Пылкая дикарка. Часть вторая - Вирджиния Нильсен

— Пойду вздремну, — сказала мадам, — и советую тебе последовать моему примеру. Я скажу Жульенне, чтобы нас не беспокоили.

Орелия согласилась немного отдохнуть, но ей хотелось почитать и она решила спуститься в библиотеку и выбрать там какую-нибудь книгу.

Библиотека была самой впечатляющей комнатой в старинном доме. Все ее стены были уставлены отлично сделанными полками, а время не уменьшило их драгоценного груза. Размеры коллекции книг мадемуазель де Авиньон напоминали лучше всего остального об ушедших в прошлое днях процветания и благородной лени. Когда она вошла, ей навстречу со стула, возле холодного камина, поднялся Алекс Арчер. Удивленная, она остановилась.

— Прошу прощения, месье. Но мне казалось, что вы вернулись в свою контору. — Она повернулась к двери.

— Прошу вас, мадемуазель, останьтесь. Я так хотел увидеть вас наедине, без вашего дракона. — На самом деле эта надежда была лишь плодом его фантазии, и он был просто в восторге от этой неожиданной встречи.

Трудно было противиться его умоляющей улыбке. Когда он оказался наедине с ней, лицом к лицу, он казался ей таким честным, таким надежным и достойным ее доверия, что все ее сомнения в отношении его предложения показались ей глупостью. Но она решила проявить стальную волю и не поддаваться его чарам.

— В этом нет никакой необходимости. От мадам Дюкло у меня нет секретов.

— Ну, а у нее?

Орелия нахмурилась.

— Мне кажется, вам лучше объясниться, месье Арчер.

— Я ничего не скрываю, — сказал он. — Просто, как незаинтересованный адвокат, спрашиваю: полностью ли вы доверяете мадам Дюкло и месье Мишелю Жардэну?

— У меня нет оснований им не доверять.

— Они считают вас потенциальной наследницей. Ваш отец оставил много денег. Это — довольно веская причина, чтобы относиться с недоверием к любому, мадемуазель.

— Я не настолько цинична, чтобы подозревать в чем-то своих друзей.

— В таком случае, вам известно, что Мишель Жардэн угрожал мадам Кроули подать на нее в суд, чтобы добиться от нее части имения вашего отца?

— Речь идет не о части, месье. Я хочу получить только обещанное мне приданое, — воодушевляясь, сказала она. — Разве это несправедливо, как вы думаете? В противном случае никто меня не возьмет замуж, и мне придется стать против своей воли белошвейкой для какой-нибудь госпожи, чтобы прокормить себя.

— Значит, вы собираетесь замуж за Мишеля Жардэна?

— Замуж за Мишеля? Что вы, конечно, нет! — воскликнула она.

— Я слышал, что он хвастается перед своими друзьями, что станет обладателем части имения Кроули.

Глаза ее вспыхнули.

— Все это сплетни и слухи! Боже мой! Да будет ли когда-нибудь всему этому конец? Я хочу добиться права пользоваться своим собственным именем, да. Но больше всего на свете я хочу найти свою мать, или если ее больше нет на этом свете, кого-нибудь из ее семьи. Что в этом неприличного?

— Спасибо, что доверились мне! — сказал он, получая удовольствие от проявляемого ею несгибаемого духа. В его голубых глазах появились искорки. — Но моя профессия адвоката требует, чтобы я вас предостерег. Я вот спрашиваю себя, почему вы считаете, что семья матери окажет вам более теплый прием, чем тот, который вы получили от семьи Кроули?

— Потому что я — ее дочь! — дерзко ответила Орелия.

Его сердце болело за нее.

— Прошу вас, мадемуазель, присядьте, — сказал он, указывая на стул.

— Не думаю, что это одобрит мадам, — начала было она, отлично зная, что мадам Дюкло сурово отчитает ее за пребывание в библиотеке с молодым человеком без сопровождения дуэньи.

Но Алекс ее перебил:

— Когда я был в городе, то совершил поездку на плантации на Обманчивой реке, где живут ваши приемные родители, чета Будэнов.

— Ах! — воскликнула она.

— Не хотите ли вы выслушать, что я узнал там?

— С большой охотой, месье. — Она не могла не воспользоваться такой возможностью, независимо от того, что подумает по этому поводу ее дуэнья.

— Я нашел их в добром здравии. Они в достаточной мере процветают благодаря изобретательности месье Будэна и скупости мадам. Она до сих пор скучает по вас. Она рассказала мне, что вы заняли в ее сердце то место, которое освободилось после утраты ее собственной дочери, и до сих пор ужасно расстроена тем, что ей запретили посещать вас в монастыре.

— Запретили? — переспросила Орелия. — Я этого не знала и очень плакала из-за того, что она не приходила.

— Мать-настоятельница объяснила мне, что таково было желание Кроули, — не поощрять ее посещений.

У Орелии был такой несчастный вид, что он поспешил с рассказом дальше. Та белая женщина, назвавшая себя Мари Легард, привезла вас к ним совсем младенцем. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Нет, ничего.

— Вы были знакомы с ней в детстве?

— Во всяком случае, месье, я этого не помню…

— Мне не удалось напасть на ее след. Мадам Будэн сказала мне, что им с мужем щедро заплатили за ваше пребывание у них. И так как мадам Будэн потеряла своего ребенка, она смогла выкормить вас. Она сказала, что на полученные за вас деньги она смогли приобрести плантацию сахарного тростника на Обманчивой реке. Они должны были переехать туда из Нового Орлеана. Такое условие было поставлено при сделке.

Орелии казалось, что сердце ее забилось чаще. Вероятно, им на самом деле уплатили немало денег за первые шесть лет ее жизни, если они смогли купить себе целую плантацию. Это, как ей показалось, подтверждало слова Мишеля о том, что ее мать тоже была выходцем из богатой семьи.

Медленно растягивая слова, она сказала:

— Месье Жардэн никогда мне ничего не говорил о Будэнах.

— Как давно вы знакомы с Жардэном?

— Он приехал ко мне в монастырь после смерти отца. — Она не подвергла сомнению то, что он ей рассказал, но скорее всего за нее это сделала мать-настоятельница. Ей хотелось знать: известно ли мадам Дюкло о сделке ее отца с Будэнами. — Вы хорошо знали моего отца, месье Арчер?

— Я знал его с детства, но это еще не дает мне права утверждать, что я его хорошо знал.

— Это он рассказал вам об этом?

— Нет. Я узнал об этом от матери-настоятельницы и от самой мадам Будэн. У вашего отца было немало тайн. Одна из них заключается в следующем: почему он, затратив столько денег на ваше содержание и воспитание, не включил вас в свое завещание? Или, хотя бы, по крайней мере, не предусмотрел в нем приданое для вас?

— Месье Жардэн объясняет это его медлительностью, проволочками или недосмотром. Он говорит, что никто на самом деле не верил, что он так скоро умрет.