Последний расчет - Хьелль Ола Даль

– Я всегда открываю свои карты и никогда не лгу.

– М-м-м… да?

– Но я настоящая сволочь, Эйдесен, настоящая сволочь! Понимаете?

Озадаченный Эйдесен покачал головой.

– При нашей профессии иначе нельзя, – продолжал Гунарстранна. – Иногда очень выгодно быть сволочью. К примеру. Вот, скажем, мне известно, какое-то время вы были бойфрендом Катрине. Сейчас я этого не принимаю во внимание. Самое главное – узнать, кто ее убил. Судя по тому, что нам известно, ее могли убить вы. Пока что никто не знает, кто ее убил… Никто, кроме убийцы.

Эйдесен снова кивнул. Ему явно стало не по себе.

– Вы убили Катрине Браттеруд?

– Нет. – Эйдесен заморгал глазами.

– По мнению патологоанатомов, ее смерть была тяжелой… ужасной, – продолжал Гунарстранна.

Эйдесен вскинул голову.

– Мы не знаем, почему убийца сделал то, что сделал. Однако, судя по всем признакам, она умирала очень долго. Очень долго!

Эйдесен дышал ртом. В квартире было тихо; слышалось только шумное дыхание Эйдесена.

В конце концов молчание снова нарушил Гунарстранна:

– Когда я говорю «очень долго», это значит, что у убийцы имелись и время, и возможность, чтобы остановиться и сохранить ей жизнь. Можно спросить: да какое это имеет значение, раз она все равно умерла? Так вот, время, которое прошло до ее смерти, указывает на две очень важные улики. Во-первых, можно говорить о злонамеренности. – В наступившем молчании он посмотрел на Эйдесена в упор.

– И что? – спросил Эйдесен, вскинув голову.

– Если один человек намерен любой ценой устранить угрозу, которую представляет для него другой, поводов может быть два. Два повода, которые кажутся возможными. Возможно, убийца пытался защитить собственную жизнь. Но я не верю, что в нашем случае он защищался… Процесс удушения занял несколько минут. Все указывает на то, что жертва сопротивлялась. Вырывалась, отбивалась руками и ногами. А убийца ждал, когда она умрет. Если он не защищался, скорее всего, его ослепляла ярость… или, наоборот, он убивал ее совершенно хладнокровно.

Из кухни послышался рокот холодильника. Кроме того, в тишине Фрёлик услышал тиканье часов. Небольшие настольные часы стояли на новеньком черном телевизоре «Филипс».

Эйдесен нервно провел ладонью по исцарапанному лицу и промямлил:

– Да уж… она наверняка сопротивлялась.

– Вы с Катрине часто ссорились? – спросил инспектор, посмотрев на Эйдесена в упор.

Эйдесен покачал головой.

– Пожалуйста, озвучьте ваш ответ.

– А?

– Отвечайте словами, а не жестами. Франк Фрёлик запишет ваши ответы.

– Нет, особенно часто мы не ссорились.

– В субботу, седьмого июня, вы оба поехали на прием, устроенный Аннабет Ос. Это так?

– Да, так.

– Фру Ос – ваш друг?

– Нет, меня она пригласила через Катрине. Аннабет – начальница в реабилитационном центре, где наблюдалась Катрине… точнее, находилась на амбулаторном лечении.

– Сколько времени вы пробыли в гостях?

– Я уехал оттуда около полуночи.

– Вы уехали один или еще с кем-нибудь?

– Один… то есть еще с несколькими людьми; мы вместе расплачивались за такси.

– А Катрине?

– Ей стало нехорошо, и она поехала домой.

– Раньше вас?

– Да, наверное.

– Как вы думаете, почему она ушла из гостей раньше вас?

– Ей стало совсем плохо; ее рвало.

Гунарстранна нахмурился.

– Ее часто рвало? – спросил он.

– Что значит «часто»? – удивился Эйдесен. – Тогда ей просто стало плохо…

– У нее что же, был больной желудок?

– Вовсе нет, – сухо ответил Эйдесен. – После того как мы поели… значительно позже… она пошла в туалет, и ее вырвало. Сказала, что она плохо себя чувствует. – Он замолчал.

– Значит, вы решили, что она заболела, что у нее желудочный грипп или что-то в этом роде?

– Да, то есть сначала я подумал, что она, наверное, выпила лишнего.

– Но оказалось, что это не так?

– Да. Она уверяла, что за весь вечер не выпила ни капли спиртного.

– Она производила впечатление пьяной?

– Нет.

– И как же вы поступили? Вызвали такси по телефону?

– Нет.

Гунарстранна ждал. Эйдесен снова кашлянул.

– По-моему, она сама вызвала такси. Только предупредила меня, что уедет пораньше… Потом я ее уже нигде не видел.

– Значит, вы не видели, как она уезжала?

– Нет. Я нигде ее не видел и решил, что она, наверное, уехала.

– Перед тем как она уехала, вы с ней поссорились?

– Нет.

– Почему вы не попрощались, не проводили ее до такси, не убедились, что она благополучно добралась домой?

– Между нами возникло… некоторое напряжение.

– Значит, вы все же поссорились?

Эйдесен пожал плечами.

– Ей стало нехорошо, она захотела поехать домой. Вы хотели остаться. Вы не могли договориться. Вы поссорились?

– Нет, мы не ссорились.

– Если я скажу, что один из гостей видел, как вы громко ссорились перед тем, как она ушла, что вы ответите?

– Ну ладно, мы действительно поругались… Но так, не очень сильно. Мы не кричали друг на друга. Просто… атмосфера сделалась напряженной. Она не хотела, чтобы я оставался в гостях без нее.

Гунарстранна молчал. В большие окна, выходящие на юг, в комнату потоком вливался солнечный свет, в воздухе плясали пылинки.

– Уле, – сказал он. – Можно называть вас Уле?

Эйдесен кивнул.

– В подобных делах вы, хотя бы только ради уважения к себе самому, должны с самого начала говорить правду. Иначе вас ждут крупные неприятности. Вам понятно? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Итак, Уле, вы поссорились или нет? Если да, то из-за чего?

– Она хотела уйти из гостей, потому что ей стало нехорошо, а я уходить не хотел. Мне там нравилось, ну и она… в общем, разозлилась на меня. Ну да, именно так. Она разозлилась, что я не провожу ее до дома.

– Она так и сказала? Велела вам проводить ее?

– Нет, но ее раздражение я истолковал именно так.

– Расскажите о том, как ей стало нехорошо.

– Сначала она потеряла сознание… просто вдруг стала падать. Мы стояли и разговаривали с сотрудницами «Винтерхагена», в том числе с хозяйкой дома, Аннабет Ос. И вдруг Катрине начала падать прямо на меня, и у нее закатились глаза. Ни с того ни с сего. Все засуетились, а я отвел ее в туалет. Без сознания она была всего секунду или две, а потом ее вырвало в унитаз.

– Она как-то объяснила свой приступ?

– Нет.

– Такое уже случалось прежде?

Эйдесен выпятил губы и задумался.

– Нет, не случалось. По-моему, раньше я ни разу не видел, чтобы она теряла сознание. Правда, она очень боялась в тот вечер идти в гости.

– Почему, как вы думаете?

– Просто она… была такая. Не любила общаться с малознакомыми людьми и понимала, что весь вечер придется провести в обществе именно таких людей… И еще она боялась, что все будут коситься на нее и перешептываться у нее за спиной, потому что она пациентка.

– В тот день она говорила о своих страхах?

– Не очень подробно. Но… – Эйдесен поморщился. – Раньше, еще перед гостями, она была очень раздражительной. Постоянно набрасывалась на меня.

– Набрасывалась на вас?

– Да. Мы были у нее. Я смотрел футбол по телевизору, а потом мы заспорили. То есть все начала она.

– Из-за чего?

Эйдесен покачал головой:

– Она хотела поговорить по телефону и злилась, что я смотрю телевизор. Она выключила звук, и мы поссорились. Шел субботний матч, я поставил на одну из команд в тотализаторе, понимаете? А она прямо как с цепи сорвалась!

– И вы решили, что у нее просто не в порядке с нервами?

– Да.

– Из-за чего она нервничала?

– Из-за званого ужина. Ей не хотелось туда идти, но она чувствовала себя обязанной пойти…

– Вернемся к званому вечеру. О чем вы говорили перед тем, как она потеряла сознание?

– Не помню. Просто болтали. Кажется, Аннабет хвалила ее за то, что она такая умная, и так далее. Точных слов я не помню.

– Вы были пьяны?

– Нет, не пьян, но… навеселе. После вина я пил коньяк.

– Вы принимали другие стимуляторы?

– Что?

– Вы тесно общались с бывшей наркоманкой и наверняка прекрасно понимаете, что я имею в виду, – ответил Гунарстранна. – Вы принимали в тот вечер другие вещества, кроме крепких спиртных напитков и вина?

Лицо Эйдесена застыло.

– Катрине не была наркоманкой! Через несколько месяцев ее бы признали совершенно излечившейся. Нет, я не употребляю другие стимуляторы, как вы их называете!

– Значит, в тот вечер вы ничего не употребляли, кроме алкоголя? Так вас надо понимать?

– Да.

– У каждого из вас была своя квартира. Вы не думали поселиться вместе?

– Нет, для этого было еще рано. Но мы довольно часто ночевали друг у друга.

– И вас считали парой?

– Да… некоторые.

– А вы сами? – язвительно спросил Гунарстранна. – Вы считали ваши отношения серьезными?

– Конечно.

– Из гостей вы ушли один?

– Нет, мы с несколькими гостями вызвали такси после того, как Катрине ушла.