригласить тебя.

Таковы или приблизительно таковы были его слова, сказанные довольно жестким тоном.

Элли повернулась к Бену.

— Дэвид и Лиз стали моими друзьями с тех пор, как поселились в наших краях около трех лет тому назад. Понятия не имею, есть ли у него желание снова заключить брак. Со слов его сестры знаю только, что он был счастливо женат и совершенно безутешен, когда его жена скончалась пять лет тому назад. Так что, вероятно, он не склонен еще раз жениться. Масса людей, Бен, может прекрасно прожить без секса.

— А ты, Элли? — Бен вглядывался в свой бокал, словно зачарованный его содержимым, потом поставил его на столик и взглянул ей прямо в глаза. — Ты считаешь, что легко прожить без секса?

С того мгновения, как неосторожное замечание сорвалось с ее языка, сердце ее трепетало в ожидании, что Бен вернется к этой теме, и теперь румянец залил ее щеки. Глаза ее вспыхнули, когда она сообразила, что ей придется ответить. Ответить человеку, который имел наглость задать подобный вопрос. Ведь не только Чарли была лишена отца, но и она сама лишилась любви, о которой так тоскует. И никогда не переставала тосковать. А Бен Конгрив еще задает такие вопросы. Да как он смеет?!

Элли пожала плечами, ее губы тронула саркастическая улыбка.

— А какое, собственно, тебе до этого дело?

В тревоге Элли подняла глаза, почувствовав, что Бен опустился на софу рядом с ней.

— Ты совершенно права.

Хотя он и не коснулся ее, Элли насторожилась, когда он положил руку на спинку софы. И если она откинется назад… чего, разумеется, она не собирается делать…

— С моей стороны это было самонадеянно и дерзко, но я спросил только потому, что мне это интересно… Но, если не хочешь, можешь не отвечать…

Он откинулся на спинку софы, его рука нечаянно коснулась ее плеча. Дыхание Элли прервалось — от его близости, а вовсе не от его слов. Если бы он только знал!..

— В тебе столько всего раздражающе неуловимого, — продолжал он, — и, вместе с тем, странно знакомого. Почему так, Элли? Я хочу узнать о тебе все, подобрать ключик к нашим отношениям, поскольку я совершенно уверен…

У нее недостало сил ни отвести глаза, ни отодвинуться, когда его рука отбросила с ее лба непослушную прядь. В какую-то минуту ей показалось, что еще мгновение, и сердце ее не выдержит, разорвется от волнения. И от… наслаждения. Да, к чему обманывать себя? К чему отрицать силу того удовольствия, которое она испытывала от его прикосновений, от его низкого голоса…

— Я совершенно уверен, что ты чувствуешь тоже самое, что и я. Попробуй сказать, что это не так.

Она должна что-то сделать. Немедленно. Она должна сделать это ради себя, ради Чарли… Если так будет продолжаться…

— Думаю, в тебе говорит писатель. — Элли улыбнулась с легким налетом снисходительности. — Ты рассматриваешь жизнь, как сюжет своего будущего романа. Но жизнь, Бен, совсем другая.

— Это, — его пальцы пробежали по ее руке, палящей лаской обжигая кожу сквозь тончайшую ткань, — не имеет ничего общего с литературой. И с моим творчеством… Но вот чего я не могу понять, Элли: почему, несмотря на все твои враждебные чувства, ты все-таки здесь?

Она не могла отрицать справедливость его вопроса, который отрезвил ее. Прочь от этих дразнящих, мучительных прикосновений, или она окончательно попадет под его гипнотическую власть и никогда не сможет противостоять ему.

— Почему я здесь? — Элли отодвинулась. Даже ей самой показалось, что голос прозвучал чересчур резко. Она выждала секунду, чтобы собраться с духом, и потом заговорила со сдержанной решимостью: — Я здесь, потому что ты соблазнил на эту поездку мою дочь. Только поэтому, и ни по какой иной причине.

Ее возмущенный взгляд не сбил Бена с толку, он спокойно возразил на ее обвинения.

— Это не ответ, Элли. — Ее шумный вдох вызвал у него улыбку. — Так просто ты не отвертишься. Во-первых, то, что Чарли услышала наш разговор, было чистой случайностью. Согласен, мне повезло, но ты отлично знаешь, что я этого не планировал. И потом, если ты действительно не хотела ехать и оказаться в моем обществе, то почему все-таки согласилась?

— Потому что, — поспешно начала она, негодуя, что ей не удается переломить ситуацию, — потому что я не могла разочаровать Чарли. Это было бы нечестно.

— Но ты легко могла бы сама поехать с ней, и кто-нибудь из твоих друзей с удовольствием составил бы тебе компанию.

— Если ты имеешь в виду Дэвида, то почему бы так прямо и не сказать?

Она злилась, потому что никак не могла понять, иронизирует он или говорит серьезно.

— Думаю, это имя навеки застряло у меня в голове. Похоже, я безумно ревнив.

— Что-о-о?! Что ты сказал? — Уж не ослышалась ли она?

— То, что слышала, — резко ответил Бен. — Я никогда прежде не испытывал этого чувства, а оказалось, оно действительно существует. Но я жду правдивых объяснений. Почему ты здесь со мной?