Обвиняется в убийстве - Гарри Картрайт

Присцилла повторила, что видит эту фотографию впервые и что считает ее фальшивкой, специально сфабрикованной, чтобы опорочить ее. Хейнс отверг такое заявление и спросил:

— Вы видели когда-нибудь, чтобы У. Т. Рафнер, находясь в обществе других людей, разгуливал нагим?

— Что-то не могу припомнить, — ответила Присцилла.

— Вы никогда не видели, чтобы Рафнер дурачился в голом виде? Вы узнаете в человеке, изображенном на фотографии, У. Т. Рафнера?

— Постойте, — ответила Присцилла, снова бросив внимательный взгляд на фото. — Кажется, его лицо мне знакомо.

Хейнс повернулся к судье Доулену и сказал:

— Мне трудно поверить, что человек, хоть один раз видевший Рафнера в таком виде, мог бы забыть это.

— Мне тоже, — выпалила Присцилла. — Именно так думаю и я.

Присяжные прыснули от смеха.

Чуть позже защита пыталась предъявить в качестве вещественных доказательств еще две компрометирующие фотографии. Изображение не было четким, к тому же две человеческие фигуры были обращены к объективу спинами. Но все же на снимках можно было различить, что это совершенно голые мужчина и женщина, резвящиеся на мелководье в каком-то озере. Хейнс пытался связать эти фотографии с вылазкой Присциллы, Рафнера и их друзей на "Пикник Уилли Нельсона" 4 июля 1974 года, то есть за несколько недель до того, как Присцилла и Каллен разъехались. Судья Доулен и на этот раз отказался рассматривать эти фотографии в качестве вещественных доказательств, но это не помешало Хейнсу продолжить серию вопросов, цель которых состояла в том, чтобы показать, что Присцилла была знакома с Рафнером еще до ее размолвки с Калленом.

"Верно ли, что вы знали У. Т. Рафнера еще до разрыва с Томасом Калленом Дэвисом?" — спросил Хейнс. Присцилла ответила утвердительно. "Верно ли, что вы стали с ним встречаться еще до этого?" Присцилла сказала, что несколько раз виделась с ним.

Заявляя протест, Джо Шэннон вновь почувствовал, как где-то в его душу закралось сомнение в правдивости ответов Присциллы — главной фигуры обвинения, единственного свидетеля, который мог бы связать воедино все странные события, происшедшие в ночь со 2 на 3 августа. Он вдруг подумал, что она-то как раз и может оказаться самым слабым звеном. Ранее Присцилла заверила обвинение, что вначале ее связь с Рафнером была чисто платонической и оставалась такой еще долгое время после разрыва с Калленом. Теперь, однако, Шэннон уже не был в этом уверен. Защита продолжала раскапывать факты, касавшиеся поездки на "Пикник Уилли Нельсона". Если Присцилла действительно поехала туда в качестве заботливой мамаши, сопровождавшей свою дочурку Ди и ее несовершеннолетних друзей, то как тогда она сможет объяснить происхождение всех этих фотографий с голыми людьми? Хейнсу пока не было разрешено показать их присяжным, но Шэннон был уверен, что тот еще не раз попытается это сделать. Он был убежден в том, что рано или поздно защита обязательно постарается разыскать свидетеля, который скажет, что тоже находился там в это время, и признает подлинность фотографий, после чего они в конце концов станут вещественными доказательствами. Рано или поздно защита начнет задавать ей вопросы о поездке вместе с Рафнером в гости к Маккрори в Бостон. Рано или поздно ее уличат во лжи и здесь. Недаром Шэннон много раз повторял, чтобы Присцилла говорила только правду. "Если когда-либо в своей жизни вы вели себя недостойно, — наставлял он ее, — наберитесь смелости и признайтесь во всем. Просто скажите: "Ну хорошо, черт возьми, я действительно так поступила". Ошибки прощаются, а ложь — никогда". Шэннона больше волновало не то, что могут подумать об этом присяжные, а то, к чему могут в конечном счете привести показания Присциллы. Ведь свидетель, сознательно дающий ложные показания, автоматически открывает путь к так называемому "косвенному отводу свидетеля". Защита может опровергнуть показания свидетеля или потребовать его отвода лишь в том случае, когда речь идет о моментах, имеющих прямое отношение к делу, но не по косвенным или второстепенным вопросам (если, конечно, такой свидетель не дает при этом ложных показаний).

Присцилла считала, что ее личная жизнь никоим образом не связана с существом рассматриваемого дела: убийством Андрии Уилборн. Обвинение было с ней полностью согласно. Согласен был и судья Джо Доулен — но так было лишь до этого момента. Сейчас он уже позволил защите коснуться таких вопросов, причастность которых к делу вызывала сомнение. Поэтому, если Присцилла будет продолжать давать ложные показания или даже вводить присяжных в заблуждение, защите будет разрешено докапываться до всех самых мерзких деталей. Согласно прежним показаниям Присциллы, она была едва знакома с У. Т. Рафнером. Сейчас, однако, возникла реальная угроза того, что суд разрешит защите косвенно показать, насколько близко они были знакомы в действительности.

На четвертый день допроса свидетелей Хейнс решил приступить к выяснению некоторых обстоятельств пристрастия Присциллы к наркотикам. На судебном заседании без присяжных он сообщил, что в течение нескольких последних лет Присцилла употребляла ЛСД, кокаин, героин и марихуану, и попросил судью дать ему разрешение задать ей в этой связи несколько вопросов. Обвинение заявило категорический протест, однако Доулен сказал, что в отсутствие присяжных защита может задавать свидетельнице такие вопросы. Хейнс начал с кокаина. Присцилла сказала, что этот наркотик не употребляла никогда.

Вопрос: Разве вы так никогда и не попробовали его? Вы никогда не нюхали какой-нибудь белый порошок, не зная, что это такое?

Ответ: Я ничего не делаю только потому, что это считается модным.

Вопрос: Вы когда-нибудь употребляли ЛСД?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы когда-нибудь нюхали героин?

Ответ: Нет.

Вопрос: Употребляли героин?

Ответ: Нет.

Вопрос: А как насчет других наркотиков?

Ответ: Я глотала пилюли, чтобы похудеть.

Вопрос: Вы когда-нибудь употребляли марихуану?

Ответ: Один раз пробовала. Когда была подростком.

Когда Хейнс стал задавать и другие вопросы, помощник окружного прокурора заявил протест на том основании, что все они, на его взгляд, направлены на то, чтобы занести показания свидетельницы в протокол, а "завтра явиться в суд с какой-нибудь мелкой неточностью, обнаруженной в ходе тщательного изучения копии протокола". Хейнс ответил на это, что намерен представить "объективные доказательства того, что правдивость показаний данной свидетельницы весьма сомнительна".

Когда присяжные вернулись в зал заседаний, Хейнс стал расспрашивать Присциллу о том, как она принимала предписанный врачами перкодан. При этом он хотел найти подтверждение своему предположению, что употребление этого препарата могло негативно сказаться на ее способности восстановить в памяти все события ночи со 2 на 3 августа. Присцилла сказала, что впервые стала употреблять перкодан в 1973 году, когда сломала ногу, катаясь на лыжах. Но тут же добавила, что в то время принимала препарат эпизодически, поскольку количество предписанного ей тогда перкодана ограничивалось 12 таблетками. Позже, однако, когда боль от раны, нанесенной Калленом, стала невыносимой, ее личный врач Томас Саймон и хирург Чарлз Креншоу, оперировавший ее в ту ночь, предписали ей принимать до 200 таблеток в неделю. — Вы знали, что длительное употребление перкодана может привести к пристрастию к нему? — спросил Хейнс. Присцилла ответила, что не знала.

Вопрос: И ни один врач вам об этом ни разу не сказал?

Ответ: Мне говорили, что можно пристраститься к экседрину, а о перкодане сказали, что он действует, как все другие лекарства и как алкоголь: если его принимать слишком много, могут возникнуть побочные явления.

Вопрос: Вам когда-нибудь говорили, что длительное употребление перкодана может вызвать пристрастие к нему?

Ответ: Мне никто не говорил, что я к чему-то пристрастилась. Ни раньше, ни теперь.

На этом судья Доулен объявил перерыв, и обвинители вместе со своей свидетельницей поторопились в одну из боковых комнат. Защита уже запросила выписки из регистрационных книг двух аптек в Форт-Уэрте. Хотя Присцилла и утверждала, что в течение нескольких месяцев до убийства принимала это сильнодействующее болеутоляющее средство лишь небольшими дозами, записи в книгах свидетельствовали о том, что с сентября 1975 по июль 1976 года она продлевала свой рецепт каждый месяц. К тому же рецепт был выписан не на 12 таблеток, как она утверждала под присягой, а на 50 и не на один месяц, а на одну неделю. Согласно записям, сделанным в книге, в течение одного лишь июля она получила шесть раз по 50 таблеток: 6-го, 12-го, 17-го, 23-го, 27-го и 28-го.