Другая женщина - Евгения Перова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И ушел. Томка постояла, прижав руку к губам, потом подошла к окну, постояла, опять села за стол, переложила без толку бумаги с места на место и замерла, закрыв лицо руками: что делать?! Что теперь делать?!
Целую неделю она маялась, избегая мужа, и вот – вывалила все. Тома взглянула на Димку – он смотрел на нее с состраданием. Черт бы его побрал!
– Что ж, рад за тебя. Вообще-то я хотел спросить, стало ли тебе от этого легче на душе, только и всего.
– Нет.
И Тамара вдруг впервые в жизни почувствовала Димку, как себя – изнутри! Господи, он же… Он же все время так мучился, как она эту неделю! Не мог не мучиться! Он такой! После того, что произошло у нее с Майклом, она словно всплыла на поверхность из тех тайных глубин, где пряталась всю жизнь, и совершенно по-другому смотрела на мир: видела и понимала многое, прежде недоступное. Как будто Майкл вместе с одеждой снял с нее и верхний маскировочный – или защитный! – слой ее личности, и теперь она была совершенно новая и непривычная себе самой. Обнаженная.
– Ты изменилась.
– Наконец повзрослела, наверно. Ты тоже стал другим. Дим, ты же меня никогда не любил, да?
– Это неправда, – мягко ответил муж.
– Как женщину? Я ведь тебя никогда особенно… не вдохновляла.
Он вздохнул:
– Не вдохновляла! Пожалуй, это верное слово.
– Ты знаешь, а он похож на тебя. На Дона Артемио. Только… другой. Свободный. И не боится быть самим собой. Странным, иным…
– Малахольным.
– Да.
– Завидую. Я почти сорок лет шел к этому.
– Я тоже.
Они помолчали, думая каждый о своем – и об одном и том же, потом одновременно произнесли: «А помнишь…» – и невольно рассмеялись.
– Ты первая!
– Да я вспомнила, как мы маленькие по крышам сараев лазали, а сосед нас ружьем пугал! Мы побежали, я ногу расцарапала, а ты упал и плакал, как всегда! Как я злилась, что ты такой трус и нескладеха! А ты что вспомнил?
– То же самое. Знаешь, почему я плакал? Я испугался, что он тебя застрелит! Ты же была моим единственным другом. А сам я не боялся.
– Правда?! Надо же! – Глаза у нее налились слезами, и Томка быстро смахнула их пальцами. – Все время теперь плачу, как дура! Наверно, нам не надо было жениться. Остались бы просто друзьями.
– Зато у нас есть Катюшка и Антон.
– И то правда. Как думаешь, нам не удастся… склеить все обратно?
– Боюсь, что нет. Если только сохранить осколки. Ну, не надо, не плачь! Прости меня. Это я во всем виноват.
– Нет, я! – сказала она, всхлипывая.
– А вот и не подеремся!
– Да ну тебя…
– Том, знаешь, ведь дело не только в том, что… Не только в нас с тобой. Или в ком-то еще. Может быть, это тебя как-то утешит? Дело в том, что… Господи, самому дико, что я сейчас это скажу! Понимаешь, я… Мне нужно… работать. Писать. Все время. А здесь это невозможно.
– Писать? Что писать?!
– Книги. Романы. Я писатель вообще-то. Все время над чем-то работал у тебя на глазах. Только ты не интересовалась.
– Но… разве… И что ты написал?!
– Вообще-то у меня уже четыре книжки вышло. Неплохо, я считаю. А сейчас я подписал договор с издательством, очень хороший. Но это такая кабала! По четыре романа в год! Задел у меня есть, но все равно… Так что, скорее всего, придется уйти с работы. Но ты не переживай, без денег вы не останетесь! У меня еще договор есть на сценарий – сериал собираются снимать, представляешь?
Томка смотрела на него в полной растерянности:
– И о чем ты пишешь?!
– О жизни. О любви. Просто проза. Говорят, хорошая. Даже на Букера в прошлом году номинировали, но не прошел, правда. Ну, что ты?
– Я не понимаю… Ты только поэтому хочешь уйти?!
– Не только. Но это – главное. Понимаешь, это трудный процесс, мучительный даже. И мне очень нужна… поддержка. Кто-то должен вдохновлять. Ты не можешь, к сожалению. Ты… гасишь. Прости.
После того как Димка поговорил с детьми и ушел – налегке, с одной сумкой через плечо, Тамара долго сидела, глядя в темное окно, а потом свернулась клубочком в постели. Детям он сказал, что уезжает в Израиль – в длительную командировку по обмену опытом. При чем тут вообще Израиль?! Томка никогда не понимала, чем, собственно, занимается ее муж на работе, а Антошка считал папу кем-то вроде шпиона, агента 007, и принял эту новость с восторгом. С Катей Димка поговорил отдельно, а у Томки еще раз просил прощения: не держи зла, ладно? Томка только махнула рукой.
– Мам? Как ты? Мамочка? – Катюшка подлезла к ней и обняла. Никогда они не были подругами, никогда не секретничали – все свои заботы Катя поверяла отцу, и Томка не знала, как разговаривать с дочерью. Обычно они пикировались, а то и скандалили в свое удовольствие – Катя за словом в карман не лезла, и отец иной раз возмущался их манерой общения: вы что, не можете разговаривать, как нормальные люди?! Томка на работе вела себя вполне прилично, зато дома выплескивала все накопившееся за день, и порой ее страшно заносило. Вот и сейчас она взорвалась:
– Не лезь ко мне со своей жалостью! И без тебя тошно!
– Ну и пожалуйста! – Катя соскочила с кровати и закричала со слезами в голосе: – Так тебе и надо! Ты сама виновата, что папа тебя бросил! Никаких человеческих чувств у тебя нет! Как я буду теперь без папы…
И она зарыдала. Томка ужаснулась – опять, опять она ведет себя как мегера! Сколько раз Димка говорил ей: Тигра, втяни когти, на тебя никто не нападает! Почему у нее никак не получается быть внимательной, нежной, сострадательной, как любая обычная женщина?! Варька, например?! Или эта питерская…
– Катенька, доченька!
– Я уйду! Уйду от тебя к папе! Он обещал!
– Обещал?!
Мать с дочерью смотрели друг на друга несчастными глазами, и Томка дрожащим голосом произнесла впервые в жизни:
– Катюша, прости меня! Прости, детка! Я не знаю, что говорю! Мне так плохо…
Они долго сидели, обнявшись, на кровати. Молчали, думали. Потом Тамара тихо спросила:
– Кать, я что, правда такая ужасная?!
– Ну, мам! Не ужасная ты вовсе! Просто…
– Да говори!
– Ты очень давишь всегда! Словно только ты знаешь, как надо! Понимаешь?
– Ох, ничего я больше не знаю и не понимаю… Кать, а у нас есть папины книжки? Ты читала?
– Конечно! Все! Дать тебе?
– Ну, дай что-нибудь.
Катя сбегала и принесла стопочку книжек – Томка посмотрела одну:
– Эта про что?
– Это первая книга большого романа! Еще две будет, пока не вышли! Папа про бабу Полю написал. Про ее судьбу.
– Про бабу Полю?! – изумилась Тамара.
– Ну да. Очень интересно, правда! В первой книге он о ее предках пишет. Революцией заканчивается. Ой, эту я зря принесла…
Тамара держала в руках «Письма к Леа»: на обложке – женщина с темными волосами, развевающимися на ветру.
– Мам, не надо тебе это читать!
– Почему? – Она полистала книжку, бегло прочла полстраницы…
– Зачем ты будешь душу травить?
– Это что, про его роман? С той женщиной?!
– Мам, ты знаешь, что папа говорит?! Это чудовищное недоразумение, и Настя ему вовсе не дочь, а женщину ту он вообще не знает!
– Да ладно! Почему он мне этого не сказал?!
– Он знал, что ты не поверишь!
– Я уже не знаю, чему верить…
Катя ушла спать, а Томка раскрыла книжку и начала читать.
В голове у нее был полный сумбур: неужели это написал Димка?!
Ее Димка?!
Димка, которого она знала с колыбели!
И не знала совсем…
В Бен-Гурионе Митю встретил Роман и всю дорогу до дома развлекал разговорами, но Митя так волновался, что ничего не понимал. Роман внимательно вгляделся в бледного Митю и покачал головой:
– Послушай, не надо так переживать! С ней все в порядке, правда!
Но Митя не мог не переживать. Как в трансе, вошел он в квартиру – его обступили со всех сторон: Каля, мама, дети. Все что-то говорили, теребили его, улыбались. Кажется, на пару секунд он отключился, а когда пришел в себя, около него была одна Каля, так ужасно похожая на Лёку, что он закусил губу и заморгал.
– На-ка, выпей!
– Что это? Я не пью спиртного!
– Это успокоительное, там никакого спирта, выпей.
Он послушно выпил. Каля погладила его по голове: все будет хорошо! – и присела рядом:
– Послушай, тебе понадобится терпение! Понимаешь, для нее это очень тяжело. Очень! Она чувствует себя уродиной.
– Да я понимаю!
– Вряд ли поймешь до конца, ты ведь мужчина. Просто я хочу, чтоб ты был готов к тому, что увидишь. Она действительно плохо выглядит: сильно похудела, потеряла волосы. Плачет все время, не ест ничего. Так что – соберись. Я не говорила ей, что ты приедешь, будет сюрприз. Пойдем!
Митя встал и на подгибающихся ногах пошел за Калей куда-то в глубь квартиры – на лоджию, как выяснилось. Лёка сидела в плетеном кресле, откинув голову на спинку и спала. Митя ужаснулся: руки-ноги как палочки, синие тени под глазами… Она была в длинной легкой юбке и какой-то цветастой размахайке. Острижена налысо, а она так гордилась своими волосами! Митя шагнул к ней, встал на колени рядом с креслом, взял Лёку за руку…
