Тайны народа - Эжен Сю

С этими словами господин Лебрен в сопровождении семьи вошел в комнату с закрытыми ставнями, куда сын, дочь и зять купца входили в первый раз.

Глава XIV

Таинственная комната, куда господин Лебрен ввел в первый раз сына, дочь и Жоржа Дюшена, с первого взгляда ничем странным не отличалась, если не считать того, что она всегда была освещена лампой античной формы, как какое-то святилище. Да, на самом деле это место было-священным хранилищем благоговейных воспоминаний и. традиций, большей частью героических, этой плебейской семьи. Под лампой дети купца увидели большой стол, покрытый ковровой скатертью, а на столе бронзовый сундучок Вокруг сундучка, покрывшегося от времени зеленью, были разложены различные предметы. Большинство из них относилось к отдаленной древности, но тут же лежали и последние реликвии: каска графа де Плуернеля и кандалы, которые купец взял с собой с Рошфорской каторги.

— Дети, — сказал господин Лебрен растроганным голосом, указывая им на исторические редкости, собранные на столе, — вот реликвии нашей семьи. С каждым из этих предметов у нас связано воспоминание, имя, факт, число, а когда в руках нашего потомства окажется рассказ о моей жизни, записанный мной самим, каска графа Плуернеля и кандалы, которые я носил на Рошфорской каторге, получат историческое значение. Почти все поколения, жившие до нас в продолжение двух тысяч лет, вносили таким же образом свою лепту в эту коллекцию.

— В течение стольких веков, отец? — с глубоким изумлением воскликнул Сакровир, бросив взгляд на сестру и зятя.

— Впоследствии вы узнаете, дети, каким образом дошли до нас эти реликвии, не особенно громоздкие, как вы видите, за исключением каски графа Плуернеля и почетной сабли, пожалованной моему отцу в конце прошлого столетия. Все предметы могут поместиться в этом бронзовом сундучке, ковчеге наших воспоминаний, и тогда и его, и все эти предметы нетрудно будет скрывать в каком-нибудь уединенном месте хотя бы в продолжение многих лет до более спокойного времени.

Господин Лебрен взял со стола первую из древностей, разложенных в хронологическом порядке. Это была золотая вещица, имевшая форму серпа и почерневшая от времени. Подвижное кольцо, прикрепленное к ручке, указывало на то, что эту драгоценность носили на поясе или на цепочке.

— Этот маленький золотой серп, дети, — продолжал господин Лебрен, — друидическая эмблема. Это самое древнее воспоминание о нашей семье, каким мы только владеем. Происхождение свое он ведет с пятьдесят седьмого года до Рождества Христова, так что ему теперь тысяча девятьсот шесть лет.

— Эту драгоценность носил кто-нибудь из наших предков? — спросила Велледа.

— Да, дитя, — с волнением отвечал господин Лебрен. — Та, которая носила ее, была молода и прекрасна, как ты, чиста, как ангел, и полна гордого мужества. Но зачем раньше времени рассказывать историю этой реликвии? Вы можете узнать эту семейную легенду вот из этой рукописи, — прибавил господин Лебрен, указывая детям на небольшую книжку, лежавшую на столе возле золотого серпа.

Эта книжка, как и несколько других, ей подобных, состояла из множества продолговатых листков дубленой кожи, когда-то сшитых вместе в виде длинной и узкой ленты, но для большего удобства оторванных друг от друга и переплетенных в небольшой томик, покрытый черной шагреневой кожей. На крышке было выведено серебряными буквами:

Аn. 57Av.y. С.

— Отец, — сказал Сакровир, — я вижу на столе возле каждого из предметов, о которых ты нам говоришь, почти такую же книжку.

— Это оттого, дети, что к каждой реликвии, принадлежащей кому-нибудь из членов нашей семьи, приложен манускрипт, в котором автор собственноручно описывает свою жизнь, а частью жизнь близких ему людей.

— Как, отец, — спросил Сакровир, удивляясь все более и более, — каждый из этих манускриптов написан кем-нибудь из наших предков?

— Что тебя так удивляет? Тебе трудно освоиться с мыслью, что никому не известная семья имеет вдруг свою хронику, точно она принадлежит к какому-нибудь древнему царскому роду? Тебе непонятно также, каким образом эта хроника могла вестись без перерыва в течение двух тысяч лет?

— Совершенно верно, отец, все это так необычайно…

— Что перестает быть правдоподобным?

— Ни в каком случае, раз вы говорите, что все это правда! — воскликнула Велледа. — Нас только все это сильно изумляет.

— Так вот, дети. Прежде всего я должен вам сказать, что обычай передавать из поколения в поколение, устно или письменно, семейные предания всегда был одной из характерных черт наших предков-галлов. С особенным же религиозным рвением он соблюдался у бретонских галлов. У каждой семьи, какого бы она ни была низкого происхождения, была своя семейная хроника. Между тем в других странах Европы этот обычай редко соблюдался даже среди князей и королей. Чтобы придать моим словам больше убедительности, — прибавил купец, беря со стола небольшую старинную книгу, принадлежащую, по-видимому, к первым временам книгопечатания, — я приведу вам в переводе отрывок из одного из древнейших сочинений о Бретани, авторитет которого признан ученым миром — И господин Лебрен прочел следующее: — «У бретонцев люди самого низкого происхождения знают своих предков и сохраняют в памяти имена всех родственников по восходящей линии до самых отдаленных поколений. Выражают они это, например, следующим образом: «Эрес, сына Теодориха, — сын Энна — сын Эхла — сын Каделя — сын Родерика Великого, или родоначальника…» Их предки являются для них предметом истинного культа, и самые сильные наказания налагаются у них за оскорбления, нанесенные роду. Их месть жестока и кровава, и они карают не только недавние оскорбления, но и самые старые, нанесенные их роду бог знает когда, но еще не отомщенные. Теперь вы знаете, дети, — продолжал господин Лебрен, кладя книгу на стол, — каким образом объясняется происхождение нашей семейной хроники. Потом вы узнаете также, что многие из наших предков были слишком верны обычаю переносить месть из поколения в поколение. Не один раз в течение веков Плуернели…

— Как, отец, предки графов Плуернель становились иногда врагами нашего рода?

— Да, дети, вы узнаете и это. Но не будем забегать вперед. Вам понятно, без сомнения, что если наши предки передавали месть из поколения в поколение с самых отдаленных времен, то по необходимости они должны были передавать и причины, вызвавшие эту месть, а вместе с тем и главные факты из жизни каждого поколения. Таким образом составлялись из века в век наши архивы, и доведены они были до наших дней.