Города красной ночи - Уильям Берроуз

– Нам так жаль вашей писськи – замерзшей в снегу, – говорит генерал, снимая брюки. – Я – ба-альшой оттепель.

Хихикающий macho отдергивает занавеску спереди будки.

– Хороший писська, cabrones?

Двое чапультепекских блондинов толкают друг друга локтями и скандируют в унисон:

– Ну, разве он не прелесть? Никогда не повторяется.

Macho отдергивает занавеску у следующей будки.

– Он ебет ее в сухую дырку.

– Никогда не повторяется.

В самой последней будке Аг Пук, Бог Смерти майя, ебет юного Бога Зерна. Когда занавески раздвигаются, они достигают оргазма, и юный Бог Зерна покрывается черными пятнами тления. Ядовитое марево, словно плоть, превращенная в газ, исходит от их тел. Macho всхлипывает, задыхается, кашляет и замертво падает от сердечного приступа.

– Никогда не повторяется.

Лупита подает знак. Слуги-индейцы кладут труп на носилки и выносят. Вечеринка возобновляется в еще более лихорадочном темпе. Газ, произведенный совокуплением жизни и смерти, действует на молодых, как валерьянка на кошек. Они срывают с себя одежды, катаясь по матрасам, которые расстилают деревянноликие слуги. Одни меняются масками и исполняют стриптиз с шарфами в руках, а другие катаются на спинах, болтая ногами в воздухе и аплодируя ступнями.

Игуана тронула меня за руку.

– Не будете ли вы и двое ваших помощников так любезны последовать за мной? У нас есть тема для приватного обсуждения.

Она проводит нас в боковую дверь и вниз по длинному коридору к лифту. Лифт доставляет нас в небольшой зал, в конце которого – еще одна дверь. Игуана жестом указывает нам на просторные апартаменты, убранные в марокканском и мексиканском стилях, с коврами, низким столом, несколькими стульями и кушетками. Я отказался от выпивки, но согласился на косяк.

– Торговец открытками сказал, что вы сможете помочь нам найти Джона Эверсона, – начал я.

Она кивнула. Я вспомнил, что от ее брата ни разу не слышал ни слова. Когда нас представляли друг другу, он только кивнул и улыбнулся. Теперь он сидел рядом с ней на низкой кушетке, скорее безмятежный, чем скучающий. Джим, Кики и я сели напротив на кедровые стулья из Санта-Фе.

– У нас здесь много мест… – Взмах ее руки наполнил комнату бензойным ароматом Нью-Мехико. – Здесь было очень милое место, но они его испортили своими идиотскими бомбами. Ах да, Джон Эверсон… такой приятный мальчик, современный и сговорчивый. Тебе, конечно, он показался именно таким? – Она обернулась к своему брату, который улыбнулся и облизнул губы. – Что ж, он в Дюранго у родственников… в превосходном состоянии, учитывая перемещение личностей. Такие операции могут на многие месяцы уложить пациента в больницу. В общем, это означает, что операция была непрофессионально выполнена, или в одном теле застряли две несовместимые личности…

– В случае с Джоном Эверсоном не случилось никаких осложнений. Нам пришлось дать мексиканской личности некоторое время, чтобы перемещение состоялось. Теперь остается только совместить две личности – и он вспомнит свою прежнюю, к которой добавится беглое владение испанским языком и знание мексиканской провинции, что поможет ему в его карьере.

– В этом случае две личности настолько похожи, что никакой дисгармонии не возникнет. Дух Эль Гринго теперь обрел покой. Он не смог войти в цикл перерождений, потому что его карма предусматривала повторную смерть. Это было сделано с помощью электростимуляции мозга, которая создает у пациента ощущение абсолютной реальности. Как вы знаете, при пересадке тело отторгает чужеродные органы. Для подавления иммунитета вводят медикаменты. В нашем случае пережитое повешения уничтожает возникающее сопротивление, которое порождает феномен множественной личности, поскольку лишь одна личность может занимать одно тело в одной и то же время. Опыт повешения действует как растворитель. Две личности сливаются в одну. Джон Эверсон свяжется со своими родителями и скажет им, что пережил провал в памяти из-за легкого сотрясения мозга, но теперь полностью поправился.

Я откинулся на спинку стула.

– Что ж, это меняет дело.

– Вас наняли, чтобы бороться с графиней… тридцати тысяч долларов вам достаточно?

– Ну, принимая во внимание, чего от нас ждут: нет.

– Принимая во внимание то, что все вы неопытны и впечатлительны, – это фактически самоубийственная миссия. Я готова нанять вас за приличную цену и обеспечить контакты, которые дадут вам хоть какой-то шанс достичь успеха.

Она направилась в пустую комнату, вдоль одной из стен которой стояли стулья, длинный стол и книжные шкафы. Я увидел, что комната была точной копией комнаты в лавке торговца открытками. Она подошла к книжному шкафу и вручила мне небольшую брошюру, обернутую в тяжелый пергамент. С красными буквами на обложке:

Книга вторая

Города красной ночи

Городов Красной Ночи числом было шесть: Тамагис, Ба’дан, Йасс-Ваддах, Вагдас, Науфана и Гхадис. Эти города располагались в стране, примерно соответствовавшей пустыне Гоби, сотни тысяч лет назад. В те времена пустыня была усеяна большими оазисами, и ее пересекала река, которая впадала в Каспийское море.

В самом большом из этих оазисов находилось озеро, десяти миль в длину и пяти в ширину, и на его берегах был основан университетский город Вагдас. Паломники шли со всего населенного мира учиться в академиях Вагдаса, где искусства и науки достигли вершин знания, равных которым не бывало никогда. Почти все это древнее знание ныне утеряно.

Города Ба’дан и Йасс-Ваддах стояли друг напротив друга на реке. Тамагис, расположенный в отдаленной и безлюдной местности к северу от небольшого оазиса, мог с полным правом называться городом пустыни. Науфана и Гхадис находились в горах к западу и к югу, в стороне от основных торговых путей между другими городами.

Вдобавок к шести городам, вокруг было еще множество деревень и кочевых племен. Пищи хватало, и некоторое время население было постоянно: никто не рождался, пока кто-нибудь не умирал.

Жители делились на избранное меньшинство, именовавшееся трансмигрантами, и большинство, называвшееся рецептаклями. Внутри этих категории распадались на целый ряд каст – по родам занятий и так далее; эти два класса в действительности не были разобщены: трансмигранты вели себя так же, как рецептакли, а рецептакли со временем превращались в трансмигрантов.

Приводим пример этой системы в действии: вот старый трансмигрант на смертном одре. Он уже выбрал себе будущих родителей-рецептаклей, которые вызваны к месту смерти. Затем родители совокупляются, достигая оргазма как раз в тот момент, когда трансмигрант умирает, так что его дух входит в матку, чтобы после перевоплотиться. Каждый трансмигрант все время носит с собой список альтернативных родителей – и в случае несчастья, насилия или внезапной болезни на сцену спешно выводят ближайших родителей. Однако поначалу вероятность случайной или неожиданной смерти была ничтожно малой, поскольку Совет трансмигрантов в Вагдасе достиг такого мастерства в искусстве пророчества, что мог составить карту любой жизни от рождения до смерти и, в большинстве случаев, определить точное время и обстоятельства смерти.

Многие трансмигранты предпочитали не дожидаться старческой немощи и разрушительного действия болезней, когда дух их настолько ослабеет, что будет поглощен младенцем-рецептаклем. Эти безрассудные трансмигранты, находясь в полном расцвете сил, после суровых тренировок по сосредоточению и астральной проекции, могли выбрать двух гонцов смерти, чтобы те умертвили их перед совокупляющимися рецептаклями. Наиболее часто использовавшимися методами умерщвления были повешение и удушение; трансмигрант умирал, испытывая оргазм, что считалось самым верным путем к удачному перемещению. Были распространены также наркотики, большие дозы которых приводили к смерти в эротических конвульсиях, а малые использовались для усиления сексуальных удовольствий. Эти наркотики часто применяли наряду с прочими формами смерти.

Со временем смерть от естественных причин стала случаем редким и весьма позорным, поскольку возраст трансмиграции упал. Члены трансмигрантской секты «Вечные молодые» вешались в восемнадцать лет, дабы избавить себя от огрубляющего опыта среднего возраста и разложения старости, проживая свою юность снова и снова.

Стабильность этой системы подорвали два фактора. Первым было совершенствование средств искусственного оплодотворения. Если традиционная практика требовала одной смерти и одного рождения, то теперь сотни женщин могли забеременеть от одной порции спермы, и территориально ориентированные трансмигранты могли населить своим потомством целые страны. Среди рецептаклей, особенно среди женщин, поднялся глухой ропот недовольства. И в этот момент был явлен другой, абсолютно непредвиденный, фактор.