Токсичные мысли. Как перестать зацикливаться на негативе и успокоить ум - Эми Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Тины не было тревоги. Мы испытываем чувства, но их у нас нет. Энергия – не наша собственность. Когда ум Тины внушал ей, что у нее тревожное расстройство, она ничего не могла поделать и концентрировалась на случайных колебаниях движущейся через нее энергии. Она воспринимала их как подтверждение своего диагноза. Она застряла. Ум подыскивал все новые улики, подтверждающие, что у нее есть тревожность. Дело не в том, что психическое заболевание спряталось внутри нее и ждет, пока его найдут, а в том, что ум Тины сам искал его. Разуму приходилось генерировать тревожные мысли, чтобы находить их. Она как будто играла в прятки сама с собой – велика вероятность найти себя, если играть и за того, кто ищет, и за того, кто спрятался.
Чувство загнанности, в которое погрузилась Тина, на самом деле было создано разумом. Ее переживания не прекращались из-за наивного непонимания работы ума.
Вы не можете застрять на одном месте. Когда такое чувство возникает, вы просто слишком сильно концентрируетесь на повторяющейся, навязчивой, порожденной умом истории. Ощущение тупика – это дар, который напоминает о необходимости отступить, ослабить концентрацию и пустить в жизнь новые впечатления.
* * *
Что, если завязнуть в одном месте невозможно, но ощущение тупика возникает, когда навязчивые мысли убеждают нас, что мы застряли?
Часть IV. Свобода ума
Глава 24. Привычка ума искать свободы
Большинство наших теорий о том, кто мы есть на самом деле и кем должны быть, чтобы обрести защиту и любовь, в которых отчаянно нуждаемся, возникают в момент какого-то страшного события.
Происшествие кажется опасным и неожиданным. Ваша личность, созданная левым полушарием мозга, – а порой и физическая безопасность – оказывается под ударом, и ум из любви к вам приходит на помощь. Он мгновенно составляет план, чтобы вы никогда больше не испытывали чувства беззащитности.
Первое страшное событие из тех, что я помню, произошло, когда мне было девять.
Мои родители развелись. Мама завела новые отношения, и парень, с которым она встречалась, казался мне придурком.
Не то чтобы мне не нравился именно он, мне вообще не нравилось, что она ходит с кем-то на свидания. Я хотела жить втроем с мамой и сестрой, без нового мужчины, и тогда я решила дать маме четко понять, чего я от нее хочу.
Для моего девятилетнего ума просьба не селить его у нас казалась абсолютно обоснованной. Я обдумывала, как лучше ее высказать. По ночам, лежа в кровати, я репетировала речь. Мои аргументы были железобетонными. Помню, я очень гордилась тем, что подошла к решению вопроса по-взрослому.
Я представляла, как выложу маме свою точку зрения, и она тихо задумается над моими словами. В моем воображении она говорила: «Понимаю, ты права, нам гораздо лучше жить втроем. Я перестану ходить на свидания до тех пор, пока ты не подрастешь. Кроме тебя и твоей сестры мне больше никто не нужен». Дальше по моему плану она понимала, насколько сильно я мучаюсь, благодарила меня за зрелые не по годам соображения и расставалась с ее придурком в тот же день.
Но все произошло совсем не так.
Мама в очень недвусмысленных выражениях заявила, что намерена сама принимать решения, касающиеся ее личной жизни, – спасибо мне большое. Здесь распоряжается она, и ей нужен партнер, поэтому мне лучше смириться с этим. Возможно, она выразилась как-то по-другому – уже ведь столько лет прошло, – но мой ум вынес из того разговора именно это.
Я как сейчас вижу, что мы сидим на кровати в моей фиолетовой детской, украшенной единорогами, и ведем этот разговор. Мой сбитый с толку, дрогнувший ум немедленно сделал два вывода.
Первый – я бессильна. Другие люди способны принимать решения, которые оказывают серьезное влияние на мою жизнь, и я решительно ничего не могу с этим поделать. Второй – с моим мнением не считаются. Какой же я была глупой, думая, что меня будут слушать и уважать!
Чтобы справиться с этими выводами, которые казались мне чистой правдой, девятилетний ум разработал определенные стратегии.
Во-первых, не было ничего важнее возможности свободно решать, как дальше будет складываться моя жизнь. С тех пор я делала все, что было в моих детских силах, чтобы идти своим путем. На разных этапах жизни этот принцип выражался по-разному. В девять я могла контролировать, что говорю и с кем дружу. Взрослые говорили, с кем мне жить и что есть на ужин, но не могли заставить меня общаться с ними и быть эмоционально открытой, вот я этого и не делала.
В школе я галопом выполняла на уроке классную работу – школьные задания ум интерпретировал как попытку заставить меня что-то делать. Затем я была вольна читать любимую книгу, пока остальные одноклассники дописывали работу. Когда мне говорили, что есть на ужин, давали задание в классе или предлагали сделать нечто такое же обыденное, мой ум воспринимал это как лишение свободы.
С точки зрения науки о мозге предвзятость подтверждения происходила сплошь и рядом, пока мой ум собирал доказательства моего бессилия. Он боролся за то, чтобы дать мне чувство контроля над всем. Но как вы уже поняли, эта битва была проиграна, не начавшись. Ум, разумеется, находил проблему, которую искал. Затем пытался дать мне ощущение свободы действий, изменяя происходящее снаружи. Но так как чувства не приходят из внешнего мира, то это не сработало. Разум только укреплял свою уверенность в том, что у меня настоящая проблема.
Когда я стала старше, стратегии ума по поиску свободы изменились. Меня наказывали в подростковом возрасте, например не разрешали тусоваться с друзьями, потому что я не слушалась взрослых, и тогда я испытывала очередное опустошение, лежа на детской фиолетовой кровати. Я научилась играть в эту игру. Дома я подчинялась правилам (и научилась не попадаться, когда их нарушала). Получала хорошие оценки, держала комнату в чистоте, но не потому, что это было важно для меня, а потому, что я пользовалась своим поведением как активом, чтобы выменивать его на автономию и право принимать решения.
Став взрослым, мой ум начал говорить о необходимости прикрывать тыл и делать что-то «просто на всякий случай». Я действовала исходя из того, что принесет мне наибольшую свободу и возможность выбирать. Я получала хорошие оценки в колледже, поэтому могла выбрать аспирантуру, ведь невозможность сделать выбор была худшим кошмаром для моего ума. Я нацелилась на высшую