Девушка с картины (ЛП) - Баррет Кэрри

Своей профессией он достойно зарабатывал на жизнь, но хотелось преклонения, как в артистической среде. Выросшему в скромном окружении и в простой семье, ему всегда приходилось много работать, время от времени лгать и обманывать, чтобы добиться успеха. Он был хорошим бизнесменом и знал это. Также как знал это отец Фрэнсис, прежде чем решил поставить зятя во главе семейной фирмы. И все равно Эдвин не чувствовал себя оцененным и в безопасности. В глубине души таилось беспокойство, что однажды кто-нибудь обнаружит, что родители не были теми уважаемыми людьми, за которых он их выдавал. Его тщательно построенный карточный домик мог в одночасье рухнуть.

Эдвин не учился в школе-интернате и не получил того важного старта в жизни, которым наслаждались его ровесники. Поэтому притворялся и врал. Он научился рисовать, потому что другие ребята брали уроки рисования, а он хотел быть похожим на них. И к удивлению юноши, обнаружилось, что ему нравились занятия, но, к сожалению, не хватало техники. Иногда он делал наброски морских птиц, а когда ухаживал за Фрэнсис, рисовал ее. Как-то раз даже нарисовал жену обнаженной, что показалось ему очень эротичным, а ей — ужасно стыдным.

При мыслях о жене бодрое расположение духа покинуло его. Он приостановился у входа в клуб, похвалив себя еще раз за членство. Великолепная архитектура здания успокаивала. Мужчина вошел внутрь, держа сверток, и остановился у стола, чтобы записаться в книге посетителей.

— Эдвин, приятель!

Рыхлый мужчина с копной белых волос шел навстречу.

— Лоуренс. — Эдвин крепко пожал протянутую руку. — Давно не виделись!

Лоуренс Коул — старый клиент фирмы Эдвина, был веселым человеком и известным меценатом. Они обменялись любезностями, и Эдвин с удовольствием принял приглашение поужинать.

— Что у тебя там? — спросил старый приятель, кивая на сверток, пока они шли по коридору в свои комнаты.

Эдвин старательно изобразил скромную улыбку:

— О, всего лишь пара картин. Балуюсь иногда…

Голос его замер, он ждал, клюнет ли на крючок Лоуренс и не ошибся.

— Можно взглянуть?

Эдвин было запротестовал, правда не слишком сильно и не слишком долго. Пригласил Лоуренса в свою комнату, налил выпить. Затем развернул сверток и приложил картины к стене.

— Свет здесь не очень хороший, — заметил Эдвин.

Лоуренс внимательно рассматривал работы, игнорируя реплику.

— Мой дорогой мальчик! Чудесно! Действительно очень достойно.

Меценат отпил виски и сел в кожаное кресло сбоку от камина.

— Интересно…

Эдвин бросил взгляд в его сторону:

— Ты удивлен?

— У меня есть друг Джон Раскин. Художественный критик. Ты его знаешь?

— Конечно. Хотя официально не знакомы.

— Я бы хотел показать картины, если можно. Думаю, ему понравится. Они в стиле, который, как я думаю, тот предпочитает.

— О нет. Я лишь новичок, еще учусь.

— Дорогой мальчик, ты оказываешь себе дурную услугу. У тебя талант. Думаю, это может стать началом чего-то нового.

Эдвин улыбнулся. И после некоторых протестов, не слишком настойчивых, согласился отдать Лоренсу картины.

За этим последовали два дня неопределенности. Эдвин встречался с клиентами и провернул много сделок, но его не покидали мысли о Лоуренсе. Интересно, встретился ли приятель с Раскиным?

Он не собирался выдавать картины за свои. Это произошло спонтанно, под влиянием незнакомца в поезде. Он только планировал соблазнить девушку, хотя смутно представлял возможность прикарманить выручку при продаже ее картин. Но теперь, заявив о правах на работы Вайолет, он продумывал дальнейшие действия. Если сможет каким-то образом побудить Вайолет продолжать рисовать и выдавать ее работы за свои, то станет объектом поклонения в мире искусства. Мужчины будут стремиться походить на него, а красивые женщины отчаянно искать встреч. Он превратится в уважаемого человека в городе, но Вайолет не должна знать. Да она почти не покидает Сассекс, так что шанс, что девушка вдруг наткнется на «его» картину ничтожен.

Он не имел представления, сколько денег зарабатывают художники. Лишь смутные представления о прерафаэлитах, как о людях со средствами, но маскирующихся под нуждающихся ради искусства. Эдвину нравилась идея дополнительного дохода. Возможно, даже достаточного для постоянного съема комнат в Лондоне. Так было бы легче развлекаться. Он погрузился в мечты, направляясь на ужин.

— Эдвин, — окликнул его кто-то.

— Лоуренс, прости, я задумался.

— Неважно, — произнес Лоуренс, спускаясь по лестнице.

Они вошли в ресторан.

— Сядем вместе или у тебя гости?

— Нет, гостей нет, — сказал Эдвин, догадываясь, что раз приятель хочет вместе поужинать, значит, есть хорошие новости.

Они сели, официант налил вина.

Меценат сделал глоток.

— Превосходно. Итак, мой друг, как дела в фирме?

— Хорошо, хорошо. — Эдвин горел желанием быстрее перейти к делу.

Лоуренс же всегда любил пустую болтовню.

— Очень жаль, потому что кажется, что вскоре ты оставишь бизнес.

Мужчина сиял, откинувшись в кресле. Эдвин подавил желание схватить приятеля за галстук и разбить тарелку об его самодовольное лицо.

— Что такое? — как можно вежливее поинтересовался он, представляя, как бараньи отбивные вместе с соусом стекают с мецената.

— Потому что, дорогой мой, твои картины проданы.

Эдвин замер с бокалом вина в руке, не успев поднести его ко рту.

— Проданы?

— Ну, с твоего согласия, разумеется.

Эдвин изумленно уставился на него, не будучи уверенным, как именно реагировать в подобных обстоятельствах.

— Можешь закрыть рот, мальчик, — улыбнулся Лоуренс. — Хочешь узнать, насколько хороша твоя работа?

Эдвин опустил голову в притворной скромности.

— И кто… — начал он.

— Я не смог показать их Раскину, потому что тот в Италии. Но, может это и к лучшему, учитывая, что художник только что выплатил большую сумму мисс Сиддал.

Эдвин нахмурился. Он не одобрял покровительства Раскина: Элизабет Сиддал не более чем шлюха.

Лоуренс заметил его выражение.

— В любом случае, я показал картины другу мистера Раскина — Генри Хьюзу.

Незнакомое имя для Эдвина. Лоуренс понял озадаченный взгляд.

— Владелец фабрики, — пояснил приятель, небрежно махнув рукой, демонстрируя пренебрежительное отношение к бедному мистеру Хьюзу и ему подобным. — Чрезвычайно богат и ничего не смыслит в искусстве.

Эдвин не понимал, куда ведет разговор.

— Итак, этот мистер Хьюз…

— Он покупает все, что захочет, — с улыбкой ответил Лоуренс. — Предложил триста фунтов за картину «Даниил».

Эдвин снова уставился на мужчину. Юристом он зарабатывал шестьсот фунтов в год и обеспечивал себе вполне комфортную жизнь. И этот Хьюз предложил ему половину этой суммы за одну лишь картину?

— Не знаю, что и сказать.

— Зато я знаю. Почти оскорбительно, не так ли? В любом случае, я уговорил его на четыреста пятьдесят фунтов.

Эдвин осушил бокал. Руки дрожали.

— Ты уговорил его на четыреста пятьдесят фунтов? — Ему стало трудно дышать.

— В самом деле. И, так как я принял участие в переговорах, возьму комиссионные натурой.

— Конечно. — Эдвин запнулся. — Тебе нужен юридический совет?

Лоуренс усмехнулся.

— Нет, Эдвин. Мне нужна следующая картина. Я возьму картину.

Где-то в глубине сбитой с толку души Эдвина прозвенел тревожный звоночек. Его мозги бизнесмена разом охватили ситуацию.

— Стопроцентная комиссия? Ни за что?

Лоуренс стушевался.

— Ах, ну хорошо. Я дам тебе сто фунтов за нее.

— Двести, — сказал Эдвин, наполняя два бокала.

К нему вернулось самообладание, он одобрительно заметил, что даже руки перестали трястись.

— Сто пятьдесят, — предложил Лоренс.

— Договорились.

Они пожали руки. Голова Эдвина кружилась. Он только что за пять минут получил годовую зарплату. На мгновение молодой человек задумался о том, как эти деньги могли бы помочь Вайолет: заплатить за уроки живописи, потратить больше времени на рисование, но он отбросил шальную мысль: женщины и деньги — опасная смесь.