Вор (ЛП) - Мерседес Сильвия

Резко вдохнув, Нилла отвернулась от портрета. Куда забрели ее мысли? Хватит этого! Она почти побежала к лестнице, поднялась, минуя по две ступеньки за шаг. На площадке она повернулась и поспешила на второй этаж, а потом не останавливалась, пока не добралась до библиотеки.

Двери были широко открыты. Внутри все было, как она помнила. Стопки книг вокруг стремянки. Свечи в разных подставках стали лужами воска. Кресло, в котором она уснула.

Но где была ее сумка? Она выронила ее у кресла? Теперь ее там не было.

— Куда я ее дела? — бормотала она, проверила под креслами, повернулась, прижав ладонь ко лбу, и огляделась в просторной библиотеке. Она сунула ладонь под подушки кресла, вскрикнула и отдернула руку. Хмуро глядя на каплю крови, она сунула палец в рот и сняла подушку с кресла.

Ее маленький ножик выпал со стуком на пол. Нилла взяла его и убрала в ножны на запястье под рукавом. Как же приятно было вернуть оружие! Нож мог не помочь против магии и хитрых магов, но она чувствовала себя лучше с ножом.

Она нашла свою сумку высоко на полке. Почти на вершине стеллажа, до лепнины у потолка оставалось три полки. Это было… странно. Она не помнила, чтобы проверяла книги на той полке, и она не стала бы тащить сумку с собой.

Она спустилась с сумкой, открыла ее и проверила содержимое. Все было на месте. Включая Сладкие сны.

Она осторожно подняла глиняную баночку, открыла и проверила содержимое. Осталось не так и много, тонкий слой на стенках и чуть толще — на дне. Без ресурсов матери новых поставок не будет.

— Нужно быть осторожной, — прошептала она. — Нужно выбрать время…

Ее губы скривились, она убрала баночку в сумку. Ядовитый поцелуй не поможет, если она не могла найти губы мужчины за теми волосами! И, хоть Гаспар намекал, маг Сильвери не выглядел как отчаянно жаждущий ласк. Он вел себя достойно. Для безумца.

Нилла повесила лямку сумки на плечо, спустилась по спиральной лестницы от площадки с дверью библиотеки. Она вернула свои вещи, пора было продумать курс действий. Чтобы проверить маяк, нужно было подгадать момент, когда мага не было дома. И ей нужно было убедить его оставить ее в Роузварде хоть на пару дней.

— Все хорошо, — пробормотала она, — но как ты собираешься это сделать?

Пока Нилла несла мешок украденных вещей из буфета и сумку из библиотеки, разум строил план. А если она немного расскажет магу о своих обстоятельствах? Немного лжи, сплетённой с правдой, станет убедительной историей. Она могла сказать ему, что ее обвинили в преступлении — конечно, пусть верит, что она невиновна — и заставили бежать, иначе ее казнят. Вызвать у него сочувствие. Если она убедит его, что ей нужно было место, чтобы переждать грозу, на пару дней, и предложит готовить в обмен на его гостеприимство…

— И, если нужно, можно предложить другое.

Она скривилась, когда слова вылетели из ее рта. Вес Сладких снов на бедре немного успокаивал. Она поежилась и покачала головой. Лучше было сначала предложить немного еды и попросить немного сочувствия. А потом она будет переживать за другое.

Нилла прошла по кухням и выскользнула из боковой двери, тихо и незаметно, как мышка. Она была рада покинуть Дорнрайс, ускорилась среди зарослей, а потом вернулась на открытую дорогу. Только один раз она поддалась желанию, щекочущему ее спину, оглянуться через плечо.

Но дом был просто домом. Груда камней, кирпичей и стекла. Бледная фигура не стояла в окне, не привлекла взгляд Ниллы. Мертвые глаза не следили за тем, как она уходила.

Она покачала головой и поспешила. Вскоре Нилла добралась до широкой тропы над скалами и глубоко вдохнула, соленый морской ветер прогнал из ее легких пыль, а из разума — тени, и ее дух взбодрился. Она не помнила чистый воздух и открытое небо в прошлом. Такой роскоши не было на извилистых улицах Вимборна. Даже когда она карабкалась с мамой на самые высокие крыши города, они не могли выбраться из дыма, поднимающегося из множества труб.

Воздух тут укреплял ее, а яркое солнце согревало кожу, и она позволила себе надеяться, что ее спешно продуманный план сработает. Только когда она увидела башню маяка, она замедлилась и посерьезнела. Мешок с украденными вещами соскользнул с плеча и упал со стуком у ее ног. Ее храбрость подвела ее.

— Ну же, девица, — прорычала она сквозь зубы. — Ты приняла решение. Нет смысла тратить день, — она склонилась к мешку.

И застыла.

Красивый и оглушающий жуткий вопль донесся с ветром. Он обвил ее душу и пронзил до глубины.

Он не мог быть настоящим. Не мог! Такой звук, такой чистый, полный света и золота, печали, мог растопить даже каменное сердце. В ее ушах звенело эхо, и ее дух воспарил, словно тянулся к этой красоте, пытаясь впиться в него с отчаянной радостью.

А потом воздух разбил хор жуткого блеяния. Нилла развернулась, глаза расширились. Стая виверн собралась в воздухе недалеко от тропы, по которой она шла. Они собрались стаей, как вчера, когда Сильвери отправил их за ней. Ее сердце сжалось от ужаса. Они снова летели за ней?

Но нет… они сосредоточились на другой мишень, пикировали и били по чему-то, что она не видела.

Вопль раздался снова, будто песня, красивый и полный боли. Нилла пошатнулась, ее глаза расширились. Голос доносился из той же стороны, где летали виверны.

Это был крик помощи.

Бросив мешок, Нилла вытащила нож из рукава и побежала раньше, чем поняла, что делала. Она должна что-то сделать. Она должна была попробовать.

15

Соран проснулся от такого сильного одиночества, что не мог дышать.

В ранние дни его заточения — он не думал о тех днях много лет — это ощущение боли, потери было постоянным его спутником. Но он давно научился жить с ним, а потом игнорировать его, и перестал его ощущать.

Так почему чувствовал это? Почему переживал?

Он моргнул, и его глаза тяжко закрылись. Нет, он снова моргнул. С третьей попытки он открыл глаза и обнаружил, что тяжесть на сердце была не только от эмоций. Чешуйчатый голубой комок свернулся на его груди, был тяжелее, чем должен быть. Он облизнул свою морду во сне и поймал зубами край бороды Сорана.

— Фу! — Соран повернулся на бок, сбрасывая виверну. Она завопила, упав на пол, а потом поднялась с шумом крыльев, ударяя хвостом по полу и хмуро глядя на Сорана. Он сел, горбясь, чтобы уместиться в маленькой нише. Виверна с оскорбленным видом шипела на него, а потом забралась на полку камина. Она повернула длинную шею и стала чистить чешую на спине с шумом и энтузиазмом.

Соран тряхнул головой и провел холодными кончиками пальцев по спутанным волосам, пытаясь прогнать туман сна из головы. Ему не нужно было много спать, он давно научил тело работать даже с двумя-тремя часами сна. Несмотря на долгие ночи и жуткую усталость, он не давал себе спать целый день. До заката всегда была работа.

Но он не мог отогнать тяжесть, давящую на его душу как железный плащ.

Он невольно посмотрел на медную сковороду у камина. Виверна вылизала ее дочиста, но ему нужно было помыть ее тщательно перед тем, как убирать. Так лучше.

— Так лучше, — повторил он и выбрался из ниши, укутался в мантию. Он не давал себе представлять ее у камина, следящей за шипящими яйцами. Он не давал себе думать о том, как она сидела напротив него за столом. Он не заслужил роскошь общества, не заслужил забыть об одиночестве. Он даже не заслужил эти воспоминания.