Драго Том 1 (СИ) - Извольский Сергей

После моего вопроса молчал Барбоса долго, целых три секунды, и мне пришлось громко щелкнуть пальцами — подушечки безымянного и среднего звучно ударили в ладонь.

— Ты согласен на сотрудничество, или мы отправляем тебя немного подумать? — показал я на лежащий на столешнице торч-обруч.

— Ты Драго? — вопросом на вопрос ответил Барбоса.

Я быстро глянул на Войцеха. Но поляк даже без моего взгляда отреагировал. Он моментально подхватил статуэтку со стола — кажется, это был египетский бог. Анубис, или Сет, кто-то из них — потому что с длинными ушами. Но в дело пошли не острые уши, а подставка статуэтки. Массивное мраморное основание ударило в коленную чашечку Барбосы, так что он дернулся, захлебнувшись воплем.

Да, это оч-чень больно — я даже сам почувствовав себя неуютно от глухого звука удара. Едва поставив статуэтку на стол, Войцех, уже приводя Барбосу в чувство, моментально прописал ему чапалах. Пощечина, выполняемая жестко сложенной ладонью-лодочкой. Кто-то с такой подачи вполне реально мог и отъехать в глубокий нокаут, но Войцех в делах экспресс-допросов определенно знает толк — Барбоса в ясный разум с такой комбинации вернулся.

Еще раз я щелкнул пальцами, привлекая внимание. Когда мутные глаза Барбосы сфокусировались на мне, я укоризненно покачал пальцем.

— Неправильный ответ.

— Оружие я продал Лучано Стабене, — хрипло произнес Барбоса.

— Мне нужны пруфы, Билли.

Даже если значения слов фразы Барбоса не понял, смысл прекрасно уловил.

— Можешь посмотреть мои записи, вчера утром в ноль-пятьсот три часов, он приходил за оружием сам.

— Зулу? — неожиданно переспросил вдруг Войцех.

— Чарли, — хрипло ответил Барбоса, неуклюже сплевывая.

Шифром для меня сказанное не выглядело. Ноль-пятьсот три, военный стандарт произношения времени. Зулу — время по Гринвичу, Чарли — часовой пояс «+3», он же BT: Багдад, и он же «Московское время», по которому живет и Занзибар, находящейся на этой же долготе.

Сказанное означало, что в пять часов три минуты по местному занзибарскому времени Лучано «В-порядке» пришел за оружием. «В-порядке» — так можно Стабене перевести, кстати, причем это слово может оказаться как фамилией, так и его прозвищем.

Неожиданностью услышанное не было, неожиданностью был сам факт вопроса Войцеха. Потому что он без комментариев и сразу принял новое положение вещей в наших новых отношениях, и всегда просто молча действовал, не перехватывая инициативу. А вот сейчас это сделал.

«Зачем он спросил?» — голосом Семена Семеновича Горбункова поинтересовался внутренний голос.

Но обдумать я это факт не успел. Некогда — Барбоса продолжил говорить.

— Лучано — это человек из Санта-Кроче, который давно делает с наркоты левый доход на Полигоне в обход семьи Романо. Ибове был его человеком и заносил ему, а тебя Лучано решил убрать для того, чтобы Доминика не узнала о его левых доходах. Доминика — глава семьи Романо, которая сейчас управляет всеми делами Санта-Кроче…

Барбоса, получив от Войцеха животворящий чапалах, говорил все более четко и раздельно. Более того — реагируя на непонимание в моих глазах, пояснял и даже начал выдавать дополнительную информацию.

— …и со смертью мужа два месяца дела у Доминики начали сыпаться. Она утратила хватку и часто промахивается, серьезно ослабила контроль. Многие этим пользуются, в том числе Лучано, который уже делает левые деньги не только на Полигоне, но на всем Джанктауне. Стабене хочет взять всю власть, потеснив Романо, это видно даже незрячему, к тебе у него ничего личного. Дай пожалуйста помыться. Не хочу умирать обоссанным, — неожиданно закончил Барбоса.

— Кто это такие? — проигнорировав его слова, показал я расстрелянные нами тела.

— Я не знаю, — произнес Барбоса, но предваряя движение Войцеха, заговорил торопливо: — Я действительно не знаю. Они просто зашли, убили Франческу, вытащили меня из постели и начали пытать. Ни одного вопроса даже не задали.

— Она умерла небыстро, — снова негромко произнес вдруг Войцех.

— Да, — коротко подтвердил Барбоса.

— Corte de corbata? — быстро спросил Войцех.

— Corte de collare, — без запинки ответил Барбоса. — Меня привязали к стулу, я смотрел, — лицо его после этих слов перекосило гримасой обреченной ярости.

Вновь я не понял инициативы Войцеха. Но в этот раз я не понял и самих смыслов вопросов — сказано было или на испанском, или итальянском. Причем определенная причина, почему Войцех вмешивается, есть. Причина определенно серьезная, когда будет нужно сам скажет — подумал я.

— У нас мало времени, — это уже сказал вслух. — Вариант первый — мы сейчас надеваем на тебя обруч, включаем постепенное погружение до максимума и уходим. Вариант второй — ты откровенен, а мы отводим тебя в ванную, и ты там умираешь быстро, легко и чистым. Выбирай, не тяни.

— Я действительно не знаю, кто это, — зачастил Барбоса. — После того как в Хургаде горела башня Некромикона, в городе все…

Тут Барбоса снова употребил итальянское выражение, которое я не расслышал, но смысл интонации я прекрасно понял: Все пошло по бороде.

— …а после того, как башня некросов сгорела полностью, они похоже вообще попрощались с Занзибаром, потеряв тут влияние. Сейчас здесь масштабные чистки, везде — на улицах, в полиции, среди уважаемых людей, везде, абсолютно везде метла метет, убирая их людей. Думаю, кто-то слил про меня информацию, и меня пришли просто показательно убить.

— Ты из некросов?

— Нет. Через меня часть корпоратов с верхних этажей местной башни мыли деньги. Слева за картиной, в левой ножке стола. Два тайника, в стене металл и бумага, в столе крипта, на два миллиона и на триста тысяч. Этим я могу тебя удивить? Дай помыться, прошу.

— Сколько у тебя взрывчатки в стене? — поинтересовался Войцех. — Только на комнату, или сразу на весь этаж?

Поляк, кстати, дело говорит. Два миллиона и триста тысяч денег — приятно звучит, но у такого человека как Барбоса наверняка может стоять в тайниках что-то типа защиты последнего шанса. Полезем мы — нас со стен соскребать придется. Дать задание ему достать деньги — так он сам может активировать, все равно уже не жилец. Конечно, подобное не гарантированно, но… риск есть, определенно.

Барбоса молчал на полсекунды дольше, чем нужно. И по моему взгляду все понял — на его лице появилось обреченность. Так выглядят люди уже смирившиеся, умершие еще до того, как расстрельная команда начала работать.

— Видео со Стабене я вытащил, — вернувшись вниманием к ассистанту произнес Войцех, отсоединяя блок анонимуса от столешницы, и завершая на экране ассистанта работу приложений.

Барбоса сидел рядом, и экран ассистанта Войцеха увидел. Глаза его расширились, когда он увидел на экране у Войцеха несколько приложений.

— Ты Бобби? — неожиданно поинтересовался Барбоса у Войцеха.

Бобби — здесь, на Занзибаре, одно из ходовых прозвищ полицейских. И Барбоса, видимо заметив на экране ассистанта Войцеха что-то, определенно пошел ва-банк.

Теперь я понял смысл наводящих вопросов Войцеха — и когда он переспросил уточнением про военный стандарт времени, и быстрый обмен непонятными мне вопросами на итальянском или испанском. Да и сейчас Войцех ведь специально отключал блок анонимуса так, чтобы Барбоса увидел экран планшета. На котором наверняка что-то было, узнаваемое для своих.

— Инспектор Марио Ферро, работаю в глубоком внедрении с пятнадцатого года, прибыл сюда из Флоренции вместе с Святыми, отмывал их деньги. Убитая… первый агент Франческа Молинаре, — произнести вслух, что девушка мертва, инспектору видимо было непросто. — Нас просто пришли убить, я не знаю кто. Вот хотя бы это может тебя удивить?

Я молчал, и посмотрел на Войцеха. Барбоса, он же Ферро, продолжал говорить:

— И у Франчи и у меня стоят датчики боли, если ты работаешь под прикрытием ты должен знать, что это, посмотри — у нее датчик в левом лучевом суставе. Ее убивали, меня пытали, но здесь еще никого нет — хотя кавалерия должна была прискакать давным-давно. Нас просто сдали, свои же. Вся сеть, все агенты, выбили всех, нас просто продали…