Обнаженный меч - Джалал Баргушад

Горбатый Мирза подозвал одного из стражников:

— Почему повесили ребенка к шее верблюда? Кучу денег можно было бы выручить за него.

Стражник пожал плечами. Горбатый приказал:

— Отвяжите повод от кандалов женщины!.. Бог все видит, покарать может. Вы себе на потеху мучаете людей, а не знаете, что нельзя так истязать живые существа, предназначенные для продажи.

Стражник отвязал повод верблюда от кандалов женщины.

Если Горбатый Мирза выполнит поручение, то сверх условленной суммы, получит еще награду от Гаранфиль. Она пообещала помочь ему вернуться на родину, взять все расходы на себя.

Сыщики удалились и Мирза снова осмелел:

— Сестрица, — сказал, — если не ошибаюсь, где-то я тебя видел. Лицо твое мне знакомо.

Баруменд ответила нехотя:

— Может быть. Не припоминаю.

Горбатый Мирза опять принялся поглаживать свои седые брови пером:

— …Вспомнил! Давно это было, сестрица, очень давно. Однажды я заночевал в Билалабадском Доме милости. Продав масло на Гирдманском базаре, возвращался домой. Тогда купец Шибл познакомил меня с твоим покойным мужем Абдуллой. И тебя я тогда видел. Под вечер набирала воду у родника Новлу… Эх, наши края!.. Как приехал торговать в этот проклятый Багдад, подцепила меня одна прилипчивая арабка. Сейчас раскаиваюсь, да поздно. А ты, сестрица, не горюй. Все будет хорошо. Если смогу — спасу и бабе-кова опекуна Салмана. За приверженцев Джавидана, Шахракова сына, я готов голову сложить. Во всяком случае, постараюсь спасти и Салмана. Если, конечно, счастье улыбнется нам… Известие о том, что Салман, подковав весь свой табун, послал его в распоряжение Джавидана, дошло до Золотого дворца в Багдаде. Жаль, хур-рамиты на этот раз потерпели поражение. Ничего, все переменится.

Баруменд недоумевала, не могла понять — от чистого сердца лопочет все это горбатый, или испытывает ее. Спросила:

— Кто послал тебя искать меня?

— Гаранфиль, — ответил Горбатый Мирза. — Дочь твоей сестры. Она, племянница твоя, — наложница халифа Гаруна. Наслышана она и о Бабеке… Да, на твое освобождение Гаранфиль потратила кучу денег.

Теперь Баруменд поняла все. Пятно в правом глазу подернулось слезами. Она хотела что-то сказать Горбатому Мирзе, но, заметив, что Фенхас, пыхтя и отдуваясь, направляется к ним, промолчала. Горбатый Мирза кивком показал пленнице, чтобы она смешалась с толпой и прошла в ворота. Баруменд сразу же затерялась среди своих невольных спутниц. Часть из них прошла в город…

От ярости у Фенхаса в ушах гудело. Как полоумный, озирался он по сторонам, ища глазами главного стражника, чтобы как следует отругать его:

— Где этот бессовестный, сын бессовестного!.. Клянусь, мне грозят убытки. Не понимаю, почему мусульмане забыли заповедь пророка Мухаммеда, да буду я жертвой его. Пророк повелел: будь другом своего раба и рабом своего друга. А как соблюдается эта заповедь корана?!

Стражники подвергали пленных хуррамитов таким издевательствам, что те потеряли человеческий облик. Будто такими истерзанными и появились на свет божий. Огорчение Фенхаса было беспредельным. Ему нужны были здоровые, сильные, без единого изъяна рабы, чтобы их можно было продать подороже. И еще ему. нужны были покорные, нежные красавицы. Он по нескольку лет обучал их в своей школе знаниям и изящным манерам, а потом за большие деньги продавал халифу, придворным, или же дарил. Он свирепствовал: среди этих людей не было подходящего товара.

И Горбатый, и другие писари уже изнемогали, но пленным не было конца. Начав сразу же после утреннего намаза, писари работали перьями безостановочно.

Разыскав-таки здоровенного главного стражника, Фенхас подскочил к нему и наградил звонкой оплеухой.

— Дурак! За этих пленных я заплатил уйму денег! Как ты посмел довести их до такого состояния?! Это что за бесчеловечность!

Главный стражник, растерявшись от неожиданного наскока, никак не мог вырваться из рук Фенхаса. Наконец другие стражники подоспели ему на помощь. Они вывернули было Фенхасу руки, но тот заорал во все горло:

— Люди добрые, туда поглядите, туда!..

Еще одно зверство! Стражники, украсив белого верблюда красным шелком, усадили на него Салмана ибн Микея. Устроили представление. Проворная обезьяна с короткой палкой в руке вспрыгивала то на плечи ему, то на голову. Никто не смеялся, глядя на странное зрелище, наоборот, все негодовали. Но прирученная обезьяна делала свое дело: колотила палкой по железной шапке с бубенчиками, напяленной на голову Салмана. Бедняга испытывал такие муки, словно в голове его гремели большие монастырские колокола.

Фенхас, ворвавшись из рук стражников, расталкивая людей, подбежал к белому верблюду и, повиснув на его поводе, осадил его. Верблюд, тряся толстыми покрытыми пеной губами, взревел и согнул мощные колени, опустился на землю, обливаясь потом. Фенхас, еле-еле поймал обезьяну, отшвырнул ее. Пересмешница, издав странный звук, шлепнулась к ногам пленников. Те начали ее пинать. Обезьяна приказала долго жить Гаруну ар-Рашиду,

Стражники видя, что Фенхас вне себя и может натворить что-то и похуже, разошлись. Подальше от греха. Фенхас пыхтел, но как ни старался, не мог поднять полное, отяжелевшее тело Салмана. Горбатый Мирза, будто проявляя заботу о пленных, приблизился к полуживому Салману, вынул платок, вытер кровь с его бороды, и, улучив момент, шепнул Салману, что все будет хорошо…

Блистательный город Багдад никогда не получал сразу столько рабов. Все двери и ворота были распахнуты. Несколько тысяч глаз следили за пленными. Одни ругали их, другие жалели. Две полные женщины в черных чадрах высокомерно разглядывали пленниц и негромко переговаривались:

— Глянь-ка, ни стыда, ни совести. У всех лица открыты. Хоть бы у одной чадра!

— Какая там чадра, ханум, разве у них стыд, приличия есть, чтоб и чадра была? Говорят, что на конях даже в бои кидаются.

— Клянусь, сто лет останусь без рабыни, но ни одну из них не допущу к порогу своего дома. В их глазах бесы пляшут. Чего доброго, еще и мужей отобьют.

— Твоя правда, ханум, они очень распущенными бывают. Говорят, они вместе с мужчинами и вино пьют. Тихие, ласковые и покор-лые индиянки куда лучше. Нужна прислуга — выбирай из них.

— Клянусь, индиянки гораздо лучше. Они такие заботливые. Жаль, моя служанка — индиянка связалась с каким-то торгашом. Осталась я без служанки… Интересно, почем Фенхас продаст этих рабынь?

— Самое большее — за двадцать, тридцать динар каждую.

— Тогда иудеям повезет. Они умирают за дешевых рабов.

По приказу халифа Гаруна пленных в назидание другим провели по всему Багдаду. Верховые глашатаи кружили по улицам Шам-сия, Махрам, Рассаф и кричали во всю мочь:

— Люди, услышьте и знайте, доблестный полководец халифа Таруна ар-Рашида Абдулла ибн Мубарек прислал из Азербайджана в Багдад десять тысяч пленных. Именитый работорговец Фенхас на следующей неделе выведет их на невольничий рынок Сугульабд!

К мосту Рас-аль-Чиср невозможно было подступиться. Покачиваясь на больших белых ослах с мягкими седлами, подпоясанные широкими кушаками, сытые ахунды, сеиды, муллы с лоснящимися гусками, как саранча, забили все подступы к мосту: "Гяурам и этого мало. Если их даже вместо волов заставить вращать мельничные жернова, и то наши сердца не успокоятся!" Облаченные в тонкие рясы, сутулые, бледноликие монахи, длинноволосые, растрепанные, держащие в руках кешкюли и посохи дервиши в высоких островерхих папахах тоже вышли поглазеть на пленных. Чавуши, сопровождающие паломников, направляющихся в Мекку, поднимая над головой черные знамена, громко разглагольствовали:

— Эй, рабы божьи, всех, кто не повинуется повелителю вселенной, ожидает такая же судьба!

Пленники в кандалах, печально опустив головы, шли и шли па мосту Рас-аль-Чиср. Среди них была и Баруменд.

XV

НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК

Тот, кто хозяин самому себе, может не завидовать купцам всего мира.

Работорговец Фенхас почему-то стал воплощением щедрости. Матерый скряга, у которого и зимой снега невозможно было выпросить, уже который день в Доме рабов поил-кормил пленных. Перво-наперво вместе с врачами отобрал людей, предназначенных на продажу. Больных, слабых и старых он за бесценок сбыл на багдадских улицах иудейским и христианским купцам. Раненых, но, бодрых пленных велел лечить в больнице. Девушек и молодых женщин прихорашивали наторевшие в таких делах рабыни Фенхаса, Он был хитрее гуртовщика. Гуртовщик сначала отбирает скот, предназначенный на продажу, дает ему много соли, а затем выгоняет на пастбище. Животные пасутся и пьют до отвала. Только откормив скот, гуртовщик выводит его на базар. Фенхас действовал таким же образом.

Ранним утром трое слепых музыкантов уселись у ворот невольничьего рынка Сугульабд. Перед каждым из них лежал старый лоскут паласа. На эти лоскуты и кидали мелкие монеты почти все, кто шел на базар.