Самые интересные истории 19 века - Джулиан Готорн

спасти его. Это было сделано только по приказу господина де Тюренна, но как только они вошли во французские владения, они получили все полномочия и указания от этого двора, чтобы доставить его сюда. Те, кто его похитил, говорят, что не нашли никаких бумаг при нем, но что он просил их написать монсеньору Бальтазару, чтобы тот позаботился о его бумагах и прислал ему поручение, которое он получил из Англии, и письмо, написанное на этот счет, было подписано заключенным, и вместо того, чтобы послать его, как они обещали, они привезли его сюда вместе с собой. Все они единодушно сообщают, что он постоянно утверждал, что был послан королем Великой Британии и действовал по его поручению, так что общий разговор здесь, в Тауне, сводится к тому, что один из агентов короля Англии находится в Бастилии; хотя при дворе они притворяются, что ничего об этом не знают, и хотят, чтобы весь мир думал, будто они убеждены, что он не имеет никакого отношения к Его Величеству. Ваша Светлость, была новость о том, как обрадовался Король приезду этого пленника и как Фарр выразил свою благодарность главному лицу, работавшему с ним, открыто заявив, что этот человек давно уже замышлял заговор против его жизни, и он согласился на это, сударь, опасаясь Милорда Амбра. В прошлую пятницу в Сен-Жермене его спросили, было ли это причиной его приезда, и сказали, что он не думает, что будет говорить за человека, который пытался убить короля. То же самое донесение было до сих пор у всех на устах, но теперь его начинают обсуждать при дворе, и господин де Рувиньи убедил бы меня еще вчера, если бы у них не было таких мыслей. По правде говоря, я склонен думать, что теперь они начинают стыдиться этого; и мне сообщили из очень хорошего источника, что господин де Лиони, который с тех пор признался, что не может найти никаких оснований для этого притворного покушения на жизнь Короля, и что в целом он был убежден, что этого человека гораздо лучше оставить в покое, чем арестовывать, и действительно он смотрел на то, что он сделал, как на невоздержанность плохо устроенного ума. И чтобы убедить вашу светлость, что они здесь раздражены и озабочены тем, что может быть причиной всего этого, секретарь г-на де Тюренна был в последний день послан к нескольким министрам иностранных дел, чтобы расспросить их и узнать, что они думают об этом насилии, совершенном во владениях суверена и после чего один из них сказал ему, что подобные действия приведут Европу к необходимости вступить в крестовый поход против них, как прежде против неверных. Если бы я осмелился ознакомить вашу светлость с мнением всех присутствующих здесь государственных министров и других незаинтересованных лиц относительно того, владеет ли его величество этим человеком или отрекся от него, но не зная ни подробностей его дела, ни оснований, на которых может основываться его обвинение, я воздержусь от вступления в эту беседу. . . .

Вашей светлости и т. д.

П. дю Мулен32.

Я не осмеливаюсь размышлять относительно монсеньора Ру Марсильи, потому что не знаю, замешан ли в этом король, мой господин, или нет; кроме того, он человек, как мне говорили здесь многие достойные люди, который признался, что он решил убить французского короля в тот или иной момент, и я думаю, что такие люди так же опасны для одного короля, как и для другого: его привозят в Бастилию, но я думаю, что вряд ли против него могут быть выдвинуты обвинения и вынесен приговор о смертной казни. В этом дворе царит великая радость от того, что его схватили, и как мне сказали, совершенно конфиденциально, за его голову давали сто тысяч крон; французский посол в Англии вызвал его к себе, и он сообщил, что он нанят королем и послан моим господином в Швейцарию, чтобы втянуть швейцарцев в тройную Лигу. Он усугубляет дело настолько, насколько это возможно, чтобы мой господин больше ценил свою собственную службу, и они удивляются, что король, мой господин, должен был обвинить или оправдать человека, который имел столь низменный замысел против личности Короля, я много говорил об этом с месье, но я положительно сказал, что он не имеет никакого отношения к моему королю. Однако, милорд, мне нечего не оставалось делать, как не вмешиваться в дела, которые мне были так чужды. . . .

Этот Ру Марсильи – великое творение семьи Б. Д’Изола, и это заставляет их здесь ненавидеть его еще больше. Испанский резидент был очень серьезно настроен, чтобы сделать что-то от имени Марсильи, но я решительно отказался33.

Ру де Марсильи прибыл сюда, когда Ваше Величество заключили союз с Голландией для заключения мира между двумя коронами и когда было вполне вероятно, что оппозиция этому миру будет на стороне Франции.

Было слышно, как Марсильи рассказывал о проделках Лонге, но ни одного предложения, сделанного ему или им самим.

Вскоре мир был заключен, и Марсильи еще яснее сказал, что он им больше не нужен. Ему дали небольшую сумму денег, чтобы он вернулся, как он сказал в Швейцарию. Он пожелал, чтобы его Мати возобновил свое влияние на кантоны, на что ему ответили, что его Мати не вступит с ними ни в какие сделки, пока они не выгонят цареубийц из своей страны, он должен был это сделать. Через семь или восемь месяцев после того, как он получил какой-то намек отсюда, он возвращается сюда, но был так холодно использован, что мне пожаловались на то, что я недостаточно хорошо использовал столь важного человека. Я ответил, что не вижу никакой пользы от него королю, потому что у него нет никакого кредита в Швейцарии, и вообще я думаю, что он ничего не стоит для нас, но прежде всего потому, что я знаю, что по многим обстоятельствам он был шпионом другого человека и поэтому его величество не должен платить ему. Несмотря на это, его матушка, движимая состраданием, приказала ему дать немного денег, чтобы увезти его отсюда, и чтобы я написала господину Бальтазару, поблагодарив его от имени Короля за добрые услуги, которые он оказал, содействуя хорошему взаимопониманию между его матушкой и кантонами, и пожелала, чтобы он продолжал их.

На этого человека всегда смотрели как на вспыльчивого и нескромного, с ним общались и слушали его, но никогда не доверяя ему ничего, кроме его собственных предложенных и нежелательных попыток